Историография, как индикатор, отражает на себе политические веяния своего времени. Современное кавказоведение, подверглось сильному влиянию негативных проявлений российской политической жизни лихих 1990-х гг., таких как сепаратизм, этноцентризм, русофобия и др. Эти веяния были быстро подхвачены рядом кавказоведов, которые стали создавать для них соответствующую историческую базу.
При этом основной акцент был сделан на Кавказскую войну (1817-1864), путем создания исключительно брутального и кровавого облика данного события. Во многих исторических работах, при описании сражений, поведения знаковых личностей и простых людей, героических поступков представителей обеих сторон, красной нитью проходила идея о взаимном неуважении, ненависти, презрении, культурно-цивилизационной несовместимости и вечной борьбе между русским и северокавказскими народами. Для этого особое внимание уделялось жестокостям русских воинов при штурме горских аулов и разнообразным зверствам участников войны по отношению друг к другу. Специально создавалась новая плеяда героев (Казбич Шеретлуков – у черкесов, Ахверды Магомет – у дагестанцев, Байсангур – у чеченцев), в биографиях которых есть один общий сюжет – борьба с Россией до конца и нежелание идти на компромисс. Этот момент нашел отражение и в массовой культуре. Например, в песнях талантливого и популярного чеченского барда Тимура Муцураева подносилась четкая идея: наиб Байсангур, бившийся с русскими до конца, был героем, а имам Шамиль, сдавшийся в плен, был предателем. Весь этот негативный материал использовался для «засорения» молодежного сознания деструктивными идеями, носящими скрытый антироссийский или конфликтогенный характер. Проблему усугубляет то, что молодые люди, в силу своего недостаточного жизненного опыта и неокрепшего мировоззрения, не осознают тупиковости и пагубности этих идей.
Хотя если беспристрастно подойти к рассмотрению вопроса, то можно найти множество интересных исторических фактов, вырисовывающих совсем другую картину Кавказской войны, которая предстает перед нами не беспощадной борьбой между русскими и горцами на истребление, а своеобразным рыцарским поединком, где участники мерились силами, искренне уважая друг друга, и где проигравший принял достойное поражение от достойного соперника, встав с ним после этого на общий исторический путь. Поля сражений Кавказской войны были не только театром кровавых баталий между русскими и горцами, но и полем, где созревали зачатки их мирных контактов. Столкновение русского воинства, недавно сокрушившего Фридриха Великого и Наполеона, и кавказских горцев, успешно отстаивавших в течение веков свою свободу от грозных воителей Азии, породило у обеих сторон чувство глубокого взаимоуважения друг к другу. Недаром М.Ю. Лермонтов написал следующие строки: «Как я любил Кавказ мой величавый, / Твоих сынов воинственные нравы» [1].
Яркий эпизод, демонстрирующий это чувство, связан с генералом Г.Х. Зассом и черкесами-абадзехами. Желая разорить два абадзехских аула, генерал Засс прибег к военной хитрости. Сначала он прикинулся тяжело больным, а затем мертвым. Для большей правдоподобности его тело покрыли простыней вместо савана, поставив у изголовья три горящие свечи, а рядом гроб. Присутствовавшие в доме люди суетились и изображали горечь утраты. Абадзехи, разведав об этом, поверили в его смерть и устроили праздник в честь великой радости избавления от шайтан-генерала. В это время Засс незаметно собрал отряд, скрытно подкрался к черкесским аулам и неожиданно их атаковал. Абадзехи не успели опомниться, как «воскресший» генерал разорил их аулы и захватил множество пленных. Они бросились догонять отступающий русский отряд, который уже переправлялся через р. Белую. Настигнув его, черкесы поклялись покончить с отрядом Засса любой ценой или умереть. Завязалось ожесточенное и кровопролитное сражение, стоившее обеим сторонам больших потерь. Несколько раз черкесы с дикой яростью атаковали русскую пехоту, ощетинившуюся штыками. Один абадзехский всадник прорвался к Засса и выстрелил в него в упор из пистолета: пуля пробила генералу ногу, повредив кость и застряв в седле.
После окончания боя, абадзехи, узнав о ранении Засса, попросили встречи с ним в лагере, чтобы поздравить, ибо боевые раны у черкесов считались большой честью. Множество черкесских князей и дворян приезжали поздравить Засса с ранением, как с каким-нибудь торжеством. При этом состоялся весьма интересный диалог:
– Воскресение твое из мертвых, – говорили приехавшие старшины, – было слишком ощутительно для нас. Мы не сердимся на тебя – нас <…> так и следовало проучить: во-первых, чтобы не доверялись слуху, а во-вторых, чтобы не радовались чужой смерти. Предупреждаем же тебя, что мы постараемся отплатить тебе тем же.
– Повремените с месяц, – отвечал им Засс, – а то я, раненный, не в силах буду сам достойно принять вас у себя.
Самое интересное, черкесы исполнили его просьбу: ровно через месяц они собрались в значительных силах для нападения на ст. Усть-Лабинскую и Воронежскую с целью возмездия [2].
Другой яркий эпизод из истории отношений Засса с черкесами, был описан Г. Атарщиковым, который лично его наблюдал. После нападения на абадзехский аул отряд генерала на обратном пути подвергся мощному удару черкесов. Они совершили несколько отчаянных атак, которые с трудом были отбиты русскими бойцами, при этом в ходе одной из них Засс был серьезно ранен в живот. Когда наступила передышка, к русскому строю открыто и смело подошел черкесский воин, попросив личной встречи с генералом. Засс, несмотря на ранение, приказал привести его к себе. Когда они встретились, абадзех обратился к генералу со словами: «Ты ныне утром захватил в плен моего родного брата при баранах; нас только двое и я не могу без него жить, возьми и меня или отпусти брата» [3]. В ответ Засс, спросив имя брата, распорядился найти его среди пленных и привести. Когда пленный был найден и приведен, генерал сказал ему: «Твой брат сделал благородный поступок, который уважается не менее вас и гяурами» [4]. Затем, Григорий Христофорович повернулся к отважному черкесу и, дав ему шесть золотых монет, сказал: «Люби твоего брата и верь, что благородное чувство не останется без награды, а теперь возьми его и ступай домой» [5]. Братья были вне себя от радости. Искренне отблагодарив Засса, они отправились обратно к своим.
На этом фоне особо выделяются отношения генерала Засса с кабардинским князем Джембулатом Атажукиным, который был одним из наиболее ярких военных вождей Черкесии. Будучи врагами, они искренне уважали друг друга за храбрость и достоинство. Вскоре произошел случай, который показал это уважение на деле. Когда генерал предпринял набег на бесленеевский аул, то оказалось, что его нет на месте, а его жители вовремя ушли в горы. В этот момент появился неизвестный всадник, с закутанным в башлык лицом, который провел русский отряд к черкесскому аулу. Когда завязался бой, он сражался вместе с русскими бойцами, а к концу его незаметно исчез. В бою генерал был ранен и к нему снова пришли знатные черкесы, среди которых был и Джембулат, чтобы поздравить с ранением. Засс каким-то образом догадался, что этим таинственным всадником был Джембулат Атажукин. Когда он поздравил генерала с победой, Григорий Христофорович в ответ поблагодарил его за неоценимую помощь в походе, на что Атажукин ответил: «Ты и не должен был в этом сомневаться; я слишком чту твою храбрость и не желал допустить тебя до промаха и этим дать случай злым языкам посмеяться на счет твой. Впрочем, я уверен, и ты бы со мною также поступил» [6]. Засс постоянно пытался убедить его принять российское подданство и в итоге ему удалось это сделать, после чего они стали верными кунаками. Данный пример является знаковым, ибо ясно показывает, что чувство взаимоуважения у воинов нередко стояло выше их политической принадлежности.
По этому поводу сам генерал Засс оставил интересную заметку: «В продолжение более 15-летнего служения на Кавказе на поле брани я убедился, что не война раздражает ненависть горцев к нам; война, можно сказать стихия их. Неоднократно после боя мне случалось видеться со сражавшимися со мною; они без досады говорили мне о потерях своих, и брат убитого с веселым лицом подавал мне руку. Но ненависть их к нам, как я полагаю, закалили наиболее чиновники, которые <…> без разбора назначались для управления ими» [7].
У многих молодых русских офицеров чувство уважения к горцам, как к достойным противникам, постепенно перерастало в непреодолимое желание вкусить их культуру, обернувшееся активным заимствованием ее элементов. Они начинали носить черкеску, приобретали себе хорошего кабардинского скакуна и дорогое горское оружие (черкесскую шашку, чеченский кинжал, крымское ружье), учились кабардинской посадке, вырабатывали в себе гордую осанку, походку и грозный взгляд, учили язык, обычаи и манеры поведения горцев и заводили среди них кунаков. В итоге в русской армии появляется новая каста – кавказцы. М.Ю. Лермонтова оставил подробное описание их уникальной ментальности и манеры поведения в очерке «Кавказец». Другими словами, Кавказская война стала своеобразной рекламой культурных достижений народов Северного Кавказа в европейском пространстве.
Наибольшую славу среди кавказцев приобрели А.И. Якубович и А.Л. Зиссерман. Александр Иванович Якубович ярко проявил себя лихими набегами против черкесов и небывалой удалью в яростных схватках, чем снискал себе славу по обе стороны Кубани. Горцы с одной стороны опасались его, а с другой искренне уважали его воинские качества. Якубович настолько сроднился с черкесскими обычаями, образом ведения войны, вооружением и одеждой, что практически был неотличим от горца. В бою он действовал также как и черкесы: первым бросался в неудержимую атаку и вступал в рукопашную схватку на шашках, проявляя безрассудную храбрость. Последняя была сопряжена со смертельным риском, но Якубович относился к этому несерьезно, из-за чего в ходе экспедиции Вельяминова за Кубань (1823 г.) получил тяжёлое ранение в голову и вынужден был впоследствии постоянно носить повязку. Его авторитет в горах был настолько велик, что он отчитывался только перед командующим Правым флангом Кавказской линии.
Другой знаменитый кавказец, Арнольд Львович Зиссерман, в отличие от Якубовича, проходил военную службу на Левом фланге Кавказской линии, постоянно контактируя с чеченцами. Со временем он настолько сроднился с их обычаями, языком и манерой поведения, что его невозможно было отличить от чеченца. В аулах Чечни его всегда воспринимали как своего, даже не подозревая, что он русский.
Взаимоуважение у противников нередко перерастало в чувство боевого братства, лучшей иллюстрацией которого служит эпизод, произошедший во время стычки солдат Апшеронского и Куринского полков из-за чеченцев: «Однажды в базарный день в одном из сел возникла драка между чеченцами и солдатами Апшеронского полка. Прибежавшие на интригующий шум нижние чины Куринского полка бросились на помощь горцам, объясняя свое поведение так: «Как нам не защищать чеченцев?! Они наши братья, вот уж 20 лет как мы с ними деремся!»» [8].
Постепенно развиваясь и переходя на более высокий уровень, чувство взаимоуважения у русских и горцев стимулировало процесс отказа от жестоких обычаев войны. Сюда можно отнести попытки некоторых российских генералов запретить бытовавшую среди русских солдат варварскую традицию отсекания головы у павших горцев, у которых она была позаимствована. Так, например, в 1834 г. наказной атаман Кавказского Линейного войска генерал Верзилин отдал официальное распоряжение, строго запрещавшее надругательства над телами убитых. Хоть он был и не в силах отменить укоренившуюся варварскую практику, сам факт попытки сделать это говорит за многое [9].
(Окончание следует)
Остахов Анзор Александрович – кандидат исторических наук, доцент кафедры Социологии, общей и юридической психологии ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет» (филиал в г. Пятигорске).
Источник: Материалы Международного форума историков-кавказоведов (14-15 октября 2013 г., г. Ростов-на-Дону) / Отв. ред. Черноус В.В. – Ростов-на-Дону: МАРТ, 2013. – С. 103-113.