«Нужна переоценка сложившихся стереотипов»

Сегодня исполняется 10 лет с начала вооруженного конфликта между Грузией и Россией. Его причинами называют стремление Грузии в НАТО и спор двух сторон за Абхазию и Южную Осетию.

Конфликт зрел давно, с распада Советского Союза. Началом открытой фазы противостояния международная комиссия официально признала попытку грузинского руководства «восстановить конституционный порядок» на территории Южной Осетии. В ночь на 8 августа 2008 года грузинская артиллерия атаковала Цхинвал. Поскольку большинство жителей Южной Осетии к тому моменту получили российские паспорта и были гражданами России и в республике находились российские миротворцы, Москва ответила вступлением наших войск сначала в Южную Осетию, а затем и в Грузию, вплоть до Гори. Итог пятидневной войны — сотни жертв и независимость Абхазии и Южной Осетии от Тбилиси.

Как складываются российско-грузинские отношения после этого, чем живет современная Грузия? Об этом рассказывает старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Николай Силаев.

«Состояние военной тревоги появилось с приходом Саакашвили» 

— Прошло 10 лет с российско-грузинского вооруженного конфликта 2008 года. Что можно сказать, оглядываясь назад: война была ошибкой или неизбежностью?  

— Не было никакой неизбежности. В конце 2003 года, когда Саакашвили пришел к власти, Россия была заинтересована в том, чтобы конфликт между центральными властями Грузии и отколовшимися регионами был урегулирован на основе компромисса.

Последняя крупная инициатива, направленная на достижение именно такого результата, была предпринята Евгением Примаковым, когда он был министром иностранных дел. Предполагалось, что Грузия и Абхазия будут общим государством. В 2003 году прошла встреча президента России Владимира Путина и на тот момент президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе. Была достигнута договоренность о возвращении части беженцев в Абхазию. И многие из них вернулись в Галский район.

Что касается Южной Осетии, хотя вопрос ее статуса оставался нерешенным, уровень повседневных человеческих контактов был очень высок. Люди из Южной Осетии постоянно ездили в Тбилиси и другие регионы Грузии. Состояния военной тревоги не было, оно появилось с приходом Саакашвили.

Но новые грузинские власти сознательно пошли на то, чтобы сделать тему двух конфликтов конфронтационной по отношению к России. Например, перспективу вступления Грузии в НАТО в Тбилиси видели как средство получить военным путем контроль над Абхазией и Южной Осетией. Были многочисленные нападки на российских миротворцев в зонах конфликта — и вербальные, и физические.

Напомню, что в июне 2004 года в нарушение действующего соглашения в зону межнационального конфликта в Южной Осетии были введены грузинские полицейские силы. Начались вооруженные столкновения. Там ярко проявил себя один из сподвижников Саакашвили, тогда министр обороны Ираклий Окруашвили, который позировал перед камерами с сигарой и пистолетом на боку. И именно тогда были разрушены все достижения в мирном урегулировании конфликта, имевшиеся на тот момент.

— Южная Осетия и Абхазия навсегда потеряны для Грузии или еще есть возможность вернуть добрососедские отношения? 

— Грузия считает, что это ее территории. Эта убежденность основывается на том, что Абхазия и Южная Осетия входили в состав Грузинской ССР. Но до того, как была создана Грузинская ССР, они столетиями не соединялись в составе одного государственного или административного образования. Понятно, что [в Грузии] есть тесные экономические, инфраструктурные, человеческие связи, особенно с Южной Осетией. Но также ясно, что ни в Абхазии, ни в Южной Осетии большинство населения и абсолютное большинство этнических абхазов и осетин не хотят жить под властью Тбилиси.

Здесь можно повторить слова Владимира Путина, который неоднократно говорил, что Россия приветствовала бы диалог между Грузией, с одной стороны, и Абхазией и Южной Осетией — с другой. Но грузинской стороной допущены такие ошибки, результаты которых могут быть необратимы. Если и возможно какое-то сближение, то на основе переоценки сложившихся стереотипов.

Да, для Грузии большое значение имеет столица Абхазии Сухум. В некоторых представлениях Сухум даже рассматривается как одна из колыбелей грузинской государственности. Но возьмем другой пример. Киев, по сути, тоже является колыбелью российской государственности. Однако российским политикам не приходит в голову идея присоединить Киев к Российской Федерации. И тем более никто в России не делает такую идею главным пунктом национальной стратегии. А Сербия потеряла Косово, регион, исключительно важный для сербской истории и самосознания. Такие вещи случаются. С этим нужно учиться жить.

— Десять лет назад Грузия отчетливо стремилась в НАТО. Насколько вероятны натовские перспективы Грузии сейчас, особенно в связи с обострением российско-западных отношений? 

— Желание Грузии войти в состав НАТО не уменьшилось. А вот желание стран НАТО принять к себе Грузию, скажем так, не возросло. Собственно, у ряда западных стран идея принятия Грузии в НАТО вызывала непонимание и до конфликта 2008 года. А после эта идея стала находить все меньше понимания даже в США. Стала понятна цена вопроса — она неоправданна. Поэтому безумный проект США включить Грузию в НАТО на данный момент, по сути, провалился.

Пока Саакашвили был у власти (а он, как показал опыт, был совершенно неспособен как-то ладить с Россией), ключевые страны Запада стремились держаться от Грузии на некотором расстоянии. Но многое изменилось в 2012 году, когда власть в Грузии поменялась. Грузия пошла на то, чтобы частично нормализовать отношения с Россией, и для НАТО это стало сигналом того, что сотрудничество с Грузией безопасно. Точнее, не настолько взрывоопасно, как это было при Саакашвили. И поэтому, как бы парадоксально это ни звучало, нормализация отношений Грузии с Россией позволила Тбилиси наладить более интенсивные контакты с НАТО. Сейчас есть учебный центр, проводятся совместные военные учения, одна или две роты грузинских вооруженных сил — в составе сил быстрого реагирования НАТО.

При этом и в Брюсселе, и в Вашингтоне все хорошо понимают, что Грузию в НАТО сейчас принять невозможно. В первую очередь из-за того, что на территории, которую Грузия считает своей, находятся российские вооруженные силы. Поэтому изобретаются какие-то новые способы принять Грузию в НАТО, чтобы при этом не распространять на Абхазию и Южную Осетию натовские гарантии безопасности. Такой вариант публично предлагали американские эксперты из Heritage Foundation. Но грузинам такая перспектива очень не нравится, потому что, по сути, предполагает, что Грузия должна будет отказаться от Абхазии и Южной Осетии.

«Страна почти ничего не производит» 

— В свое время Саакашвили рассчитывал не только на военную, но и на экономическую помощь Запада и конкретно США. Расчет подтвердился?

— После августа 2008 года была собрана брюссельская конференция доноров, которые оказали Грузии экономическую помощь. В масштабах грузинской экономики эта помощь была огромной — около четырех миллиардов долларов, это примерно четверть тогдашнего ВВП Грузии. Помощь оказывалась в течение трех лет. Туристическая красота, которая появилась в Батуми, — это заслуга американских и европейских налогоплательщиков. В этом потоке денег многие в Грузии смогли заработать — и рабочие на стройках, и компании, поставляющие какие-то материалы. Но потом деньги закончились, и Саакашвили проиграл выборы. Новой помощи в таких же объемах уже не будет. Вот и вся история экономической помощи Грузии со стороны Запада.

— На ваш взгляд, повлияли ли на экономику страны реформы Саакашвили? Часто говорят об успешной реорганизации полиции, о подавлении коррупции.  

— Насчет полиции это все сильное преувеличение. Патрульная полиция стала витриной. За этой витриной все оставалось, как обычно: заказные уголовные дела, отъем имущества и прочее. Коррупция в Грузии при Саакашвили не исчезла. Просто она стала централизованной.

Что касается экономики, то считается, что Саакашвили резко сократил сферу госрегулирования. Причем до такой степени, что по требованию Евросоюза пришлось восстанавливать некоторые регулирующие функции, когда готовилось соглашение об ассоциации с ЕС. Сократив регулирующие функции государства, власти сократили возможности для сбора коррупционной ренты, точнее, саму эту ренту стали получать не на нижних уровнях госаппарата, а на самом верху. Запретили воровать без разрешения политического руководства страны. А с его разрешения — пожалуйста.

Конечно, это было шагом вперед по сравнению со временами Шеварднадзе. Но нужно учесть и то, что Саакашвили пользовался плодами правления Шеварднадзе, в том числе и экономическими плодами, например запуском трубопроводов через территорию Грузии, которые приносили деньги в бюджет.

С точки зрения качества государственного аппарата и общих приличий Грузия выглядит сейчас куда лучше, чем ее товарищи по евроассоциации — Молдавия и Украина. Но если говорить об уровне бедности, общем состоянии экономики — это далеко не успех. Достаточно сказать, что Армения, у которой нет выхода к морю и где не проводили никаких «великих реформ», в прошлом десятилетии росла быстрее, чем Грузия, и задолго до Грузии вернулась на уровень экономического развития 1990 года.

— А в каком положении находится экономика Грузии?

— Давайте посмотрим статистику. В 2017 году совокупный экспорт составил 2,7 миллиардов долларов. Из них в Европейский союз вывезли продукции на 755 миллионов долларов, в СНГ — на 1,1 миллиарда. Из них 396 миллионов долларов — это экспорт в Россию. Следующий крупнейший на постсоветском пространстве партнер по экспорту — Украина: 124 миллиона, то есть в три раза меньше по сравнению с Россией. Турции Грузия продала товаров на 216 миллионов долларов, то есть тоже меньше, чем в Россию.

Теперь что касается импорта. По итогам прошлого года он составил почти 8 миллиардов долларов. Из Евросоюза ввезено товаров на 2,2 миллиарда, импорт из СНГ — чуть более 2,2 миллиарда долларов. в том числе из России — на 796 миллионов. Импорт из Турции составил 1,3 миллиарда долларов. Как видите, импорт значительно превышает экспорт.

Это хроническая болезнь экономики Грузии. Страна почти ничего не производит. Вино, минеральная вода, фрукты, овощи. Есть в целом незначительные горнодобывающие и металлургические мощности. Грузия строит новые гидроэлектростанции, возможно, что-то будет зарабатывать за счет экспорта электроэнергии. Но всего этого мало.

Достаточно сказать, что важная статья грузинской внешней торговли — это экспорт лесных орехов. В некоторые годы можно было наблюдать, как сильно, на десятки процентов, менялись показатели торговли Грузии с ЕС под влиянием конъюнктуры на этом рынке. Выше цены на фундук — выше показатель экспорта в Евросоюз.

Есть потенциал транзитной торговли, он тоже используется, насколько это возможно. Но в целом Грузия бедна и, к сожалению, обречена такой остаться, если не будет развивать собственное производство.

— Что остается простым людям? 

— Многие выживают за счет подсобного хозяйства, небольшого участка земли и натурального хозяйства. Кроме того, есть туристический рынок. Он растет и дает обычным людям возможность зарабатывать. Многие работают за рубежом — в России и в странах Евросоюза. Теперь граждане Грузии могут въезжать в Евросоюз без виз. Вот, собственно, и все, что остается делать.

«Песня будет долгой и не очень веселой»

— Как бы вы охарактеризовали сегодняшние отношения России и Грузии? 

— Как всем известно, дипломатические отношения между нашими государствами разорваны. При этом не Россия разорвала дипломатические отношения с Грузией, а Грузия с Россией. В то же время восстановлена торговля. В значительной степени восстановлены человеческие контакты. Облегчена выдача российских виз гражданам Грузии.

При этом Грузия не отказывается от своей политики интеграции в структуры Североатлантического альянса. Она поддерживает высокий градус негативной риторики в отношении России. Можно сказать, что в Грузии о России говорят уже в том же тоне, в каком говорили в последние годы правления Саакашвили. Грузия не признает ответственности Саакашвили за то, что произошло в августе 2008 года.

Всем понятно, что Саакашвили и его правительство несут ответственность за авантюру в августе 2008-го. Ясная публичная оценка этого факта грузинскими властями и грузинским обществом значительно оздоровила бы весь климат и российско-грузинских, и грузино-абхазских, и грузино-осетинских отношений. Но, кажется, Тбилиси пока к такому разговору не готов.

Кроме того, Грузия пытается оказать давление на Абхазию и Южную Осетию, в частности через так называемый «Закон об оккупированных территориях», который ограничивает экономическую деятельность в двух республиках (естественно, он не работает). Кроме того, есть очевидное дипломатическое давление.

— Россияне, кто был в Грузии, говорят, что грузины очень радушны и гостеприимны, не любят вспоминать о войне и зазывают в гости. Встречаются даже поклонники Путина. В то же время между нашими странами нет официального диалога. В Тбилиси не встретишь надписей на русском. Есть ли в Грузии политики, деятели культуры, искусства и так далее, выступающие за восстановление нормальных отношений с Россией? Насколько они влиятельны? 

— Во-первых, официальный диалог есть. С 2012 года ведутся переговоры на уровне замминистра иностранных дел России и спецпредставителя премьер-министра Грузии. С 2008 года идут дискуссии в Женеве по безопасности в Закавказье.

Что касается российских туристов, то в целом их действительно принимают радушно. Но были и случаи, когда на людей нападали за георгиевскую ленточку. Действует закон, по которому каждый гражданин России, кто был на территории Абхазии или Южной Осетии, появившись на территории Грузии, становится уголовным преступником. Это тоже накладывает отпечаток на отношения грузин и россиян. По-прежнему со стороны грузинских властей идут попытки препятствовать публично-дипломатическим проектам, в которые вовлечены представители экспертных кругов двух стран.

Если говорить о политиках, которые призывают к нормализации отношений с Россией, то я бы отнес к таковым [бывшего лидера грузинского парламента] Нино Бурджанадзе. Проблема в том, что такие политики не очень популярны и влиятельны. Но я думаю, что потенциал улучшения российско-грузинских отношений гораздо больше, чем ресурс Нино Бурджанадзе на выборах. Это видно, если сравнить данные опросов, даже американских, с процентом, которые получает Бурджанадзе на выборах.

Постепенно растет и разочарование в НАТО. Это неизбежно. Если очень долго давать обещания, которые ты не в состоянии выполнить (речь о членстве Грузии в НАТО), люди перестают тебе верить. Хотя, конечно, даже если граждане Грузии разочаруются в НАТО, на политические решения властей это никак не повлияет. В этом вопросе грузинские политики зависят не от своих избирателей, а от своих западных партнеров.

— При каких условиях исчезнет противоречие между теплыми неформальными отношениями грузин и русских и холодным официозом? 

— В целом грузинское и российское общество действительно симпатизируют друг другу. Русофобии в Грузии на бытовом уровне нет, а на уровне политическом Тбилиси все же старается держаться каких-то приличий (хотя с каждым годом это дается ему все труднее). Это говорит о зрелости грузинского общества при всех наших претензиях к грузинской политической элите. Что же касается российского общества, то здесь никаких предубеждений в отношении Грузии нет. Наоборот, Грузия популярна. Пусть и не как пример политического развития, а как туристическое направление.

Что касается перемен, то я бы не ждал, что они окажутся кардинальными. Главное, что волнует Грузию в отношениях с Россией, это спор о статусе Абхазии и Южной Осетии. А здесь никаких принципиальных сдвигов ожидать не приходится. Если говорить о малых шагах, то, на мой взгляд, вполне операциональным могло бы стать обсуждение уровня военного присутствия НАТО и США в Грузии с одной стороны и России в Абхазии и Южной Осетии — с другой. Нагнетание напряженности — через проведение натовских и американских учений в Грузии с переброской в страну американской техники — дело совершенно бессмысленное. Грузии это не помогает никак, а политических предпосылок для нового столкновения не видно. Причем никаких принципиальных уступок от сторон такого рода шаги не требуют.

— 28 октября в Грузии пройдут президентские выборы. Что они значат для российско-грузинских отношений?

— Ажиотаж по поводу президентских выборов в Грузии связан с тем, что для политиков это возможность заявить о себе, обратиться к избирателям, оценить свою популярность. Тот, кто хорошо выступит во время этой кампании, сможет рассчитывать на успешное продолжение политической карьеры в дальнейшем. Политикам это интересно. А вот всем остальным — нет. Власть в Грузии сосредоточена у премьер-министра, а президентский пост декоративен. Тем более не зависит от этих выборов грузинский внешнеполитический курс.

При этом фактический лидер страны — Бидзина Иванишвили, единственный формальный пост у него — лидер правящей партии «Грузинская мечта». Он очень богатый по меркам Грузии человек и способен бросить на выборы такой ресурс, которым больше никто в стране не обладает. Пока правящая партия достаточно популярна, а Иванишвили достаточно влиятелен, чтобы провести на пост президента (и любой другой пост) своего человека.

— Известно, что Иванишвили называл военные действия десятилетней давности провокацией Саакашвили, выступал за восстановление российско-грузинских отношений в торговле и культуре, встречался с Дмитрием Медведевым. Можно ли рассчитывать на прогресс в наших контактах с Грузией? Или это «долгая песня»? 

— Короткая встреча с Медведевым в кулуарах крупного международного форума — это не тот формат, который можно было бы назвать переговорами. На 80-летие Победы в Великой Отечественной войне был приглашен президент Грузии Георгий Маргвелашвили. Он отказался под каким-то предлогом, достаточно нелепым, чтобы можно было судить о совершенном нежелании первых лиц Грузии вести диалог с российским руководством. Так что да, песня будет долгой. И не очень веселой.

«Знак»

 

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>