Эксперты: Россия могла бы более активно участвовать в экономическом развитии Афганистана, привлекая к этому процессу и другие страны ШОС
От кого и от чего зависит стабилизация ситуации в Афганистане? Какую роль в процессе межафганского урегулирования играют страны региона и мировые державы? Эти и многие другие вопросы поднимали участники конференции «Политическая нестабильность в Афганистане осенью 2016: риски для страны и государств региона», прошедшей в Москве. «АП» записала основные тезисы выступлений.
Встречу экспертов и журналистов из Афганистана, Таджикистана, Казахстана, Киргизии, России и Германии организовал московский Центр Льва Гумилева.
Сколько их – межафганских конфликтов?
Политики и СМИ в странах СНГ рассматривают Афганистан главным образом как источник угроз – терроризма, экстремизма и наркопроизводства. Поэтому в дискурсе по афганской проблематике основной акцент сделан на обсуждении мер реагирования на эти вызовы. Гораздо в меньшей степени внимание обращено к проблемам межафганского диалога и мирного процесса, отмечает эксперт по Афганистану и Центральной Азии, политолог Александр Князев.
— В нашем экспертном сообществе внимание к процессам, происходящим в Афганистане, очень деформировано. Главная тема всех обсуждений – то, что происходит между «Талибаном», ДАИШ, другими террористическими группировками с одной стороны и правительством – с другой. Но на самом деле в политическом пространстве Афганистана существует огромный ряд конфликтов, которые взаимосвязаны между собой, – говорит он. — Например, конституционный конфликт. Нынешнее правительство национального единства, сформированное на основе компромисса между двумя кандидатами в президенты 2014 года – Ашрафом Гани и Абдулло Абдулло, уже два года продолжает оставаться не вполне легитимным. В русскоязычном пространстве об этом очень мало говорят и пишут, но в самом Афганистане эта тема является достаточно актуальной, поскольку конфликт внутри политической элиты Афганистана ослабляет эффективность работы правительства.
Александр Князев и Азиз Арианфар.
Фото: Asia-Plus
По словам эксперта, с ним сопряжен конфликт между разными группами во власти, а именно: между людьми Гани, ориентированными на демократические модели западного образца, и представителями «Совета командиров джихада», куда входят региональные военно-политические лидеры, воевавшие в свое время и с талибами, и с советскими войсками.
— Существует конфликт межэтнического характера. После переворота Мухаммада Дауда в 1973 году естественный процесс формирования этнополитического баланса был силовыми методами деформирован. Все последующие события окончательно нарушили этот баланс, когда этнические группы, живущие в Афганистане, договаривались между собой, кто и какую позицию будет занимать или доминировать в той или иной сфере, — говорит Князев.
Внутриполитический кризис в Афганистане продолжается с президентских выборов 2014 года, в результате которых один из кандидатов – Абдулло Абдулло – не согласился с победой Ашрафа Гани и настоял на пересчете голосов. При содействии США соперникам удалось договориться о формировании правительства национального единства, пост главы которого специально был создан для Абдулло Абдулло. Тогда президент и глава правительства договорились и о реформе избирательной системы, которая на прошедших выборах показала свое несовершенство. Однако до сегодняшнего дня реформа не случилась. В конце сентября текущего года истек срок продления полномочий парламента Афганистана, что поставило под сомнение легитимность действующей политической власти в Кабуле.
Конфликты внутри афганского общества развиваются в нескольких плоскостях – как между, так и внутри одного этноса, отмечает глава немецкого Центра изучения и исследований Афганистана Азиз Арианфар.
— В Афганистане существует бескомпромиссное противоборство между силами Северного альянса и пуштунскими националистами, а также внутриплеменная борьба между теми же пуштунскими националистами и пуштунскими исламскими фундаменталистами. В последнее время с новой силой вспыхнуло соперничество между пуштунскими племенами дуррани во главе с Хамидом Карзаем и «бейрутской бандой» (так прозвали пуштунских лидеров, поддерживающих Ашрафа Гани и обучавшихся в 1970-е годы в Американском университете Бейрута. — Ред.). Лагерь северян тоже трясет – нестабильны отношения между таджиками и узбеками, возрастает пантюркизм, — говорит Арианфар.
Соглашение с Хекматияром дает надежду
Тонкой нитью надежды на фоне внутриафганских конфликтов стало подписанное в конце сентября соглашение между правительством и лидером повстанческой группировки «Хизб-и-Ислами» Гульбеддином Хекматияром. Таджикский журналист и афгановед Ильхом Нарзиев полагает, что любые мирные инициативы в этой стране достойны международной поддержки.
Ильхом Нарзиев
Фото: Asia-Plus
— Любые шаги по установлению мира мы все, особенно соседи Афганистана, должны приветствовать, тем более когда эти инициативы исходят от самих афганцев, — считает он. — В середине 1980-х годов «Хизб-и-Ислами» была одной из самых мощных политических партий Афганистана, добившись общенационального статуса – в ее составе были представители практически всех этносов. Некоторые считают, что соглашение с «Хизб-и-Ислами» ничего не даст, поскольку эта партия уже не имеет прежнего веса и не может повлиять на прекращение войны. Тем не менее, многие группировки уже хотели бы перейти от военных методов борьбы к политическим, и в этом плане «Хизб-и-Ислами» является для них мотивирующим примером.
В свою очередь, Александр Князев указал на проблемы, которые могут сопровождать возвращение «Хизб-и-Ислами» в легальное политическое поле.
— Существует опасность того, что если процесс мирного соглашения будет продолжать реализовываться, Хекматияр и определенная часть связанных с ним сил вернется в Афганистан, то начнется переформатирование политической элиты, в том числе в государственных структурах. А на всех должностей всегда не хватает. Безусловно, этот процесс не будет гладким. Уже есть разговоры о претензиях Хекматияра на пост президента страны на будущих выборах. Кроме того, с Хекматияром из Пакистана вернется огромная группа афганских беженцев – людей, которым нужна будет работа, социальные преференции от государства, что тоже будет порождать определенные конфликты и усложнять ситуацию в целом, — говорит политолог.
Афганские «факторы отчаяния» и интересы внешних сил
Военно-политическая нестабильность в Афганистане подрывает и социально-экономическую ситуацию. Из-за войны страна продолжает нести экономические потери. Миллиарды долларов международной помощи уходят, что называется, в песок. Четверть афганских детей не посещают школу, за чертой бедности проживает 42 процента населения, 7 миллионов молодых людей не имеют работы, что является «основным фактором отчаяния» и хорошей почвой для экстремистских сил, отметил заместитель государственного министра по делам парламента Афганистана Сайед Кубуддин Ройдар.
Присутствовавшие на конференции афганские журналисты и эксперты выразили обеспокоенность тем, что соперничество внешних сил в Афганистане снижает эффективность сотрудничества страны на двустороннем и многостороннем уровнях.
Выступает Сайед Кубуддин Ройдар
Фото: Asia-Plus
— Все державы преследуют свои цели в Афганистане. Так, Китай и Россия не заинтересованы, чтобы демократические процессы у нас шли по западным лекалам. Противоречия России и США, подобные тем, что мы наблюдаем в Сирии, не должны навредить нашей стране, — заметил обозреватель гератской газеты «8 утра» Вахид Пайман.
От России и от стран-соседей в Афганистане ждут большего экономического присутствия. Как сказал в своем выступлении журналист информагентства Khaama Press Халик Хусайни, Россия могла бы более активно участвовать в экономическом развитии Афганистана, привлекая к этому процессу и другие страны ШОС. Однако пока Россия (в отличие от того же Китая) в отношении Афганистана занимает пассивную позицию.
— У Москвы практически отсутствует серьезный интерес к Кабулу как к экономическому партнеру. Российской дипломатией Афганистан воспринимается только как набор внешних угроз, где особый акцент делается на дестабилизирующей роли ИГ. В настоящее время суть российского взгляда на афганский вопрос заключается в следующем: отгородиться от Афганистана границей, сосредоточив усилия ОДКБ на ее укреплении, и устраниться от вовлечения в вопрос урегулирования, передоверив это США, Китаю, Индии, Пакистану, Ирану и другим государствам, — сказал глава представительства иранского информагентства «Фарс» в Таджикистане Касым Бекмухамедов.
Аналогичное мнение высказал и Александр Князев, отметив, что «Россия не имеет собственного проекта в Афганистане, а все, что происходит в этой стране, в российской внешней политике воспринимается как западный проект».
— У России сегодня нет возможности влиять на политику Кабула, но имеет смысл вернуться к выстраиванию отношений с северными регионами Афганистана, оказывая поддержку местным политическим лидерам, как это было в 1990-е годы. Это не значит, что нужно каждый день поставлять оружие для военных формирований на севере – нужна экономическая работа. Таким образом, будет создана некая буферная зона для обеспечения интересов безопасности Центрально-Азиатского региона и России, — полагает эксперт.
В то же время интересы других внешних игроков в Афганистане проявляются более отчетливо. Китай наращивает свое экономическое присутствие в Афганистане и оказывает активное содействие политическим процессам в этой стране. То же самое можно сказать и об Иране, во внешней политике которого Афганистан занимает одно из приоритетных мест. Иран развивает с Афганистаном торговые отношения (товарооборот между странами превышает $2 млрд) и сотрудничество в сфере противодействия контрабанде наркотиков.
Нигора Бухаризаде