Экзогамия по-кавказски

Осень на Кавказе – свадебный сезон. Это не случайно. Даже в наше время урожайное изобилие этой поры дает возможность проводить большие торжества. Но прежде чем любящие сердца дойдут до свадьбы, им нужно решить многие вопросы. Например, узнать, не являются ли они родней. О брачных ограничениях, до сих пор бытующих в кавказских регионах и странах, – в материале обозревателя «Совершенно секретно». 

Эта история случилась еще в советские времена в Грузинской ССР. В 70-е годы прошлого века парень из Западной Грузии по имени Леван Гогохия познакомился в Тбилиси с девушкой. А надо сказать, что имя Леван Гогохия в Грузии распространено примерно так же, как в России Александр Ковалёв. Как считают выходцы из этой фамилии, сейчас по всей Грузии и за ее пределами их больше 30 тыс. человек, это одна из крупнейших мегрельских фамилий (грузинский субэтнос).

ПРОВЕРИМ ВСЕ ДО ДЕСЯТОГО КОЛЕНА 

На свою беду в грузинской столице Леван познакомился и влюбился в девушку из Абхазии с той же фамилией, что и у него. По понятиям тогдашнего старшего поколения он должен был зарубить себе на носу, что она его «сестра», и забыть о чувствах, но друзья настаивали: мы не в средневековье – избранница не только не могла приходиться ему родственницей, даже дальней, она по происхождению была другой национальности. Леван – грузин, его девушка по имени Марта – абхазка. Во многих регионах Кавказа, где граничат разные культуры, можно встретить людей разных национальностей, но с одними и теми же фамилиями.
Так вот, молодые приняли решение создать семью. У них была лишь общая фамилия, причем широко распространенная, никаких общих предков быть не могло, либо эта вероятность была ничтожной.
Свадьбу сыграли совсем скромную. Были только друзья, по паре молодых родственников, которые признали брак, соседи, товарищи по институту. Родни – родителей, бабушек, дедушек, дядей и племянников – ни с одной, ни с другой стороны не было. Никто не признал их союз, лишь мать Левана тайком от мужа, его отца, хотя он об этом догадывался, навещала сына и его семью вплоть до своей смерти. Никогда в течение всей жизни ни Леван, ни Марта не ездили к себе на родину (он в маленький городок Чхороцку на западе Грузии, она в Абхазию). Их могли не принять и прогнать. Леван скончался в прошлом году. Их брак и жизнь, несмотря на адски тяжелые в Грузии 90-е годы прошлого столетия, были счастливыми. Но их дети практически не знают своей родни, ведь они тоже не были в родных местах отца и матери.
Институт брачных ограничений во всех кавказских культурах невероятно устойчивое явление. Это не убеленная сединой традиция, а во многом жизненная необходимость и в наше время. Природа кавказской экзогамии понятна. До самых последних десятилетий по обе стороны Главного Кавказского хребта люди веками жили в сложившихся общинах. Свободу передвижения и жизненную мобильность ограничивала здесь сама природа – горы хорошая естественная преграда для миграции.
Локальные общины были испещрены родственными связями за многие века тесного сосуществования. Без четко формализованной регуляции при создании брачных союзов было не обойтись, иначе – вырождение.

НА КОМ НЕЛЬЗЯ  ЖЕНИТЬСЯ? 

Строжайше запрещены браки между представителями одной фамилии. Даже если нет очевидного родства, подразумевается, что вся фамилия происходит от общего предка; таким образом, все ее представители, братья и сестры – люди одной крови. В реальной жизни это далеко не всегда так, особенно в больших фамилиях таких достаточно крупных для региона стран и республик, как Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Грузия или Армения. Есть фамилии, обычно не очень многочисленные, представители которых ведут свой род действительно от одного корня. Они ощущают свое единство, имеют исторические «родовые гнезда», бывает, имеют символические места, обычно связанные в прошлом с отправлением религиозных ритуалов. Многие такие фамилии и сегодня иногда проводят фамильные сходы, чаще это практикуется в черкесских культурах Западного Кавказа (Кабарда, Карачаево-Черкесия, Абхазия). Но генетическое родство людей из крупных фамилий очень часто крайне спорно. В разное время, под влиянием разных обстоятельств частью крупных фамилий становились целые массы населения. Например, на Кавказе с конца XIX до середины XX века людям повсеместно выдавали документы, нередко впервые наделяя фамилией.
Здесь везде, и далеко за пределами региона тоже, можно встретить десятки тысяч людей с фамилиями Арзуманян, Меладзе или Шахназаров. У таких фамилий нет общей генетики, какой-либо фамильной идентичности, но и в этой среде в рамках нашего небольшого исследования мы не нашли примеров браков между представителями таких фамилий.
На Северном Кавказе в любой культуре тоже много крупных фамилий, у которых нет общих генетических корней. Но в условиях меньших масштабов среды это не имеет значения с точки зрения брачных ограничений. Браков в рамках одной фамилии – на весь Кавказ, со многими десятками его культур – на памяти нынешних поколений заключено, может быть, всего несколько. Один из таких случаев мы описали в начале статьи.
Почти у каждой фамилии в каждой кавказской культуре есть близкородственные фамилии, которые, как правило, вышли из единого корня, то есть имеют общего предка родоначальника. В наши времена уже редко в каких родах сохранились достоверные сведения об эпохе начала той или иной фамилии. Хотя во многих случаях известны, скажем, имена группы братьев, живших в позапрошлом веке, от каждого из которых пошли ветки, в дальнейшем получившие отдельные фамилии. Создавать семьи с представителями таких близкородственных фамилий тоже категорически нельзя.
«Все осетинские фамилии объединены в группы, произошедшие от одного корня, как правило, от нескольких братьев. Называется такая группа Арвадалта. Например, в мою входят еще Кучиевы и Боциевы – и та, и другая довольно многочисленные осетинские фамилии. Браки в рамках группы строжайше запрещены», – рассказывает блогер и ветеран грузино-осетинских конфликтов из Южной Осетии Тимур Цхурбати.
Еще одно важное ограничение касается крайней нежелательности семейных союзов между представителями фамилий, ближайшие старшие поколения которых уже роднились. То есть «нельзя выходить замуж за человека из фамилии моей матери».
Впрочем, последние два ограничения в большей степени действуют в культурах Северного Кавказа, где каждый из народов не столь многочислен, как народы юга – грузины, армяне и азербайджанцы. В современной грузинской культуре применение брачных ограничений очень зависит не только от размера фамилии, но и от того, где живут люди. Для жителей Тбилиси, двухмиллионного города, стирающего локальную культурную специфику, не характерно утрирование таких специфических черт, более свойственных организации жизни в сельской глубинке. Но в провинции традиционная этнокультурная специфика работает. В Грузии много крупных фамилий, включающих подчас десятки тысяч человек, у которых, разумеется, нет общего генетического корня. Но очень часто локальные, вышедшие, как правило, из одной местности группы таких фамилий внутри себя и вокруг той местности, в которой жили, соблюдают и необходимые брачные ограничения. У таких фамилий сохранились, как правило, родовые кладбища, бывают общие праздники, люди нередко хорошо знакомы друг с другом и осведомлены о жизни своих сородичей из таких внутрифамильных групп.
Еще совсем недавно так же жестко действовали ограничения на браки между фамилиями, роднившимися при жизни всех ближайших старших поколений. «До десятого колена», – говорили старики. Нельзя было жениться на девушке или выйти замуж за молодого человека из фамилии бабушки и т.д.
В наше время такие союзы в более малочисленных культурах Северного Кавказа тоже не очень поощряются. Но бывают. Как, например, случилось в абхазской семье Ахры и Анжелы. Еще в юности родные пресекли отношения влюбленных (бабушка девушки была той же фамилии, что и молодой человек). «Сейчас уже не обсуждается, можем ли мы быть родственниками, ясное дело, что нет. Обсуждается, кто как посмотрит на этот брак, что люди скажут. Это для всего окружения было главным», – считает Анжела.
Молодые люди прервали связь, Ахра женился на другой девушке, у них родился ребенок, но этот брак удачным не стал. Повзрослевший молодой человек развелся, женился на Анжеле, и, вопреки давлению родственников, они создали счастливую семью. «Дяди, тети до сих пор с нами не общаются, уже шесть лет прошло, у нас двое детей. Никуда мы, конечно, не уезжали и не особо обращали внимание на общественное мнение. Поговорили, успокоились. Почему-то сейчас все становится строже и архаичнее, нежели в советские времена. Бывает, мешают людям жениться, даже если они из фамилий, предки которых когда-то очень давно побратались, то есть являются молочными братьями, не кровными. Так вообще ни за кого замуж не выйдешь», – говорит Анжела.
Общественная активистка Манана Гогохия живет в Гальском районе Абхазии, населенном преимущественно грузинами. Здесь, как и в грузинской провинции, в смысле брачных ограничений пока еще все очень строго. «В юности был у меня ухажер по фамилии Аркания, мы тогда были молоды, еще в школе учились, он не знал о том, что мы из родственных фамилий. Так наши родные, и мои, и его, сразу все сделали, чтобы эту связь прекратить. Аркания являются родственниками Гогохия», – рассказывает Манана. Сюжет о недопустимости связи между этими двумя фамилиями нашел отражение даже в литературе советского времени. В 1980 году была издана книга «Арамхуту» грузинского автора Мосе Гвасалия. «Арамхуту» с мегрельского языка, на котором говорит большая часть населения запада Грузии, на русский переводится как «богатырь». Сюжет заключается в том, что в местечке Пахулани в Мегрелии двое молодых людей из фамилий Гогохия и Аркания поженились. Но судьба, да и автор тоже, были к ним неблагосклонны. Они превратились в камень, который по легенде так и стоит в тех местах.

ТРУДНО БЫТЬ ИЗГОЕМ 

«Я расскажу, как искал жену мой друг. Он черкес и был настроен жениться именно на соотечественнице. Жениться хотел с 19 лет и сразу начал искать девушку за пределами родного аула, у них там, как он считал, уже все родственники. Уехал сначала в Псыж – это крупный абазинский аул, ему нравились абазинки. Но еще надо знать моего друга. Для него было важно не только происхождение, но и знание его избранницей языка. Репутация ее семьи также была важна. Я долго его уговаривал переехать хотя бы в Черкесск, а лучше в Нальчик – выбор больше, в конце концов, все мы адыги. Он согласился и поехал учиться в столицу Кабардино-Балкарии. Не буду называть фамилии девушек, потому что многие из них сейчас довольно хорошо известные у себя на родине люди, но расскажу, как мы искали другу жену.
Он учился на гуманитарном факультете, думаю, как раз потому, что среди историков, филологов всегда много подходящих для него вариантов – девушек, выросших в «чистой» этнической среде. Сначала он составил список однокурсниц. Сразу отсеял девушек с фамилиями, которые хотя бы теоретически могли быть родственными, – он хорошо все эти вопросы знал. Потом он начал говорить только на родном языке, чтобы выявить тех, кто способен без запинки, что называется, с ним общаться. Остались всего три девушки. Тогда мы пошли по соседним курсам, он провел тот же кастинг. И уже после, однажды утром, он предлагает мне отвезти его куда-то в район, изучать на месте историю семьи какой-то девушки, ее репутацию, уровень благосостояния. Сразу скажу: ни та, ни другие девушки тогда на его ухаживания не ответили, парень он был неформатный несколько. Потом мы нашли сваху, она подобрала претенденток, готовых к обсуждению перспектив брака. Это тоже старинный и верный подход. Но не сложилось и там. Женился он только в прошлом году, перешагнув 35-летний рубеж, – наконец ему повезло найти «чистую» во всех отношениях кандидатуру» – эту историю рассказал Анзор Шенкао, ныне он живет в Москве.
В наше время далеко не всегда сами молодые люди, подобно герою описанной выше истории, проявляют такую разборчивость при выборе супруга. Скорее родители, старшее поколение, авторитарными инструментами влияют на решение таких судьбоносных вопросов.
«Я считаю, что сейчас соблюдение формальностей, например те же брачные ограничения, стало более жестким, чем в советское время. Произошел некоторый откат назад. И объясню почему. Наше поколение, те, кто был рожден в позднем СССР, очень рано начинало взрослую жизнь, мы разъезжались из деревень по городам; наши родители, если мы не дома, не могли на нас так влиять. Дать они нам, скажем честно, тоже многого не могли, их скромные хозяйства нас редко интересовали, и сейчас мы ездим туда, когда старших уже нет, только по особым случаям. А теперь сложилась совсем иная ситуация. Наше поколение обустроилось в городах, обзавелось жильем, активами, у людей есть деньги. Но сейчас уже нынешней молодежи трудно. Нет такого вертикального роста, очень трудно приобрести жилье. Молодые люди сильно зависят от своих родителей, потому что весь их капитал у них. А 50–60-летние сильно ориентированы на консервативное поведение, давят на соблюдение традиций. Для них очень важно, что скажут по тому или иному поводу многочисленные родственники, что подумают люди. И они требуют от детей соблюдать то, чего в свое время не соблюдали сами», – говорит Заира Сотиева, предпринимательница из Владикавказа.
Пойти на конфликт со старшим поколением – значит рискнуть лишиться поддержки и в дальнейшем остаться без ресурсов, часто очень значительных, накопленных старшими. Качество жизни в республиках Северного Кавказа за последние десятилетия очень сильно выросло. Скажем, это самые безопасные регионы России с очень низким, почти европейским уровнем преступности. Это, в частности, является косвенным показателем материального благополучия значительной массы людей, устроенности жизни.
Здесь распространена практика строительства больших домов, предназначенных для размещения семей выросших детей, особенно это актуально для Ингушетии, малоземельной республики с очень высокой плотностью населения – более 130 человек на квадратный километр.
Поэтому игнорирование традиционалистских установок родителей несет ощутимые экономические угрозы детям, они долго остаются в поле внимания родителей.
С другой стороны, резко возросло значение материального достатка, в наше время мало кто стесняется искать для детей, даже для сыновей, невест из богатых семей.
Об этом «Совершенно секретно» говорит другая предпринимательница, владелица ресторана из Черкесска Людмила Карданова.
«Отголоски ограничений еще существуют, но они с каждым годом все слабее и слабее. Сегодня главную роль играет состояние и влиятельность семей. Кабардинцы, адыгейцы и черкесы – один народ, говорящий на одном языке, но Кабарда ведет себя в отношении Адыгеи и Черкесии несколько свысока – браки между ними есть, но они не имеют массовости. Если говорить о браках между другими этническими группами, то их немало. Пересуды в обществе по этому поводу имеются, но там, где девушка и парень разных национальностей и с огромными состояниями решили создать семью – все довольны. Например, сын ректора Финансового университета при Правительстве РФ Эскиндарова Мухадина  (черкес) взял в жены дочь Альфреда Коха (российский государственный деятель, в 90-х годах прошлого века заместитель председателя Правительства Российской Федерации). Свадьба была в ауле Хабез, откуда родом отец жениха (кстати, сам парень был у нас министром экономики) – неделю гудела вся республика. В общем, все решают деньги! Я уже не говорю о том, что высокомерные кабардинцы так же рады состоятельным черкесам и адыгейцам. Как говорил мой русский муж, страшки к страшкам, красавицы к красавцам, бедненькие к бедненьким, богатенькие к богатеньким», – рассказывает Карданова.

КАВКАЗСКАЯ СВАДЬБА УЖЕ НЕ ТА 

Брачные ограничения, однако, действительно самый живучий элемент старинного горского комплекса обычаев и традиций, связанных с семейной жизнью. Все остальное за последние полвека изменилось до неузнаваемости. Например, нет старых обрядов кавказской свадьбы, бытовавших до самого последнего времени.

«Изменения в свадебной одежде (роскошное белое и нередко декольтированное платье невесты; обязанность стороны невесты оплатить покупку одинаковой ткани для платьев подружек невесты); новая организация пространства свадьбы (обязательность супердорогих одинаковых машин для свадебного эскорта; украшение банкетного зала цветами и лентами; отдельный свадебный стол для новобрачных в центре банкетного зала; выездная регистрация брака непосредственно на свадебном банкете; салюты в честь молодых); изменение публичного поведения жениха и невесты (в некоторых регионах уходит в прошлое традиция свадебного скрывания жениха; совместное разрезание торта и «угощение» им друг друга; танец жениха и невесты; бросание букета невесты; запускание голубей; свадебное путешествие)
и т.д.», – рассказывает о свадебных нововведениях в своем блоге старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований Российской академии наук Наима Нефляшева.
«На Кавказе сложилась свадебная индустрия – бизнес, связанный с проведением больших торжеств. Сценарий свадьбы, приданое, подготовка самой невесты (от выбора свадебного платья до макияжа), сервировка и обслуживание стола, музыканты, танцоры и певцы, фотографы и операторы – все ключевые моменты готовы взять в свои руки специальные агентства. Появились агентства, организующие так называемые этносвадьбы», – продолжает Нефляшева.
Сами свадьбы стали большими, во многом превратившись в коммерческий проект, так как все гости делают взносы – сейчас, как правило, 3–5 тыс. рублей, если вы просто гость. А если близкий родственник брачующихся – ставки существенно возрастают. Поскольку связи в среде тесны, то для многих «свадебные расходы» являются тратами, подрывающими семейный бюджет. Бывает, осенью, когда одно за другим идут торжества, члены одной семьи должны посетить в течение каждой недели две, а то и три свадьбы. Каждый при этом должен внести свой взнос.
В любом, даже самом небольшом райцентре Северного Кавказа можно видеть огромные банкетные залы, построенные и предназначенные для проведения свадеб, с численностью от нескольких сот до двух и более тысяч человек. Здесь вкладываться в строительство банкетного зала так же выгодно, как в строительство торгового центра.
Из старого – на современной кавказской свадьбе сохранилась традиция доверять ведение стола не нанятому со стороны тамаде, а, как правило, пожилому и авторитетному «аксакалу». Нанимать постороннего тамаду считается несколько оскорбительным для близких молодоженов, так как «не может быть рода, где не было бы достойного мастера слова».
Кавказские общества перестали быть сельскими, теперь бывшие горцы – горожане. Люди ушли от земли, а вместе с тем и от старинного уклада, который поддерживался до тех пор, пока все сородичи жили в общей среде. Но, перестав быть селянами, кавказцы не перестали быть родственниками друг другу. Поэтому, перед тем как создать новую ячейку общества, молодые спрашивают друг друга: не брат ли с сестрой мы с тобой?

Источник: Совершенно секретно

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>