Пожалуй, наибольшее значение для природопользования кубанских казаков играло наличие большого количества водных источников и море. «Громадное историческое значение» для населения Кубанской области, по мнению Ф.А. Щербины, играли «косы, лиманы, озёра» Азовского моря и кубанские реки, так как «служили колыбелью промысловой жизнью казачества» [1, с. 44]. Рыба, добываемая в Черномории, служила одним из главных пищевых продуктов в целом ряде южных губерний России и составляла видную статью в денежных доходах казачества, а рыболовство долгое время считалось самой выгодной отраслью казачьей промышленности.
На протяжении всего последнего предреформенного пятидесятилетия наблюдалась устойчивая тенденция к росту валовых уловов. Так, если среднегодовой улов в 1839–1843 гг. составлял 4930 пудов красной рыбы, 2,4 млн штук судака, то среднегодовой улов за 1857–1859 гг. (без Ачуевского завода) возрос до 13,5 тыс. пудов красной рыбы и 3,4 млн штук судака [2, л. 12]. В 70-х гг. XIX в. по количеству добытой красной, белой рыбы и икры красной рыбы Кубанская область уступала лишь Астраханскому казачьему войску [3, л. 15 об.]. В 1895 г. здесь добывалось 28360 пудов красной рыбы, 5796596 штук белой рыбы, 2447 пудов икры, что было значительно меньше, чем в 70–80-е гг. XIX в. [4, с. 272].
Сведения о рыбных богатствах Черномории поражают воображение и носят легендарный характер. «Рассказывали, что в первое время существования Черномории было такое множество рыбы, что во время метания икры она запружала реки, и по ней, как по мосту, можно было переходить с одного берега на другой. Из проруби зимой прямо руками ловили тарань, сулу, леща…», – сообщал Л.Я. Апостолов [5, с. 271]. Ему вторит И.Д. Попка: «Весной, однако ж, эти заимствованные пастбища заливаются ненадолго водой. И тогда столько находит сюда из морских заливов судака и тарани, что один нарочный был опрокинут вместе с конём быстро двигавшимися колоннами рыб» [6, с. 18]. «Возле нынешней Бриньковской станицы… после нереста, рыба, главным образом, тарань переполняла реку… Река выходила из берегов и по рыбе, по рассказам старожилов, можно было переходить, как по мосту, с одного берега на другой» [7, с. 98–99]. В 1795 г. пуд белуги стоил 70 копеек, севрюги – 1 рубль, 1000 судаков – 2 рубля, 1000 тарани – 1 рубль 50 копеек [8, л. 11]. Красная икра продавалась по 10 копеек за фунт [9, с. 98].
К концу XIX в. ситуация изменилась. Эти рыбные богатства не казались уже поистине сказочными. «Рыбы почти нет. Добрая часть населения совсем не пробовала красных пород: многие не имеют представления о том, что такое икра из красной рыбы», – отмечал Ф.А. Щербина [10, с. 98]. К этому времени рыболовство было подсобным занятием большей части населения края. Промысловое значение рыболовство имело лишь на морском побережье и по берегам лиманов. Ежегодные отчёты Начальника Кубанской области констатировали, на основании официальных цифр улова, общий упадок рыбного промысла с прежними годами, причём относительно красной рыбы замечалось уменьшение абсолютное, относительно же белой рыбы – с колебаниями в ту или иную сторону [11, с. 11]. Основной причиной оскудения рыбных запасов было «преграждение хода для воды в Кубанское гирло» и прорытие у г. Темрюка канала, направившего всю воду р. Кубани по Переволоке в лиман Ахтанизовский, а затем в Курчанский, сооружение на реках станичными обществами дамб и браконьерство [12, с. 17].
Все казачьи воды делились на войсковые и общинные. Кубанские войсковые рыболовные воды занимали пространства по берегам морей Азовского и Чёрного от устья р. Ея до границы земель г. Анапы. Войсковые воды составляли исключительную собственность войска, и право свободного рыболовства в них предоставлялось исключительно лицам войскового сословия. Шесть рыболовных участков находились в ведении особых чиновников-смотрителей. Имелось 803 завода, причём 5/6 всего дохода давал Ачуевский завод [13, с. 271]. Значительную часть улова давал Таманский войсковой рыболовный район, в который входили воды Азовского моря, Керченского пролива, Таманский залив и некоторые внутренние лиманы. В 1916 г. здесь было выловлено 964028 штук рыб общим весом 2090 пудов и стоимостью 215171 рублей (без учёта сельди). А между тем в этом районе случилось огромная экологическая катастрофа – гибель Кизилташского лимана (его засоление вследствие искусственного перемещения главного течения р. Кубани из Чёрного в Азовское море). Уменьшение рыбных запасов стало заметно с 1865 г. [14].
В Витязевском лимане было много тарани и коропа (карпа), сулы и щуки. В водоёмах морей Чёрного и Азовского и части их в Таманском заливе и Керченском проливе производился лов рыбы: красной, камбалы, сельди, барабули, хамсы, скумбрии, ставриды, бычков и кефали [15, л. 12].
Рыболовство в Таманском рыболовном районе велось круглый год (за исключением только запретных месяцев для лова рыбы). Зимой и ранней весной ловили сельдь в Чёрном море на всём побережье неводами и сетями. Сетями же производили лов сельди в Азовском море и Таманском заливе (весной и осенью). Особого устройства крупноячеистыми сетями в Чёрном море на значительной глубине далеко от берега весной производился лов камбалы. Мелкоячеистыми сетями в Таманском заливе ловили скумбрию и ставриду. В мае и июне производился в Чёрном море и Таманском заливе лов барабули, которая из глубины моря подходила для метания икры, морскими вентерями под названием «скипасти» и «мышеловки» [16, л. 12]. В июле, августе, сентябре и до половины октября ловили кефаль подъёмными сетями, рогожами и особого устройства волокушами с берега. В сентябре, октябре и ноябре в Керченском проливе производили лов хамсы волокушами особого устройства. В лиманах лов рыбы производился сетями, вентерками, бреднями, котами круглый год (за исключением запретных месяцев с 15 апреля по 15 июня). Общеупотребительными снастями были: подъёмные сети, рогожи, скипасти, мышеловки, невода, волокуши, ставные сети, вентерки, коты, а в Азовском море – болберочные крючья. В чёрном море – крючья с наживкой для ловли белуги и осётра [17].
Сетями ловилась белая рыба, на невод – белая и красная, а крючьями только красная рыба. Хозяин 25 тыс. крючков при 4-х наёмных рабочих имел в год около 600 рублей дохода, а хозяин невода (длиною в одну версту), нанимавший до 30-ти забродчиков, имел доход до 2 тыс. в год [18, с. 163].
Интересный документ содержится в личном архиве кубанского историка Б.Е. Фролова – это «Рыболовный словарь», который составил в 1909 г. старшина Таманского рыболовного района И.П. Сухарёв. Приведём из него данные, касающиеся орудий лова кубанских казаков. Так, «скипасти» – это четырёхугольный широкий вентерь для лова мелкой рыбы, «подъёмный завод» – четырёхугольная сеть, поднимающаяся на вышках для ловли кефали, «сардон» – сеть в 1/4 аршина ширины, «аламан» – обсыпная сеть вроде волокуши для ловли среди моря мелкой рыбы (хамсы) [19].
В Таманском заливе ловили камбалу с помощью огня. Ночью на лодках зажигался яркий огонь. Рыба выплывала на свет, выпрыгивала над водой и попадала на рогожу, натянутую от одной лодки до другой [20, с. 64].
Распространённой снастью для лова рыбы был вентерь. В станице Бриньковской вентерь состоял из бочки, имеющей до 12 обручей и из идущих в обе стороны от отверстия бочки крыльев. Помещаясь бочкой на фарватер реки, вентерь перекрывал её крыльями от одного берега до другого. Между левым берегом реки и примыкающему к нему крылом оставлялось место для прохода рыбы [21 л. 102].
В безоблачные летние дни при отсутствии ветра белуга подходила к устьям рек и гирлам лиманов и, всплывая на поверхность воды, приходила в неподвижное, сонное состояние. Рыбаки, вооружась сандовиями (железными трезубцами, насаженными на шесты, к которым была прикреплена длинная бечева), подплывали к рыбе и били её.
Для рыбной ловли использовались различные речные суда: байда (долблёная рыболовная лодка малых размеров), баркас (небольшое гребное или парусно-гребное судно) [22, л. 50], кармачная лодка (небольшое рыболовное судно) [23 л. 378]. Кармачные лодки название своё получили вероятно от карманов – крючьев, использовавшихся для ловли рыбы. Лунтра – небольшая лодка многоцелевого назначения; длина 10 м, ширина 1,5 м, глубина 70 см [24 л. 38].
Лов рыбы разделялся по числу годовых времён на четыре периода: «веснянный» – с ранней весны до мая; «меженный» – с мая до сентября; «прасольный» – с сентября до замерзания заливов и взморья и «подлёдный» – от замерзания заливов и взморья; «подлёдный» – от замерзания до вскрытия лиманных и морских вод [25, с. 66].
Следует заметить, что с момента поселения на Кубани прослеживается устойчивая тенденция по сохранению рыбных запасов края (как со стороны войсковой администрации, так и со стороны станичных обществ). Эта тенденция оказывала значительное влияние на характер природопользования кубанских казаков. Ещё в письме войскового судьи Антона Головатого Кошевому атаману Захарию Чепеге содержатся сведения о первых попытках разведения в Карасуне рыбы и раков. Письмо датируется 31 декабря 1796 г. «Слова ваши, говоренные при назначении города Екатеринодара… я не забув, а исполню прошлого года: рыбы напустив с Кубани, раков – привезенных с Темрюка… три воза; но дабы оные могли… расплодиться, да ещё оных и по речкам, где ставы есть, развесть, прикажите чрез городничего всем ловящим в ставу рыбу попадающихся раков возвращать в воду и… два года не истреблять» [26].
Черноморское войско уже в первые годы после переселения учредило на войсковых рыболовных заводах должность шапаря, т. е. чиновника, заведовавшего рыболовным заводом.
Из-за хищнического лова рыбы и её значительного уменьшения в феврале 1819 г. сенатским указом был воспрещён лов крючьями в устьях Дона, Кубани и других рек, впадающих в Азовское море. Тогда же воспрещено было ставить вентеря в гирлах, через которые проходила рыба в лиманы. 26 апреля 1827 г. была учреждена должность смотрителя над всеми рыболовными заводами Черноморского войска [27, ст. 1058]. В Кубанском казачьем войске была учреждена должность войскового техника по рыболовству и рыбоводству, в функции которого входило «производство опытов и устройство разных приспособлений на улучшение рыболовного промысла» [28, ст. 34250]. Войсковые воды управлялись на основании 672–732 ст.ст. Устава сельского хозяйства (Т. XII) издания 1903 г. [29]. В соответствии с этим существовало запретное время улова для всякой рыбы в лиманах с 15 апреля по 15 июня [30]. Жители приморского г. Ейска по своему желанию возбудили 21 мая 1903 г. ходатайство о запрещении лова рыбы в летние месяцы [31, с. 42]. Н.Я. Данилевский, исследовавший условия рыбного промыла на Кубани в начале XX в., с большой похвалой отзывался об установлении самими рыболовами-казаками «заповедания» от какого бы ни было лова рыбы не только в самих гирлах, но и в прилегающих морских заливах [32, с. 3]. Наиболее важными мерами было установление запретного для рыболовства времени, которое было определено для войсковых вод (моря, озёра, лиманы, реки, ерики, гирла) с 1 июня по 1 сентября. В течение этого периода разрешался лов рыбы для домашнего потребления бреднями, приволочками, и, сверх того, в течение времени с 1 по 15 августа во время храмовых праздников в станицах разрешалось закидывать волокушу. Для временных заводов (промыслов) запрет существовал более ранний с 15 апреля. Обязательное постановление Начальника Кубанской области устанавливало, чтобы употребляемые в запретное время бредни и приволочки были без матен и не длиннее 10 саженей, с очками 1 ¼ вершка от узла до узла. Запрещён был лов в реках, ериках, гирлах и протоках вставными сплошными сетями, котами, самоловами (крючками). Циркуляром Начальника Кубанской области от 10 марта 1910 г. было разъяснено о запрещении лова рыбы при помощи ядовитых веществ и при помощи перемётов из крючьев, которые допускались лишь в море не ближе 7-ми вёрст от берега [33, с. 9].
В общинных водах самой распространённой формой рыболовства было вольное пользование ими («для домашних нужд»). Как только рыболовство переходило эту черту и приобретало промысловый характер, то станичные общества пытались помешать этому. Так, общество станицы Крыловской постановило в 1876 г. ловить рыбу в реке только мелкими снастями: бреднями, сетями, вентерями, котами, и был установлен максимальный размер снасти [34, с. 183]. На бытовом уровне нерачительное, неуважительное отношение к водным источникам, рекам, морям строго осуждалось: «Отец рассказывал, что за брошенный в море острый или грязный предмет виновника были и никогда больше к морю не подпускали» [35, с. 117]. Войсковое правление вело борьбу с гатями, которые были устроены в бывшем Черноморском войске «на всех протекающих по оному реках» и которые серьёзно влияли, помимо прочего, на сокращение рыбных запасов [36, л.10]. Разведение рыбы являлось, по словам Ф.А. Щербины, одной из существенных забот казака-общинника, и очень многие станичные общины были «весьма разумными хозяевами в этом отношении» [37, с. 183].
Семенцов, М.В., «Дикое поле«
Примечания
1. Щербина Ф.А. История кубанского казачьего войска: в 2-х т. – Екатеринодар, 1910. – Т. I.
2. 31. ГАКК. Ф. 252. Оп. 1. Д. 218.
3. РГВИА. Ф. 330. Оп. 61. Д. 857. Л. 14 об. – 15 об.
4. Апостолов Л.Я. Географический очерк Кубанской области // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). – Тифлис, 1897. – Вып. XXIII. – С. 1–305.
5. Там же.
6. Попка И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях. – СПб., 1858. – Краснодар, 1998.
7. Апостолов Л.Я. Указ.соч.
8. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 426.
9. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 960.
10. Щербина Ф.А. Указ соч.
11. Бородин Н. Кубанское рыболовство, его современное положение и нужды (на основе изучения условий кубанского рыболовства в 1900–1902 годах). – СПб., 1904.
12. Там же.
13. Апостолов Л.Я. Климатическое значение лесов в связи с облесением Кубанской области // Кубанский сборник. – Екатеринодар, 1898. – Т. IV. – С. 1–16.
14. Вольная Кубань. – 1917. – № 92.
15. ГАКК. Ф.Р. – 1547. Оп. 1. Д. 72.
16. ГАКК. Ф.Р. – 1547. Оп. 1. Д. 72.
17. . Вольная Кубань. – 1917. – № 97.
18. Курбатов И. Камышеватская // СМОМПК. – Тифлис,. – Вып. VIII. – С. 162–166.
19. Личный архив краснодарского историка, заведующего отделом истории Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника Б.Е.Фролова
20. Щербина Ф.А. Указ соч.
21. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 1895.
22. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 497.
23. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 960.
24. ГАКК. Ф. 250. Оп. 2. Д. 39.
25. Попка И.Д.Указ.соч.
26. КОВ. – 1895. – 21 апреля.
27. ПСЗ. Собр. 2. Т. 2 (1827). СПб, 1830.
28. ПСЗ. Собр. 3. Т. 30 (1910). СПб, 1913.
29. Отчёты начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска за 1901 год. – Екатеринодар, 1902.
30. Вольная Кубань. – 1917. – № 97.
31. Бородин Н. Кубанское рыболовство, его современное положение и нужды (на основе изучения условий кубанского рыболовства в 1900–1902 годах). – СПб., 1904.
32. Бородин Н. Указ.соч.
33. Бородин Н. Указ.соч.
34. Щербина Ф.А. Земельная община кубанских казаков // Кубанский сборник. – Екатеринодар, 1891. –Т. II. – С. 1–208.
35. Чага И.Л. Приазовье – земля предков. – Ейск, 2002.
36. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2530.
37. Щербина Ф.А. Земельная община кубанских казаков // Кубанский сборник. – Екатеринодар, 1891. –Т. II. – С. 1–208.
«/p