Этнические и общегражданские ценности в сознании россиян (часть I)

Социальная идентичность – это одно из тех социологических понятий, которые имеют несколько граничащих друг с другом, пересекающихся, но не полностью совпадающих определений. Отсюда немалые сложности, с которыми сталкиваются социологи в том случае, если хотят превратить его в показатель эмпирического исследования. Один из способов решения данной проблемы состоит в том, чтобы вовсе уйти от её обсуждения, выбрав в структуре идентичности какой-то один аспект, активно обсуждаемый в общественном дискурсе, и сделав его темой отдельного рассмотрения. На наш взгляд, таким аспектом должно стать сегодня соотношение и взаимоотношение в структуре идентичности общегражданских и этнических идентификаций. Вопрос действительно важен не только вследствие того, что часто становится в центр политических дискуссий, ведущихся в обществе, но и потому, что через него становится возможным понять возможности реализации каждого из социальных проектов, претендующих на то, чтобы стать для России линией дальнейшего развития.

На сегодняшний день в литературе представлены четыре таких проекта – консервативный, либеральный, народнический и социал-демократический. В основе каждого из них лежит детализированная, внутренне логичная парадигма отношений между властью и обществом и отношений собственности, однако крайне слабо проработан вопрос о его приемлемости для населения. Последний аспект представляется особенно важным, поскольку без массовой поддержки любой проект повисает в воздухе, а его достижения оказываются мнимыми перед лицом любой кризисной ситуации. В России мобилизационными возможностями обладают проекты, которые адекватно формулируют ответ на так называемый национальный вопрос, понимаемый не традиционно, как вопрос о положении в обществе различных национальных групп, а более широко, как глобальный вопрос о национальном целеполагании, об идеале, достижение которого мыслится населением как желательное.

Если брать только этот аспект, то можно сказать, что каждый из названных проектов может быть локализован в рамках двух широких парадигм – парадигмы, ориентированной на концепцию народа, и парадигмы, ориентированной на формирование этнических иерархий. «Народ» в широком смысле исключает всякое отождествление с каким-либо этносом, будь то этнос титульный, составляющий большинство населения страны, или этнос малый, населяющий национальные территории – республики края или области. Проект, базирующийся на данном понятии, в обязательном порядке требует развития а) политических институтов, имеющих доверие подавляющего большинства населения, б) репрезентативной культуры демократического волеизъявления и в) гражданских ценностей, занимающих в ценностной иерархии общества более высокую позицию, чем ценности этноса или религии. В рамках подобного проекта тождество «мы – россияне» должно быть более важным, чем тождество «мы – русские» или «мы – татары», причем не только во внешнем мире, где зачастую отождествление себя с Россией неизбежно по правовым причинам, но и внутри страны, в общении друг с другом, во взаимодействии между народами. Речь с очевидностью идет об аналоге концепта «советский народ», так и не получившего полного развития, не ставшего скрепой для советского государства.

Общегражданский проект, как уже говорилось выше, должен лечь в основу нового национализма, воплощенного в осознании всеми этносами, живущими на территории России, общего прошлого, общей судьбы, общих гражданских ценностей. Это должен быть национализм не «по крови», не «по вере», а по ценностям политического и духовного характера. Очевидно, что подобный подход имеет ряд бесспорных преимуществ. Он снимает, хотя бы до определенной степени, проблему региональных национализмов, столь актуальную для России, облегчает её адаптацию в сообществе развитых государств мира, ориентирующихся, прежде всего, на ценности демократии. Его недостатками, если здесь уместно это слово, являются: а) низкий мобилизационный потенциал; он более пригоден для постепенного эволюционного развития в дружественном окружении, чем для общества, находящегося в кризисном состоянии, вынужденного к тому же реагировать на многочисленные внешние вызовы, б) неукорененность в российском общественном сознании; российская идентичность никогда не имела фазы, в которой общегражданские ценности превалировали над всеми остальными и в) разность культур, характерных для этносов, проживающих на территории современной России. Большинство населения страны относится к культуре, которая в социологии именуется универсалистской, в которой работают институты, уравнивающие людей в правах, независимо от их национальной и культурной принадлежности. Рядом с ними соседствуют культуры традиционные (например, кавказских этносов), которые ставят принцип этнической, племенной, клановой консолидации выше универсальных принципов, разделяемых большинством населения. На фоне низкой гражданской консолидации большинства населения традиционные связи позволяют получить конкурентное преимущество в самых разных областях жизни, и прежде всего экономической. Подобная парадигма вполне устраивает этносы, существующие в рамках традиционной культуры, но совсем не устраивает большинство, не приемлющее идей национальной обособленности. Противоречия между культурами создают напряжение, которое затрудняет принятие общегражданского проекта, каким бы ни было его экономическое или политическое содержание.

Вторая из упомянутых парадигм – национальная – базируется на признании того факта, что русские составляют подавляющее большинство населения страны (более 80 %) и что именно русские, титульный этнос, являются той силой, которая до настоящего момента удерживала государство от распада. Следуя этой логике, именно русский космос, русский мир должен стать средой обитания всех, кто живет в этой стране, именно русские должны задавать тон в общественной и экономической жизни. Попытки аргументировать неприемлемость этого проекта фактом многонациональности российского социума не кажутся его сторонникам убедительными. Утверждается, что, во-первых, русский космос привычен для малых этносов России, поскольку они живут в нём испокон веку, а, во-вторых, что численность этих этносов не настолько велика, чтобы подстраиваться под их требования. Россия сегодня не более многонациональная страна, чем, к примеру, Франция, которая всё еще (возможно по инерции) считает себя единой общностью, с едиными ценностями, или Германия, где доля нетитульных этносов равна примерно 5 % (большинство – выходцы из Турции). Русский проект, как и проект общегражданский, предполагает демократические процедуры формирования органов власти, но первенство в нём, по мнению его сторонников, уже в силу численного своего преобладания могут и должны иметь русские. Они же должны играть ключевую роль в экономическом и информационном пространстве, где, по утверждению сторонников этой парадигмы, превалируют инородцы, активно продвигающие свои собственные национальные интересы. Предполагается, что именно русские смогут обеспечить единство страны, успешное противодействовать попыткам западных стран ослабить Россию, разбить её на части. Именно русские смогут в силу своего подавляющего численного преимущества, навязать остальному населению универсальные ценности гражданской жизни.

Сторонники национально-ориентированной стратегии исходят из того, что традиционные культуры весьма устойчивы, живучи и могут реформироваться только под воздействием извне, под влиянием более мощной и развитой культуры суперэтноса. Речь идет, если не об ассимиляции, то об аккультурации этносов России, предполагающей их адаптацию к общероссийскому проекту модернизации. Как это ни парадоксально, недостатки данного проекта схожи с недостатками предыдущего.

Первое. В опыте России никогда небыло проекта, имеющего национальную ориентацию. Дореволюционная Россия была государством, сакральным стержнем которого было православие, открытое для тех, кто его добровольно принимал. Советский Союз, выстроенный на её обломках, также не был государством русских. Его главным мобилизующим ресурсом была коммунистическая идея, которая имела мало общего с православием, но которая при этом, как и православие, ставила в центр общественной жизни идею, полностью исключавшую национальное мышление, объявлявшую его архаичным, устаревшим, берущим начало в факте социального разделения, социальной несправедливости.

Второе. Национальный, русский проект вряд ли способен сыграть роль инструмента мобилизации. Он недооценивает способности традиционных культур к активному сопротивлению, особенно, если они имеют территориальную основу и зарубежных покровителей. Сторонники «русского проекта» полагают, что исламские народы чувствуют себя комфортно именно в традиционном русском пространстве, толерантном к Востоку, но это предположение активно опровергается протестами нерусских в отношении любых возможных ограничительных мер, включаемых в подобный план. Власти национальных республик, краев областей, сами зачастую проводящие в жизнь политику вытеснения русских из органов управления, весьма болезненно воспринимают идею аналогичного вытеснения национальных кадров из руководства страны в целом или средств массовой информации, пусть даже и вытекающего из естественного численного превосходства русских. Очевидно, что проблемными являются обе парадигмы, поэтому главный вопрос заключается не в том, насколько каждая из них внутренне логична, а в том, какая из них резонирует со структурой самоопределения населения в целом и отдельных социальных групп, формирующих российский социум. Очевидно, – и здесь мы возвращаемся к изначальному посылу – что любая из упомянутых парадигм может быть реализована только посредством мобилизации.

М.Ф. Черныш, доктор социологических наук

Этнические и общегражданские ценности в сознании россиян (часть II)

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>