Россия XXI век: назревший исторический выбор и конструирование интеграции в терминах Империи

(Два варианта участия России в глобализации)

Современная мировая политика предлагает всем сообществам (как государствам, так и более масштабным) несколько вариантов участия в глобализационных процессах. Разумеется, что Россия не исключение. Именно поэтому рассмотрение некоторых потенциальных перспектив участия России в мировой политики представляется актуальным и интересным. Стоит отметить, что в мировой политике существует два варианта участия в глобализации: для развитых стран и для стран развивающихся. Другими словами – для богатых государств и для государств бедных. Для России именно теперь стал выбор, в каком варианте глобализации (ибо отказаться от него нельзя) необходимо принять участие, чтобы решить свои внутриполитические проблемы (модернизацию), а также занять достойное место в мировом сообществе.

Вариант развитых стран ближе всего к каноническому пониманию global governance (глобальное управление), когда локомотивом глобализации становятся наднациональные институты в виде международных и межправительственных организаций. Причем, «управление понимается, обычно, как менеджмент, система принятия административных решений, а также ассоциируется с установлением чётких правил и системы контроля для обеспечения лучшего функционирования государственных органов»[i]. Стоит отметить, что в этом смысле «управление» понимается как всемирное, глобальное управление ресурсами планеты, экономическими потоками, координация образовательных программ, мировое разделение труда и интернационализация рынков факторов производства. Подобный подход и попытка его практической реализации натолкнулись на объективную историческую проблему – взаимозависимость регионов и государств чрезвычайно повысилась. «С увеличением интенсивности контактов каждое государство стало более восприимчиво к проблемам других стран. Каждый день появляются новые потенциальные угрозы миру и безопасности, включая вооруженные конфликты, терроризм, наркотраффик, экономическую нестабильность, эпидемии, оружие массового поражения, голод, гуманитарные катастрофы, нарушения прав человека и загрязнение окружающей среды»[ii]. Однако развитые государства пытаются участвовать в работе наднациональных структур и институтов, так как только они предоставляют им реальную возможность влияния на развитие мира исключительно политическими рычагами и в рамках установленных ими же правил. Следовательно, можно говорить о существовании группы стран, которая является своеобразным флагманом глобализации и устанавливает свои правила, стремясь при этом распространить свой стереотип политического поведения на мировой арене.

Подобный взгляд на глобализацию и систему международных отношений носит неореалистический характер, хотя и имеет полное право на существование. Более того, анализ современной системы международных отношений должен сочетать в себе объективные культурно-исторические особенности различных сообществ[iii], а также существующую систему межнациональных и межправительственных организаций, которая эти сообщества между собой связывает[iv]. Единственная проблема, с которой сталкиваются «флагманы» глобализации заключается в необходимости участия в глобальных политических процессах, а следовательно и содержания наднационального чиновничества, а также национальных соответствующих структур.

Центральное место в мировой архитектуре, согласно этому подходу, занимает ООН, которая, являясь основной площадкой для обмена мнениями между государствами со временем переросла во всемирное экспертное сообщество с широчайшими компетенциями и возможностями.  «Мало кто оспаривает незаменимую роль специализированных учреждений ООН, которые выполняют разнообразные функции, связанные с решением общих экономических, социальных, культурных проблем современного мира, в особенности проблем, стоящих перед развивающимися и наименее развитыми странами. Выражение «мировая внутренняя политика» (Weltinnenpolitik) появилось, таким образом, не на пустом месте»[v]. Институционально ООН занимает важнейшее место в современной системе международных отношений, а её специализированные учреждения охватывают весь спектр проблем, стоящих перед мировым сообществом. Для России вопрос об участии в деятельности ООН был предрешен – как правопреемница СССР она заняла место в Совете Безопасности. Однако, что показательно, как и все члены Совбеза, кроме Великобритании, Россия получила место не за историческую заслугу и вклад в победу над фашизмом, а как самая большая страна мира, с колоссальным природным и интеллектуальным потенциалом. Проблема же Великобритании заключается в том, что после Второй Мировой войны эта страна стала следовать в фарватере политики США, частично утратив таким образом внешнеполитическую инициативу.

Второе место занимает Всемирная Торговая Организация (World Trade Organization), которая, объединяя 153 государства, создала открытый рынок товаров и услуг, расширив тем самым возможности каждого отдельно взятого индивида. Читавший в этом году несколько лекций эксперт ВТО Джозеф Боск описал цель функционирования этой организации, как «создание правил, по которым живут и взаимодействуют государства в мире глобальной экономики». Стоит заметить, что пожелания эксперта о создании некоторых чётких правил пока остаются только словами: вступление в ВТО является практически недостижимым для некоторых государств, а сама организация сталкивается с новыми проблемами. «Так, в частности, как никогда ранее требуют решения проблемы продовольственной безопасности, торговли минеральными ресурсами, защита окружающей среды под воздействием расширяющейся номенклатуры мировой торговли и усиливающейся глобализации производства. Новым фактором современного развития стало возникновение феномена международных цепей поставок, что также влечет за собой новые изменения и необходимость их учета в процессе формирования системы регулирования международной торговли. Усиливающееся влияние этих факторов ведет к углублению разрыва между существующими правилами и реалиями 21 века»[vi]. Однако уже мало кто отрицает роль системы соглашений ВТО в координации и управлении глобальной экономикой, большинство же экспертов признают, что эта организация является предтечей «ООН в экономике», то есть такому глобальному институту, круг компетенции которого охватит все аспекты международной торговли и глобального производства.

Вступать ли в ВТО России? В силу того, что участие в глобализации, как развитой страны, требует от России активной деятельности в различных органах глобального управления, то ответ очевиден – стоит. Более того, президент России Дмитрий Медведев считает, «что мы давным-давно должны были быть во Всемирной торговой организации, потому что мы стоим на ее пороге уже дольше, чем другие экономики, даже такие крупные, как китайская»[vii].

В последнее время российская политическая элита представлена в основном политиками прозападного направления, основные интересы которых связаны с участием России в институтах глобального управления, вплоть до вступления в НАТО, однако их политические ориентиры существенно отличаются от представлений групп давления внутри страны. «Судя по публикациям, сторонники и противники вступления страны в ВТО подразделяются в зависимости от их принадлежности к той или иной отрасли экономики. В секторах монопольного типа, то есть в так называемых олигархических отраслях, каковыми являются нефтяная, газовая, металлургическая, электроэнергетическая и частично химическая, больше тех, кто ратует за вступление в ВТО. Банковский сектор тоже «за», но на льготных условиях, так как считает, что не сможет конкурировать с зарубежными банками, оказывающими для клиентов более разнообразные и дешевые услуги»[viii]. Следовательно, говорить сейчас об участии России в ВТО не приходится в силу неразрешенного пока противоречия между крупным монополизированным добывающим сектором и другими секторами экономики. Если последние задыхаются от недостатка инноваций и разработок для потенциального внедрения, то добывающие монополии напротив не стремятся встретиться в конкурентной борьбе с представителями мировых добывающих концернов. Пока не будет найден консенсус между различными группами давления от экономики российской власти не стоит даже пытаться развивать диалог о вступлении в ВТО, так как любое решение этого вопроса вызовет серьёзную нестабильность в экономике и может привести к дестабилизации всей экономической системы России.

Таким образом, вариант развитых государств участия в глобализационных процессах, который сводится, по сути, к управлению ими, является для России вполне возможным вариантом и гарантирует ей присоединение к флагманам глобализации, однако не в качестве равного партнёра, а скорее младшего брата, политический потенциал которого достаточно велик, а экономический, напротив, слаб. Следовательно, следуя этим путём Россия будет поступательно терять свой политический потенциал и возможность влияния в силу всё большего возрастания экономических аспектов политики. Более того, внешнеполитический потенциал России традиционно складывался из ее участия в ООН, Совете Европы итд., но при сокращающемся экономическом и демографическом потенциале многие государства оспаривают роль России. Именно поэтому уместным представляется рассмотрение участие России в глобализационных процессах, как страны с переходной экономикой.

Вариант участия в глобализации стран с переходной экономикой и экономически отсталых государств предполагает модернизацию экономики и участие в региональных интеграционных группировках. Стоит отметить, что возникновение ЕС напрямую связано со стремлением послевоенной Европы восстановить экономики пострадавших государств и преодолеть социально-экономические последствия войны. «Партикуляризм, воплотившись в нескольких мощнейших госу­дарствах-нациях, создавших обширные колонии и находившихся в состоянии острейшего соперничества в Европе, вылился в две мировые войны, которые унесли десятки миллионов человеческих жизней. Интеграция стала самым эффективным орудием преодо­ления этого извечного разрушительного противоречия»[ix]. На современном этапе развития системы международных отношений подобный сценарий выбрали страны Латинской Америки (МЕРКОСУР), арабские государства (ЛАГ), исламские государства (ОИК), африканские государства (АС). Однако аспекты их взаимодействия остаются пока разноплановыми: от культурного партнёрства до координации внешнеполитических акций, хотя даже внутри каждой организации до сих пор сохраняются многие разногласия относительно политики и интеграционного взаимодействия. Для России, как страны с переходной экономикой, путь интеграции с ближайшими соседями и построение современной экономической системы на евразийском пространстве является наиболее привлекательным для участия в глобальном управлении через региональную интеграцию. Идеологической основой данной внешнеполитической доктрины стало неоевразийство, переосмысленная через призму геополитики русская национально-философская традиция. Её истоки уходят в произведения славянофила Хомякова, основные воззрения которого воспринял Н.Я. Данилевский, давший толчок для появления иммигрантского учения евразийства Н. Трубецкого и П. Савицкого.

Если для неоевразийства начала и середины 90-х годов идея объединения евразийского пространства в один политический организм мыслилось как воссоздание СССР без Прибалтики. «Евразийство декларирует глубинный смысл и древние истоки единства России, утверждает естественные рубежи страны. Оно декларирует неизбежность великой империи России и ее особую роль в мире. Евразийство реально стало идейной основой интеграции постсоветского пространства, объединения постсоветских стран СНГ, особенно у президента Казахстана Н. Назарбаева, сделавшего евразийство полуофициальной идеологией. Евразийство санкционирует изоляционизм и антизападничество как умонастроение и стержень политики»[xiii]. Однако параллельно с идеями евразийства и восстановления Советской империи у многих республиканских лидеров появились идеи иных ориентиров во внешней политики. Так практически все тюркские народы принимают активное участие в проходящих чуть ли не каждый год в Казахстане конференциях, которые вырабатывают (или восстанавливают) философию единства тюркского мира[xiv].

Младоевразийцы, как одно из наиболее передовых течений в евразийстве, рассматривают перспективы развития и эволюции таможенного союза России-Казахстана-Белоруси с приоритетом участия в данной интеграционной группировке Украины. В работах младоевразийцев содержится экономико-политологический анализ современного состояния государств, а также даются конкретные рекомендации относительно будущего евразийского проекта. Однако так или иначе евразийская идея в XXI веке предписывает России роль организующей силы на постсоветском пространстве, своеобразным глашатаем интеграции, которая должна внести основной вклад в конструирование экономической и политической архитектуры нового интеграционного образования. Следовательно, любая евразийская концепция предписывает особую роль русскому народу, что всегда находило отклик в «загадочной русской душе». «Русский народ всегда верил в свое особое предназначение. В разные периоды истории это проявлялось как убеждение, что Москве уготована роль «Третьего Рима» либо миссия буревестника мировой революции (или строительства «социализма в одной отдельно взятой стране»), или как  современные теории о «русской идее» и неоевразийстве»[xv]. Так или иначе, некая организаторская, идеологическая, духовная притягательность России обуславливает восприятие этой страны, как центра новой Империи (не метрополии, а центра империи), а некоторые бывшие союзные республики, чей потенциал позволяет национальным элитам этих государств задумываться об участии в глобальном управлении, составными её частями (но не провинциями).  «В период нынешних преобразований средства политического контроля, государственные функции и регулирующие механизмы продолжали применяться для управления сферой экономического и общественного производства и обмена. Наша основная гипотеза состоит в том, что суверенитет принял новую форму, образованную рядом национальных и наднациональных органов, объединенных единой логикой управления. Эта новая глобальная форма суверенитета и является тем, что мы называем Империей»[xvi].

Таким образом, евразийская идея напрямую предписывает России занять место центра постсоветской интеграции. Для этого существуют множество предпосылок: от географических и экономических, до духовных – идея большого русского мира до сих пор остаётся наиболее привлекательной для огромного числа людей, семьи которых несколько поколений жили в империи: сначала в царской, потом в советской. Народы Евразии во многом сохранили великодержавные амбиции и метафизическую тоску по имперскому духу.

Однако, современная мировая политика предписывает возникновение не традиционных (вертикальных) связей внутри политического и экономического порядка Империи, а новых (горизонтальных). Другими словами, в рамках современного передового младоевразийства можно говорить о принципиально новых формах взаимодействия – от партнёрства государств к партнёрству регионов. Следовательно, интегрировать не громадные инфраструктуры и финансовые системы государств, а проводить интеграцию в приграничных регионах, историко-культурные ориентиры которых близки. Идеальным вариантом и конечной целью можно назвать ситуацию, когда «в империализме на вершине его достижений нарушаются границы государства, государство переступает свои пределы и переходит во всемирное единство, которое уже не может быть названо единым государством, отличным от всех других государств. Империя всегда стремиться быть всемирной империей»[xvii].

Для развития приграничного партнёрства между Россией, Украиной, Белоруссией и, возможно, Монголией даже теперь существуют все условия. Дело в том, что Восточная Украина и Южный Федеральный округ, Северный Казахстан и Южный Урал, Забайкалье и Северная Монголия (т.е. три макрорегиона) имеют огромный историко-культурный потенциал, который позволяет в принципе организовать успешную экономическую (в силу общих традиций хозяйствования), политическую (в силу традиции политической) интеграцию. Именно на основании традиционного составляющего обозначенные регионы могут стать первыми имперскими (в новом понимании этого слова) провинциями в громадной Евразийской империи, которую следует понимать, как особый международный режим, а не конкретное политическое образование.

Следовательно, напрашивается вывод о большей уместности участия России в глобализации, как страны с переходной экономикой, так как для этого существуют все предпосылки: от экономических до идеологических. Принимая же во внимание исторический опыт России, следует отметить важность идеологической составляющей внешнеполитической доктрины страны. Таким образом, Евразийский союз (по сути Евразийская империя) может стать проектом реального участия России в глобализационных процессах, но при условии его начала между описанными тремя макрорегионами, опыт которых может лечь в основу организации всего евразийского пространства.


[i] S. Ch. Rajan “Clobal Politics and Institutions” Boston 2006 p 9

[ii] D. Welch “The United Nations: an arena for international Leadership”//U.S. Foreign Policy Agenda 2000 Vol. 5

[iii] Huntington S. “The Clash of civilizations?”\\Foreign Affairs 1993 Summer

[iv] Waitz K. “The theory of international politics” Addison-Wesley Publishing Company 1979

[v] Вебер А.Б. «Современный мир и проблема глобального управления» // Век глобализации 2009 №1

[vi] Исаченко Т. «Всемирная торговая организация в поисках ответа на новые вызовы международной торговли» // http://www.mgimo.ru/news/experts/document211039.phtml

[vii] http://actualcomment.ru/news/11360/

[viii] Адуков Р. «Проблема паритетности условия вступления секторов российской экономики в ВТО»// http://www.adukov.ru/articles/problema_paritetnosti/

[ix] Шемятинков В. «Большая Европа и западноевропейская интеграция» // Европейский союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития под ред. Борко Ю., Буториной О. М., 2000 г с 14

[xii] http://www.gumilev-center.ru/?p=2130

[xiii] Каганский В. «Мнимый путь. Россия-Евразия»// http://magazines.russ.ru/nz/2000/5/kagans.html

[xiv] http://avdet.org/tr/node/462

[xv] Лакёр У. «Москва перед дилеммой модернизации»// http://www.globalaffairs.ru/number/Moskva-pered-dilemmoi-modernizatcii-15063

[xvi] Негри А. Хардт М. «Империя» М., 2004 г с 11-12

[xvii] Бердяев Н. «Философия неравенства» М., 1990 г с 79

 

Кузнецов Василий

исторический клуб МГИМО «Кассиодор»

клуб Евразийской интеграции МГИМО

 

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>