«Россия и Европа»: настольная книга каждого русского

Danilevski10 декабря мир отмечает день рождения Николая Данилевского. Данилевский — замечательный русский биолог и географ, специалист по естествознанию, человек всю свою жизнь положивший на развитие отечественной рыбной промышленности, человек, придумавший «северные льготы» и «надбавки», патриот, лидер поздних славянофилов, и «почвенник». Все эти ипостаси открывают нам разные грани бриллианта по имени Николай Яковлевич Данилевский.

Тернистый путь «апостола Славянства»

Но известен он благодаря своей книге «Россия и Европа», которая (как это часто бывает) никаким шедевром и бестселлером в России при жизни Данилевского не считалась. Ну, а во времена коммунистической власти главный труд Данилевского было принято считать «развёрнутой системой реакционного великодержавного шовинизма».

И это при том, что Фёдор Достоевский именовал произведение «настольной книгой каждого русского».

Поэт Тютчев после первой журнальной публикации «России и Европы», в конце 1869 года выразил полную солидарность с Данилевским, назвав самого Николая Яковлевича «редким и освежающим явлением». Однако, критики, как при жизни, так и после смерти автора буквально «съели» Данилевского и его концепции. Академик Безобразов, профессора Кареев и Милюков… Мыслитель и философ Владимир Соловьёв подверг книгу основательнейшей критике, а автора ругал за «поверхностность» и «необъективность»…

В Австро-Венгрии власти всерьёз опасались «славянской проповеди» Данилевского, а общественность именовала его ни много не мало, как «славянским апостолом». В России же была полная тишь, прерванная смертью автора. Лишь тогда писателя оценили по достоинству. Но как оценили! Российская интеллигенция внимательно следила за перепалкой почвенника Страхова и либерала Соловьёва, сцепившихся из-за книги Николая Яковлевича.

По мнению Соловьева идеи и теории Данилевского приведут к проповеди национальной исключительности. Если для Данилевского русская наука и искусство одна из основ самобытного развития, то, согласно Соловьеву, «русские способны участвовать в общеевропейской научной деятельности приблизительно в такой же мере, как шведы или голландцы», а сама наука в России «уже достигла наивысшей ступени своего развития и вступает в эпоху упадка». Страхов защищал Данилевского, как мог — и при жизни и после его смерти.

Данилевский (а вместе с ним и братья Достоевские, Страхов, Тютчев, Аполлон Григорьев) ознаменовали собой важную веху российской патриотической мысли. Многие из них вышли из «славянофильской шинели», но понимали они славянофильство из реалий своего дня. Они сформировали литературное течение почвенников. Уже не славянофилы, ещё не евразийцы. «Россия и Европа» предстала для этого круга своеобразной «почвеннической Библией». А со временем у Николая Яковлевича нашлись и иные весьма достойные поклонники и последователи.

Константин Леонтьев, Николай Трубецкой, Лев Гумилёв и другие русские евразийцы много лет спустя после смерти автора «России и Европы» считали себя носителями взглядов Николая Данилевского, продолжателями его культурной миссии.

Представления о циклах цивилизации, высказанные Данилевским, переняли и развивали замечательные социологи и историософы Тойнби, Шпенглер, Питирим Сорокин. Вот так — между ненавистью, критикой и огульной злобой и любовью, подражанием и поддержкой лучших умов России и мира стоит, словно корабль духа книга Данилевского «Россия и Европа».

Более того, фигура Николая Данилевского, его взгляды бесконечно интересны и для России XXI века. Идеи, выдвинутые русским провидцем нынче опять злободневны, как новостная лента.

Ну а самое, пожалуй актуальное для нас, россиян, вечно находящихся в поиске национальной идентичности — это представление о России — не как об отдельной стране, но как о — сверх-стране, «мире миров», цивилизации, сопоставимой с Западом, Китаем или Мусульманским миром. По-Данилевскому Россия не государство вроде Бразилии, Швеции или Франции. Россия — цивилизация, «культурно-исторический тип». Такую Вселенную-Россию «аршином общим не измерить»…

Детство и революционная юность

Николай Яковлевич Данилевский родился 27 ноября (10 декабря) 1822 года в родовом имении своей матери селе Оберец Ливенского уезда Орловской губернии. Его отец был генерал-майором, при этом имея немалую склонность как к медицине, так и к литературе, и даже писал комедии, которые так и не были опубликованы. Эти качества во всей полноте передались сыну по наследству. С раннего детства в нём проявились незаурядные способности к разным наукам и при этом феноменальная память. С 1833 года он обучается в частных пансионах, а в 1837 году поступает в знаменитый Царскосельский лицей, который успешно закончил в декабре 1842 года.

Летом 1849 г. по поручению Вольного экономического общества Данилевский и Семёнов (впоследствии известный и знаменитый Семёнов-Тянь-Шаньский) отправляются в Тульскую губернию исследовать границы чернозёмной полосы России, а также её флору. Но здесь же Николай Яковлевич был арестован за участие в кружке Петрашевского и препровождён в Петропавловскую крепость. И в итоге следственная комиссия около ста дней проверяла показания подозреваемого о его естественнонаучных работах и взглядах на социально-экономическую систему Фурье.

В это же время по делу «петрашевцев» проходил и Фёдор Михайлович Достоевский, впоследствии идейный соратник Данилевского на ниве почвенничества и русского патриотизма.

Арест двух русских гениев как бы повторился на следующем историческом этапе. В 1938 году по одному делу в питерские «Кресты» попали этнограф Лев Гумилёв и лингвист Теодор Шумовский. Эти два «подельника» прославились в России, чуть ли не как главные «восточники» и «ориенталисты» XX века. Поразительно, но истинные почвенники-патриоты начинают у нас свой политический путь в революционных кружках. Славянофил Самарин называл такой «подход» к почвенному делу «Революционным консерватизмом». Мережковский и Розанов оригинально развивали это направление. Они считали, что «консерваторы-декаденты должны возглавить революцию». Квинтэссенцией этого представления о животворности смешивания политических крайностей предстало в 1917 Движение «Скифы», состоявшее из лучших писателей и поэтов Серебряного века (Блок, Белый, Брюсов, Клюев, Есенин, Пастернак) и левых эсеров, революционеров-народников (Иванов-Разумник, Спиридонова). «Скифы» сочетали революционный пафос с увлечением архаикой, наследием предков, воспеванием русской деревни.

Революционные увлечения и почвенничество действительно часто ходят рука об руку. Что и объясняет поразительное влияние Достоевского на русское общество и литературу и практически революционное влияние Данилевского на русскую научную и культурную элиту по сей день…

Сила убеждения «подельников»-петрашевцев, пассионарный задор, яркость образов и энергия бьющая через край текста — вот  писательское кредо великих современников Достоевского и Данилевского. И генезис их авторского напора, их боевой почерк, возможно и следует искать в революционных увлечениях молодости.

Географ и геополитик

После посещения Петропавловской крепости Данилевский вернулся к своему любимому делу. Основным направлением его интеллектуальной деятельности в это время являются, прежде всего, точные науки: статистика, биология, климатология, причем только в том их прикладном значении, какое стремилось придать им Географическое общество.

Именно во время поездок по стране он увидел не только многообразие географического ландшафта России, но также познал этно-психологическое своеобразие её населения. Народы Урала, русского Севера, Волги, послушники старых армянских и грузинских монастырей, уральские, и донские казаки прошли у него перед глазами. Для кубанских казаков он составил полезные предложения по рыбному промыслу. Для поморов истребовал от царского правительства льгот для беспошлинной закупки рыболовных крючков. Факт вроде бы комичный, но «морские пахари» поморы тратили по миллиону крючков в год. Они вспоминают Данилевского за это деяние с благодарностью до сих пор. Общение с русскими субэтносами стимулировало появление у Николая Яковлевича научного интереса к феномену славянства. Особую же роль в этом направлении научных интересов мыслителя сыграла этнографическая секция Географического общества.

Данилевского, наряду с Ламанским называют отцом-основателем русской геополитики.

Подробное изучение географии позволило Николаю Яковлевичу ответить на главный, мучивший его (а также русскую интеллигенцию) геополитический вопрос:

«Итак, принадлежит ли Россия к Европе? 

 Как угодно, пожалуй — принадлежит, пожалуй — не принадлежит, пожалуй — принадлежит отчасти и притом насколько кому желательно. В сущности же, в рассматриваемом теперь смысле и Европы вовсе никакой нет, а есть западный полуостров Азии, вначале менее резко от нее отличающийся, чем другие азиатские полуострова, а к оконечности постепенно все более и более дробящийся и расчленяющийся».

На геополитический вопрос Данилевский ответил. Да, Европа — это географическая условность, западный мыс Азии или Евразии.

Но как быть с её неоспоримой культурной ролью? Ведь современники Николая Яковлевича почти свыклись с идеей европоцентризма. Со всепланетными амбициями западной цивилизации. Запад де призван через идеалы Просвещение облагородить и окультурить, как народы России, так и все народы мира.

На этот глобальный вопрос Данилевский дал глобальный и с научной точки зрения — революционный ответ!

Мыслить цивилизациями

Пожалуй одна из самых главных идей в наследии Николая Данилевского, благодаря которому его по сию пору изучают, как классика все ведущие мировые школы истории и социологии — это учение о культурно-исторических типах. Это учение произвело настоящий переворот в науке о человекознании.

До Н.Я. Данилевского в историософии, также как и до Кювье в естествознании, доминировали принципы механического деления народов по внешним признакам, по климату стран, им населяемых. Так шведский исследователь Ретциус пытался «поделить» все этносы на «длинноголовых» и «короткоголовых».

Николай Данилевский предложил посмотреть на Человечество с иной, неожиданной стороны.

Он выделял несколько существовавших и существующих по сию пору «типов»:

Эти культурно-исторические типы, или самобытные цивилизации, расположенные в хронологическом порядке, суть: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский. 

Только народы, составлявшие эти культурно-исторические типы, были положительными деятелями в истории человечества; каждый развивал самостоятельным путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу.

Россию и Славянство Николай Яковлевич определяет, как самый молодой культурно-исторический тип. И по причине молодости и витальности — самый перспективный из ныне существующих.

В своём жизненном цикле — пишет Данилевский в «России и Европе» — культурно-исторический тип проходит следующие стадии своего развития: первоначального формирования, складывания государственности и обретения способности защищаться от внешней опасности, а также возникновения наивысшего расцвета, сопровождающегося появлением искусств, наук, религии, и, наконец, постепенного превращения в «этнографический материал» из-за ослабления созидающих начал, что выражается в утрате государственной независимости и культурной самобытности.

К своей теории культурно-исторических типов Н.Я. Данилевский пришел, отталкиваясь из следующих соображений. Он считал господствующую тогда хронологию по ступеням развития (Древность, Средние века и Новое время) искусственной и морально устаревшей. По аналогии с естественными науками он пытался заменить ее новой органической схемой.

По мысли Н.Я. Данилевского, обычное деление истории по ступеням развития (то есть на Древность, Средневековье, Новое время и пр.) противоречит правилам естественной системы, так как не включает в себя всего многообразия исторических явлений и взаимосвязей. Он предложил новое деление истории, основанное по аналогии с естественными науками, – деление по типам организации. Он считал, что естественные науки, в первую очередь зоология и ботаника, уже сумели развить эту систему. А сам Н.Я. Данилевский был как раз незаурядным ботаником и зоологом. Своим идеям Данилевский искал подтверждения и в геологии:

«Геология и палеонтология показывают, как для разных видов, родов, отрядов живых существ было время зарождения, наивысшего развития, постепенного уменьшения и, наконец, совершенного исчезновения. Как и почему это так делается — никто не знает, хотя и стараются объяснять на разные лады. В сущности же это остарение, одряхление целых видов, родов и даже отрядов не более удивительно, чем смерть отдельных индивидуумов, настоящей причины которой также никто не знает и не понимает. История говорит то же самое о народах: и они нарождаются, достигают различных степеней развития, стареют, дряхлеют, умирают — и умирают не от внешних только причин».

Идеи Данилевского очень сильно повлияли на германского исследователя Шпенглера. Благодаря найденным «ключам к жизни народов и культур», Освальд Шпенглер и прогнозировал гибель и распад собственной западной цивилизации в фундаментальном бестселлере «Закат Европы». Шпенглер изучал русский и читал Данилевского на французском, влияние Николая Яковлевича на Шпенглера (а через него — на Тойнби) неоспоримо. Менее известно о влиянии теории «культурно-исторических типов» Данилевского на теорию «культурных кругов» выдающихся германских этнографов Фробениуса и Гребнера. 

«Русский след» в естествознании, гуманитарных науках, мировой научной мысли не всегда бросается в глаза. Очень часто его старательно затушёвывают ревнивые западные коллеги, но…

Основатель структурализма Клод Леви-Стросс часто признавался, что основу своего научного метода он перенял у лингвиста Николая Трубецкого. Ну а структурализм предстал «заводной пружиной» всей европейской мысли  XX века. Без структурализма не возможно представить Сартра, Лакана, Барта, Жирара, Делёза, Фуко… И вся эта интеллектуальная роскошь получается расцвела благодаря нашему великому соотечественнику князю Трубецкому. Часто ли об этом вспоминают? Редко, практически никогда. Вот и с Данилевским также.

Геополитик и основатель «теории цивилизаций» на чьём понятийном аппарате живут и строят свою философию геополитики сего дня (Хантингтон, Фукуяма, ведущие эксперты американских институтов и госдеповских учреждений), Николай Данилевский в мировой науке по сию пору недооценён, на Западе его называют «одним из», «через запятую» с другими авторами. Хотя объективное исследование показывает, что Данилевский именно тот человек, что придумал и научил Человечество «мыслить цивилизациями».

Подобное обстоятельство, странную осторожность, «рессантиман» и неприязнь к Русскому сам Николай Яковлевич объяснил весьма просто строкой из книги «Европа и Россия»: Европа видит поэтому в Руси и в славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, все же Европа понимает, или, точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолотить, не растворить, которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, претворить в свою кровь и плоть, которое имеет и силу и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью.

Иное дело у нас — в нашей исторической школе. Основатель Евразийства князь Трубецкой (упоминавшейся нами выше, как основатель мирового структурализма) считал Данилевского своим учителем. Он развил его мысли в масштабном труде «Европа и Человечества». Эту книгу можно было бы назвать продолжением Данилевского, следующей серией «мышления по-Данилевскому». И если  Николай Яковлевич сравнивал Европу с Россией и Славянством и на этой основе рационально обосновал деструктивность «европоцентризма» и «европейничанья» для нашего народа, то Трубецкой пошёл дальше — он проследил влияние Запада на весь мир. Трубецкой развивал и цивилизационный подход Данилевского. Он именовал «культурно-исторические типы» — «многонародными личностями». Ну а полную историю бытия нашей цивилизации от гуннских корней до славянских времён описал великолепный ученик Данилевского и Трубецкого — Лев Гумилёв.

Мы — не мы

Данилевский весьма чутко вычленял границы между цивилизациями, особые фронтирные зоны, проходящие, как через географические границы государств, так и через психологию народов. Впоследствии швейцарский психоаналитик Карл Густав Юнг пытался понять эти границы через теорию «коллективного бессознательного». В определённый период своего творчества он считал, что «бессознательное» совпадает с миром народа.

Данилевский пытался объяснить «Границы» так: «В мою бытность в Архангельской губернии, где, как известно, никогда не было крепостного права и где, следовательно, нельзя объяснять им недоверчивость и подозрительность к обнемеченным по наружности классам общества, мне случилось иметь следующий разговор с одним из поморских промышленников. Мне любопытно было узнать, как судили о холере поморы, которые по своей развитости далеко превосходят массу нашего крестьянства. Мой собеседник не скрыл от меня, что и у них большинство приписывало эту болезнь отравлению. Да кто же, спросил я, занимался, по их мнению, этим отравлением? — Господа. — Да ведь у вас и господ никаких нет, кроме чиновников; может ли статься, чтобы служащие государю чиновники стали отравлять народ? — Конечно, отвечал он, но, по мнению наших дураков, государь об этом не знал, а господ подкупили немцы (под немцами понимались, как само собою разумеется, иностранцы или европейцы вообще). — Да немцам зачем же вас отравлять? — Как зачем? Известно, что немцы русского народа не любят. — Народ понимает инстинктивно ту ненависть, которую питает Европа к России, и потому всякое из ряду обыкновенного выходящее бедствие, постигающее его, склонен приписывать этой враждебности, хотя, конечно, и преувеличивает ее проявление. Но где же ему с юридической точностью отличать, к чему способна и к чему не способна эта враждебность? Ведь защищает же значительная часть европейского общественного мнения подделку фальшивой монеты, если она имеет целью вредить русским народным и государственным интересам; ведь защищало же оно жандармов-вешателей и кинжальщиков; ведь затыкает же оно уши и закрывает глаза перед ясными уликами злонамеренных политических поджогов; ведь терпит же Европа, и даже не только терпит, но и поддерживает своим нравственным авторитетом, а при нужде и материальною силою, турецкие насилия (грабежи, изнасилования и убийства) над греками и славянами единственно из вражды к России и к славянству. Можно ли после этого слишком строго судить и русский народ, если он не совсем точно проводит черту, до которой может простираться эта враждебность?» 

Лев Гумилёв, последователь Данилевского после десятилетних попыток определить феномен «этноса», народа пришёл к парадоксальной идее. «Этнос» и многонародная личность — «культурно-исторический тип» по Данилевскому определяются не через язык, кровь, государство, но через странное, практически неуловимое, но, тем не менее, весьма действенное определение: МЫ и НЕ-МЫ.

Мы — благие, свои, понятные, «чёткие», и НЕ-МЫ — чужие, опасные, странные, «немые», «не-мцы»…

Именно так «видят» условные «русские» всех остальных. Но и именно так относятся европейцы к русским.

Теория «культурно-исторических типов» биолога Данилевского получила своё подтверждение и в совремннной биологии. Самовоспроизведение цивилизационного и народного «типа» по Данилевскому согласно последним научным данным — это сложный процесс, сопоставимый с самоей стихией жизни.

Чилийские нейробиологи Матурана и Варела называли жизненный процесс – Аутопоэзом, способностью конструировать самих себя. Они утверждали, что жизненная энергия буквально «вытягивает самое себя за волосы»!

Но жизненные системы не только самовоспроизводятся, но и конструируют границы между собой и всем остальным. Именно так по Льву Гумилёву (происходит этногенез: этносы и цивилизации (суперэтносы) рождаются от пассионарной мутации, самогенерируются благодаря внутренней «пассионарной энергии живого вещества», организуют границы между собой и всеми остальными по принципу «мы» и «не-мы». Т.е. этнос самоопределяет себя не по языку, крови, культуре, географии, а по простейшей самоидентификации «мы» и «не-мы»!

Германский социолог Никлас Луман, развивая идеи чилийских биологов и русских этнологов доказал, что так построены вообще все общественные системы на планете – от народа тофаларов до «Пепси-Колы», от отдела полиции курорта Сочи до Соединённых Штатов Америки. Каждая живая система обособляется через кодирование коммуникаций: через «да-реакции» и «нет-реакции». Дуальный код «истина-ложь», «правда-кривда», «мы-они» самоорганизует народы, консорции, банды и лаборатории. Парадоксально, но подобное разграничение – единственный способ уловить различия между отдельными группами и видами идентичности людей. Система игнорирует «нет» и «не-мы» и оставляет себе «да» и «мы», запирается в своей цитадели «Да» и там самовоспроизводится.

Секрет жизни ускользает от нас в клетку, в «ящик Пандоры», в коем течёт волшебная жизнь, сочится секретная субстанция.

В своей книге «Пруссачество и социализм» Освальд Шпенглер еще более однозначно высказался по вопросу различия Европы и России. Сравнивая и противопоставляя два мира, две высоких культуры – западный мир и мир русский, он писал:

«Я до сих пор умалчивал о России; намеренно, так как здесь есть различие не двух народов, но двух миров. Русские вообще не представляют собой народа, как немецкий или английский. В них заложены возможности многих народов будущего, как в германцах времен Каролингов. Русский дух знаменует собой обещание грядущей культуры, между тем как вечерние тени на Западе становятся все длиннее. Разницу между русским и западным духом необходимо подчеркивать самым решительным образом. Как бы глубоко ни было душевное и, следовательно, религиозное, политическое и хозяйственное противоречие между англичанами, немцами, американцами и французами, но перед русским началом они немедленно смыкаются в один замкнутый мир».

Шпенглер развивает тезис Н.Я. Данилевского, утверждавшего, что между различными странами Европы могут быть разногласия, конфликты, но враждебность к России и славянству объединяет казалось бы непримиримых противников, как было в Крымской войне, в войне за освобождение Болгарии.

И как резюме своих мыслей о России Шпенглер жестко, но, на наш взгляд во многом справедливо утверждает: «Мы не понимаем друг друга… И нет ничего обманчивее надежды на то, что русская религия будущего оплодотворит западную»…

Евразийский Союз

Россия — и данную идею Данилевский делает основополагающей в своих историософских построениях — ни по своим корням, ни по истории и традициям, ни по духовно-культурным связям не принадлежит «ни европейскому добру, ни европейскому злу».

Граница Запалной и Русской Цивилизаций проходит через Славянство! Однако в книге «Россия и Европа» Данилевский делает важный шаг, отличающий его от классических славянофилов. Он предлагает включить в проект грядущей славянской федерации и неславянские народы: греков, мадьяр и румын. Останется один шаг до включения в Русско-Славянский проект тюрок. Этот шаг  осуществил в своих интеллектуальных поисках друг и ученик Данилевского — блистательный эссеист, эстет и аристократ Константин Леонтьев. Впоследствии евразийцы — Трубецкой, Савицкий и Лев Гумилёв окончательно оформили идеи Данилевского и Леонтьева, вобрав в Евразийство всё лучшее из славянофильской и почвеннической школы. Союз народов Руси и Турана, Леса и Степи, Славян и Тюрок породил не одну плодотворную цивилизацию. А Россия наследница Золотой Орды, Тюркского каганата, царства Аттилы и Великой Скуфи. Всегда границы этой общности на Западе проходили через славянство. И всегда Евразийская общность противопоставляла себя Западу — сначала эллино-романскому, а впоследствии романо-германскому.

Но контуры этой цивилизации впервые начертал Николай Данилевский. За что евразийцы и патриоты XX-XXI веков снимали и снимают перед гением шляпу!

Помимо геополитических прозрений Данилевский подарил евразийцам и идею идеократии, ставшей осью учения Трубецкого-Савицкого.

Итак, для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить и поляка) — после Бога и Его святой Церкви идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без ее осуществления — без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства; а, напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности.

Евразийцы прошлого столетия писали об идее-правительнице России, призванной сплотить все слои общества, все её многочисленные народы на принципах духовного и цивилизационного единства.

Таким образом идеи формирующегося у нас на глазах Евразийского Союза тоже восходят своими корнями к книге Данилевского «Россия и Европа». И кто знает, не примкнут ли к этому Союзу европейские страны Восточной Европы, обобранные на наших глазах германским и американским капиталом?

В Греции, Кипре, Сербии, Венгрии и Румынии и по сию пору немало сторонников подобных идей. По-сему дело Данилевского не закончено. Оно, как говорили когда-то «живее всех живых».

Цивилизация насилия против цивилизации любви

Данилевский вычленил важнейшую черту Запада, он считал одной из его принципиальных черт Насилие, идущее от гипертрофированного индивидуализма.

  Для отыскания таких свойств, которые можно бы было считать поистине чертами национального характера и притом существенно важными, надо избрать иной путь, нежели простая описательная передача частных наблюдений. Такую черту вправе мы, следовательно, принять за нравственный этнографический признак народа, служащий выражением существенной особенности всего его психического строя. Одна из таких черт, общих всем народам романо-германского типа, есть насильственность (Gewaltsamkeit). Насильственность, в свою очередь, есть не что иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить волею или неволею как неравноправный ему. Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего — своему интересу даже не кажется с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему. 

Западная романно-германская сформировалась на Насилии: убийство быков на корриде, рыцарские и гладиаторские бои, а также иные лишённые мотивации убийства были событиями центральными, архетипическими для истории Европы. Французский антрополог Рене Жерар поставил «Культуру Насилия» в центр духовной жизни Запада: «Язык чистого Сакрального, священного сохраняет суть мифологии и религии. Он отрывает насилие от человека и делает насилие отдельной, расчеловеченной сущностью. Он превращает его, в своего рода «флюид», который невозможно изолировать, но который может пропитать все вещи посредством простого с ним контакта». Жерар писал о Насилии в разных цивилизациях, и этносах, но именно на Западе, Культура Насилия стала «квинтэссенцией» мировоззрения, стала связующим звеном между его конструкциями, да так, что можно говорить о Насилии, как об «обменном процессе», об обмене местью — важнейшем факторе энергетического, политического и экономического существования колониальной империалистической и грабительской цивилизации. «Она слишком буквально «овеществляет» живое насилие человеческих взаимоотношений, превращает его в квазисубстанцию». Насилие – основание Западного Мира.

В России «субстанция насилия» всегда явление «реактивное», это ответ Русского Медведя на вызов заточенной рогатины и пули охотника. Русское насилие грубо и не мстительно. Западное насилие изысканно и принципиально.

Данилевский писал, что «славянские народы самою природою избавлены от той насильственности характера, которую народам романо-германским, при вековой работе цивилизации, удаётся только перемещать из одной формы деятельности в другую».

«Русская черта», прирождённая гуманность по мнению Данилевского отражается и в русском законодательстве относительно смертной казни. Начиная с князей Владимира Солнце и Владимира Мономаха, по времена императрицы Елизаветы, женщины с истинно русским сердцем — и далее смертная казнь на Руси не применялась.

Данилевский считал смертную казнь в российском праве чем-то крайним, нетипичным, чем-то вроде «необходимой обороны», а не правомерной кары. Во времена Данилевского смертная казнь действительно налагалась за нарушение карантинных правил, как нечто исключительное. Именно в России появилось знаменитое высказывание лидера нестяжателей Нила Сорского: «Бог желает не смерти грешника, но его покаяния».

Не применение этого великодушного закона Николай Яковлевич связывал с европейским влиянием. И здесь с ним нельзя не согласиться. Пик смертных приговоров в России обычно связан с западничеством и приходится на правление Петра Первого и Анны Иоанновны. Коммунистам забыть «русское табу» на смертную казнь позволила их марксистская идеология, опять же импортированная извне…

По аналогии с «квазисубстанцией» Запада можно вычленить и «силу», «флюид», связывающий воедино разрозненные этнические и географические конструкции Русского коллективного бессознательного.

Это явление, этот «флюид», этот «гений» — Русская Любовь, породившая удивительную цивилизацию душевной красоты и оригинальную русскую религиозную философию — «софиологию», построенную на идеалах Любви и «всеединства» мира.

Таким образом Николай Данилевский в книге «Россия и Европа» заглянул в бездны, приблизился к открытию глубинных черт народов и цивилизаций, сокрытых от постороннего и поверхностного взгляда.

Он на рациональном языке объяснил русским, почему они такие, какие есть.

Цветущий сад

В 1861 году Данилевский женится на Ольге Александровне Межаковой. Вторая жена родила ему пятерых детей. И уже в 1864 году семейство отправляется на юг, в Мисхор, что находится в Крыму под Ялтой. В Крыму он приобретает поместье, где и будет впоследствии погребён.

Н.Я. Данилевский умер 7\23 ноября 1885 года в Тифлисе на 63 году жизни в конце своей инспекторской поездки в Грузию с целью изучения рыболовства на озере Гохча. Умер внезапно в гостиничном номере от сердечного приступа. Данилевского похоронили там, где он и завещал: на крутом берегу моря, на территории его имения, где природа образовала небольшую квадратную площадку, со всех четырёх строн ограждённую стройными кипарисами («кипарисовый зал»). Это прекрасное место находилось на Южном берегу Крыма, в его любимой Мшатке. Поэт Афанасий Фет отозвался на смерть Данилевского стихотворением,

«Если жить суждено и на свет не родиться нельзя

Как завидна, о странник почивший, твоя мне стезя!

Отдавайся мысли широкой, доступной всему,

Ты успел оглядеть, полюбить голубую тюрьму.

Постигая, что мир только, право, живущим хорош,

Ты восторгов опасных старался обуздывал ложь;

И у южного моря, за вечной оградою скал,

Ты местечко на отдых в цветущем саду отыскал».

Друг и соратник Данилевского Константин Леонтьев считал идеалом Русского мира «цветущую сложность» — порядок вещей, где каждому народу, региону, сословию будет удобно и органично находиться. Говорят, что на это откровение его навеял «цветущий сад» крымского поместья Николая Данилевского. «Цветущей сложности», «цветущему саду» России, Славянства и Евразии только предстоит преподнести Человечеству великолепный урожай культуры, эстетики, философии и духовности. Леонтьев, Достоевский, Трубецкой и Гумилёв не просто верили в это чудо, но и доказали и отстояли его через художественные, этнографические и геополитические формулы своих бессмертных трудов. Но в «саду» российской патриотической мысли «Россия и Европа» — особое центральное дерево. Это любимый Николаем Данилевский стройный кипарис под голубым сводом русского завтра.

Павел Зарифуллин 

Вам также может понравиться

Один комментарий

  1. 1

    Отдельная благодарность Данилевскому от поморов! За меры по поддержке традиционного поморского рыболовства. В Архангельска обязательно должна быть улица или площадь, мемориальная доска в память Н.Я.Данилевского.

Добавить комментарий для Помор Отменить ответ

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>