Турецкое влияние на внутриполитическую ситуацию стран СНГ в контексте создания религиозно – политических сил «светского ислама» по турецкому образцу

obama-erdogan_1Некорректная формулировка с точки зрения реформ, проводимых руководством Партии справедливости и развития с 2002 года, результатом которых является дискредитация светского политического наследия К. Ататюрка

Неизменной парадигмой внешнеполитической стратегии Турции последних нескольких столетий является использование ресурсов более сильного государства для продвижения своих национальных интересов. В данном контексте, Турецкая Республика на протяжении периода биполярного противостояния, стала южным форпостом в американской линии сдерживания, протянувшейся до Норвегии на севере Европы. Такая внешнеполитическая стратегия позволила государству достойно противостоять советским территориальным претензиям от 1946 года, получать военно-политические, экономические, технологические, финансовые и иного рода ресурсы от США и стержневых государств Западной Европы.

Однако после окончания «холодной войны» глобальные условия распределения мощи и, следовательно, власти меняются, в результате данного процесса Турция получает исторический шанс для реализации амбициозных внешнеполитических проектов, которые с точки зрения стратегии могут сочетать прежние императивы с несколько большей самостоятельностью. Первый из них – реализация пантюркистских идей в рамках проекта «Великий Туран», предполагающий создание сферы влияния от Балкан до Великой китайской стены. Второй, связан с современной внешнеполитической стратегией государства в рамках концепций «Стратегической глубины», выдвинутой министром иностранных дел А.Давутоглу. Её суть сводится к вынесению центров экономического и военно-политического развития Турецкой Республики вглубь турецкой территории и окружение себя кольцом дружественных стран, ранее входивших в Османскую империю. Неоосманский проект предполагает поворот внешней политики в направлении Ближнего и Среднего Востока с одновременным снятием противоречий с Россией, как примыкающим центром силы. Турция, таким образом, пытается выйти из роли претендента на роль регионального лидера и получить статус подлинной региональной державы.

После распада СССР и ослабления внешнеполитических позиций Российской Федерации, обусловленных внутренними проблемами, Турецкая Республика попыталась заполнить вакуум политического влияния на постсоветском пространстве, образовавшийся на южных границах бывшего СССР. Также предпринимались попытки поддержки сепаратистских движений, развивающихся в границах самой РФ. Ослабление Москвы способствовало появлению для Турции нового пространства для экспансии и сотрудничества с новыми независимыми государствами, однако оно скрывало также большой потенциал нестабильности и конфликтогенности [1, p. 99].

Соединенные Штаты, со своей стороны, всячески способствовали продвижению интересов Турции в северном направлении.

Геоэкономический аспект северо-восточных устремлений Турции был обоснован уязвимостью государства в собственном доступе к нефтегазовым ресурсам. Распространение своего влияния на тюркские государства Центральной Азии и Кавказа давал новые возможности для экономического и военно-политического развития страны.

Необходимо отметить, что данный внешнеполитический вектор способствовал консолидации турецкого общества внутри государства, обеспечивая популярность турецкой элиты, находящейся у власти. Идеология тюркской солидарности, связанной с общностью происхождения, религии, элементов языка и культуры использовалась и ранее и поднималась пропагандисткой машиной Турции в период ослабления СССР и России. Так подобные идеи стали популяризироваться в период Второй мировой войны в 1942 и 1943 гг. [2, c. 5].

Возрождение Ислама использовалось Соединенными Штатами и Турцией в бывших Среднеазиатских республиках СССР и республиках Кавказа, в качестве одного из факторов, способствующих распаду второй сверхдержавы – Советского Союза. При этом инициировался процесс национальной самоиндефекации нерусского населения. Этот динамический процесс мог стать неуправляемым. Вопрос о направлении Ислама непосредственно связывался с интересами американской внешней политики. Например, в Азербайджане возрождалось традиционное шиитское направление при поддержке Ирана, крайне нежелательное для западного мира. Популяризация Ислама суннитского толка, но в фундаменталистских формах, также не приемлет западной идеологии, культуры и быта, следовательно, ставит под угрозу присутствие Соединенных Штатов в регионе. Это факт являлся основной причиной того, что 1990-е Соединенным Штатам было выгодно возрождение турецкой модели, наиболее приемлемой для западной цивилизации [3, p. 19].

Угрозой проникающему американскому влиянию в регионе мог бы стать мусульманский фундаментализм, и миссионеры из государств таких государств, как Саудовская Аравия, Иран. Таким образом, переориентация Турции на Кавказ и Центральную Азию подогревалась не только мечтой стать лидером сообщества тюркских народов, но также и стремлением не допустить усиления Ирана и Саудовской Аравии.

Кроме того, Турция должна была стать проводником неолиберальных идей при формировании экономической модели новых независимых государств и посредников в освоении их рынков и источников сырья западным капиталом и соответственно ограничить восстановление влияния России в регионе.

Ослабление бывшей второй сверхдержавы и соглашательская политика России с западноевропейскими странами и США в начале 1990-х гг., а также культурная близость Турции к тюркским народам бывшего СССР позволили государству объявить себя опекуном и старшим братом (agabeylik) для тюркских государств. В 1992 г. президентом Турции Т.Озалом был выдвинут тезис – «Тюркский мир станет доминирующим фактором на евразийском пространстве от Балкан до Китайской стены» [4, p. 99].

О новом направлении внешней политики Турецкой Республики было провозглашено в турецком парламенте 30 июля 1993 года: «Появление новых независимых государств на постсоветском пространстве положило начало чрезвычайно новому и важному развитию для Турции. В 2000-е годы государство должно стать центром притяжения в этом обширном регионе. Связанная с тюркскими республиками близкими отношениями, она имеет перед ними особые обязанности и обязательства в процессе их открытия миру и интеграции в мировое сообщество».

Попытка распространения турецкого влияния была направлена не только на государства с преимущественно тюркским населением, но и на отдельные территории. Так, попытка значительного усиления турецкого влияния была направлена и на юг Украины. После возвращения в Крым крымским татарам необходимы были средства для своего обустройства. Фактически после распада СССР Украина осталась одна перед этой проблемой, а экономический кризис середины 1990-х гг. сделал её долгосрочной. Правительство Турции обещало оказать поддержку Украине в процессе возвращения и обустройства крымских татар, вследствие чего были приняты программы в разных сферах, в том числе в строительстве жилья («тысяча квартир»). Однако большинство из них было свернуто, так как требовало значительных финансовых затрат. В Крыму был открыт офис ТИКА (Турецкое агентство международного развития), через который продолжают реализоваться программы в основном в сфере гуманитарного сотрудничества.

Предполагалось, что экономический потенциал и финансовые возможности Турции вполне достаточны не только для оказания помощи, но и для мощного инвестирования в экономику тюркских республик. В мае 2000 г. президент Турции С.Демирель накануне истечения своего срока полномочий в речи на саммите глав тюркских республик в Баку заявил, что возникший после распада СССР тюркский конгломерат не что иное, как «исторический шанс которым необходимо воспользоваться и локомотивом тюркского сообщества готова стать Турция» [4].

Турецкую экономическую, политическую и гуманитарную экспансию, осуществляемую с целью консолидации тюркских народов целесообразно разделить на два этапа:

1) 1992-1997 гг. – время активной экспансионистской политики Турецкой Республики.

2) 1997 г. – и до настоящего времени – осознание турецкой элитой ограниченности своих материальных ресурсов и начало восстановления экономического и политического потенциала РФ в регионе. На протяжении первого этапа турецкая сторона была доминирующим иностранным торгово-экономическим партнером тюркских государств. Государство демонстрировало своим младшим тюркским партнерам готовность выступать лидером развития региона и осуществлять значительные материальные вложения. В сжатые сроки были согласованы и подписаны с каждой из республик соглашения о торговле, взаимном поощрении и защите инвестиций, устранении двойного налогообложения, установлении прямого авиасообщения. В 1992 г. было создано при Министерстве иностранных дел «Турецкое агентство международного развития» (ТИКА), которое ведает всем спектром отношений Турции с тюркскими государствами, а также с тюркскими народами, проживающими на территории бывших советских республик, в области экономики, культуры, образования, туризма и т.д. Офисы ТИКА были открыты на территории Молдавии, Монголии, Таджикистана, Грузии, Узбекистана, Азербайджана, Украины (в АРК), балканских стран и на территории Кипра. В сфере экономики основным направлением деятельности ТИКА является оказание помощи в экономическом подъеме тюркских государств и национальных тюркских меньшинств в постсоветских государствах, развертывание совместных проектов и программ, регулирование правовых, технико-экономических, социальных и экологических вопросов сотрудничества. В число приоритетных задач поставленных перед ТИКА, входит содействие в проведении структурных и рыночных преобразований, создание условий для быстрой интеграции государств и мест компактного проживания тюрков в мировое хозяйство. При выполнении этих функций представители ТИКА могут привлекать к участию в отдельных проектах, государственные министерства, предприятия и банки, сотрудничать с международными организациями, включая ООН, и структурами отдельных зарубежных стран. Наряду с деятельностью официальных правительственных турецких организаций в направлении расширения зоны влияния государства активно включился частный торгово-промышленный капитал Турции. В декабре 1991 года Турецким комитетом по внешним экономическим связям (ДЕИК) с большинством из независимых государств Средней Азии и Кавказа были налажены деловые контакты, учреждены деловые советы, которые смогли определить объекты турецкого инвестирования. В регион устремились представители турецкого делового мира, поощряемые собственным государством и с расчетом получения прибылей от открытия новых рынков и приватизации государственного сектора экономик своих младших партнеров [5, c.261]. Начав с оказания гуманитарной помощи, Турция уже в 1992 г. оказала тюркским государствам помощь в модернизации системы коммуникаций и транспорта. За исключением 10 км участка границы с Нахичеванской автономией Азербайджана, Турция не имеет общих границ с тюркскими государствами, и поэтому понимание транспортного вопроса в налаживании сотрудничества поставило перед государством вопрос о его участии, прежде всего в коммуникационных проектах, реализация которых объективно сближала стороны. Вопрос изменения транспортных потоков являлся стратегическим в попытке отрыва государств от Москвы. Поэтому уже в начальный период было принято решение об участии Турецкой Республики в международных проектах строительства железных и шоссейных дорог, переоборудования каспийских и черноморских портов [6, с. 262]. Начались обсуждения по строительству трубопроводных коммуникаций по транспортировке нефтегазовых ресурсов региона вне российских транспортных систем. Турция, прежде всего, была и остается заинтересованной в посредничестве при транспортировке через свою территорию каспийской нефти в Западную Европу. В этот период начинают обсуждаться амбициозные проекты по строительству нефтепровода Баку-Джейхан, который игнорирует интересы России в регионе. Транзит через Турцию энергоносителей в другие страны означало бы открытие новых возможностей для турецкой экономики и превращало бы ее в энергетический терминал.

К середине 1994 г. между Турцией и республиками Средней Азии и Закавказья было подписано около 200 соглашений по торгово-экономическому сотрудничеству. Выделено по государственной линии около 1,5 млрд. долларов долгосрочных займов под низкий процент, 79 млн. прямой безвозмездной помощи, организовано спутниковое телевидение, заменившее русскоязычный канал, телефонная связь, воздушная связь и выделены тысячи стипендий для студентов [7, с.223]. К этому времени в «братских» республиках работало около 1,5 тыс. турецких предпринимателей, прямые инвестиции которых достигли 1 млрд. долларов.

За всю историю Турецкой Республики это был первый амбициозный пример вывоза турецкого капитала. Внешняя картина страны-реципиента, которой гордились турецкие лидеры, постепенно вскрывала противоречия между амбициями и реальными возможностями государства. Турецкая экономика, находящаяся в хроническом кризисном состоянии, зависящая от западных заимствований была не в состоянии обеспечить потребности новых независимых государств в экономических ресурсах. К середине 90-х гг. стало очевидным, что ограниченные финансовые возможности Турецкой Республики являются непреодолимым барьером для расширения сотрудничества с тюркскими государствами [8, р. 100]. Ситуацию осложнили ряд внутренних и внешних факторов в самой Турецкой Республике. В 1994 г. Турцию потряс очередной финансовый кризис, который привел к новой волне прихода к власти происламских партий, которые, в свою очередь, свернули проведение некоторых пакетов реформ по либерализации экономики. Турция оказалась не в состоянии проводить активную внешнюю политику, требующую значительных материальных издержек.

Однако государство сумело сыграть значительную роль в регионе даже с учетом ограниченности собственных ресурсов.

Во-первых, Турция сохранила свое присутствие, сузив его к гуманитарным и образовательным программам.

Во-вторых, государство очередной раз сыграло роль моста между тюркскими республиками бывшего СССР и Западными экономиками, показав первым возможности диверсификации экономических связей, а вторым облегчить процесс инвестирования.

В-третьих, при содействии Турции произошло включение тюркских республик СНГ в состав региональных экономических и политических объединений: Организацию Черноморское экономическое сотрудничество, Организация исламская конференция, а также способствовало проникновению международных финансовых организаций (МВФ, Всемирный банк, Азиатский банк развития). Таким образом, Турция способствовала в Центральной Азии и Закавказье одновременному развитию региональных и глобальных интеграционных процессов, которые в целом отражали интересы США в регионе.

С середины 1990-х гг. политическая элита центрально-азиатских и закавказских государств взяла курс на развитие национальной промышленности и, в первую очередь, экспортно-ориентированных сырьевых отраслей, продукция которых была обеспечена спросом на внешних рынках и обеспечивала поступление валюты. Однако развитие данных отраслей требовало значительных капитальных вложений, которые не могли быть обеспечены национальным капиталом. Турецкий капитал не стремился оказывать поддержку развитию долгосрочных дорогостоящих проектов. Данная особенность поведения турецкого крупного капитала просматривается и на территории собственной страны, где он также не стремится участвовать в долгосрочных дорогостоящих проектах (развивающие добывающие отрасли экономики), несмотря на отсутствие государственной монополии. В этом проявилась следующая ограниченность турецких ресурсов – их технологическая слабость, неспособная удовлетворить технические потребности национальных экономик тюркских государств.

Несмотря на амбициозные заявления и колоссальные организационные усилия, которые осуществлялись турецкой стороной на протяжении 90-х гг. ХХ в. и крупные по турецким масштабам государственные и частные капиталовложения, Турция уже к середине указанного десятилетия, ощутила свою неспособность удержать тюркские государства СНГ в сфере своего доминирующего экономического и тем более, политического влияния. Кроме ограниченности экономических ресурсов существует еще одна немаловажная причина свертывания турецкого стремления создать собственную сферу ответственности. А именно, нежелание политических элит новых независимых государств Центральной Азии и Закавказья, поступаться частью своего только что появившегося суверенитета в пользу Анкары. В условиях ограниченности экономических ресурсов Турция постепенно отказалась от создания собственной зоны влияния на территории проживания тюркских народов Евразии, свертывая прежние планы к развитию в основном образовательных программ в рамках деятельности ТИКА и НАТО, что позволяет говорить о создании гуманитарной сферы влияния Турции.

После наступления второго периода во взаимоотношениях Турции с тюркскими государствами, связанного с осознанием ограниченности собственных ресурсов, Турецкая Республика со второй половины 90-х гг. все больше начинает расширять военно-техническую сферу сотрудничества с постсоветскими государствами Средней Азии и Кавказа, втягивая их в новые программы НАТО.

Таким образом, в турецком интеграционном проекте на постсоветском пространстве наряду с гуманитарным аспектом, активно развивался и военный фактор интеграции.

Это было обусловлено дальнейшим ослаблением РФ и невозможностью противостоять экспансии Североатлантического альянса, а также необходимостью США и Турции обеспечить безопасность планируемых новых путей транспортировки нефтегазовых ресурсов. В кратчайшие сроки с Туркменистаном, Казахстаном, Азербайджаном и Грузией (как планируемой транзитной территорией) были заключены соглашения, которые позволяли Турции занять место посредника между США и новыми независимыми государствами. Такой шаг позволил Турецкой Республике применить для реализации внешней политики свою самую козырную карту – военно-политический фактор. Развитие военной стороны сотрудничества Анкары с тюркскими государствами позволяет ей рассчитывать на повышение своей значимости в региональной политике США и всего Западного мира. Развитие военно-политических связей Анкары с тюркскими республиками приняло разнообразные формы: установление контактов и подписание договоров о сотрудничестве между спецслужбами и силовыми органами, стажировка военных, полицейских в турецкой полицейской академии, подписание военных контрактов, поставки вооружения, снаряжения, обмундирования, оказание разнообразной военной помощи Турцией. Наиболее распространенной формой сотрудничества стало обучение военного личного состава из тюркских государств в турецких учебных военных заведениях. Обучение в этих вузах соответственно проводится в рамках стандартов Североатлантического альянса, что опосредованно подводит государства для создания собственной армии по новым стандартам.

Таким образом, достигается постепенный ввод в орбиту влияния Запада одного из ключевых элементов обществ – армии и происходит ее сближение с западными военными структурами. Так, во время визита в 1994 г. в Баку начальника генерального штаба Турции генерала Д. Гюреша велись переговоры об идее совмещения военной программы Азербайджана с программами НАТО «Партнерство ради мира» [9, c. 375]. Главными целями программы являются воспрепятствование созданию в рамках СНГ нового военного блока, ведущего Россией, а также противодействие слиянию Центральноазиатских государств с исламским миром, особенно с теми странами, где господствует идеология ортодоксального Ислама. Для реализации подобной политики Североатлантический альянс продолжает выделять значительные средства, благодаря которым между блоком НАТО и тюркскими государствами региона активно развиваются контакты и реализуются совместные программы в сфере обеспечения безопасности. Туркменистан, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Азербайджан и Грузия подписали в течение 1994 г. договор о сотрудничестве в сфере безопасности с НАТО. Наиболее активную помощь в становлении национальных вооруженных сил государств региона оказывают три государства НАТО: США, Германия и Турция. Именно эти три государства с первых дней провозглашения независимости предпринимали реальные усилия для осуществления своего влияния на формирование вооруженных сил республик СНГ региона по стандартам НАТО. Роль Турции в этом триумвирате представляется важной для американцев и немцев по причинам географического положения, интегрированности в западные военные программы, культурного и языкового родства с народами, заселяющими регион, а также фактора играющего сдерживающую силу для враждебных Западу сил. В перспективе новые вооруженные силы региона должны будут использоваться для охраны нефтегазовых коммуникаций альтернативных российским.

В 1996 г. в ходе проведения IV саммита тюркских государств было заключено очередное соглашение о военно-техническом сотрудничестве [10, c. 377]. Лидеры некоторых государств были готовы разместить на своей территории военные контингенты НАТО, что и произошло позднее. Необходимо отметить, что новые независимые государства были заинтересованы в организации сотрудничества своих представителей вооруженных сил, используя противоречия между Россией и США в регионе, политические элиты государств стремились отдалиться от Москвы и получить гарантии своей независимости.

Однако в мотивации государственных элит тюркского мира можно выделить и следующую логику — примеры локальных победоносных операций США и ведомой ими коалиции после окончания «холодной войны» не могли не внушать новым политическим элитам страха, поэтому сотрудничество и желание интегрироваться в систему Североатлантического альянса дает формальную защиту и от США и от отдельных членов НАТО. Поэтому желание стран СНГ идти на сотрудничество с НАТО не всегда может быть обусловлено ярко выраженным желанием сотрудничать с альянсом, а обусловлено потребностью оградить себя от агрессии со стороны «цивилизованного мира». Наиболее активное сотрудничество в военно-политической сфере развивается между Азербайджаном и Турецкой Республикой.

В частности, между военными двух государств обсуждались возможности создания военного союза между Баку и Анкарой. В сентябре 2000 г. министр обороны Турции С. Чакмакоглу нанес официальный визит в Баку. По результатам двусторонних переговоров было подписано межправительственное соглашение о сотрудничестве в области оборонной промышленности. В перспективе стороны предполагают проводить совместные учения, наладить совместное производство некоторых видов вооружения. Однако необходимо учитывать, что при срыве модернизационных планов правящей турецкой партии Справедливости и развития, ВПК Турции, как и прежде не сможет выступать примером для развития вследствие своей технической и технологической зависимости от концернов стран НАТО. По этой причине Турция может выступать только связующим звеном между США и другими государствами, в частности с Азербайджаном. Столь активное развитие военно-политического сотрудничества Турции именно с этой закавказской страной может объясняться намерениями крупных капиталовложений американцев в добывающую промышленность государства и строительства нефтепровода «Баку – Джейхан». Турция, выступая в качестве активной стороны в военном сотрудничестве, фактически продвигает военно-политические и экономические интересы США, так как из-за ограниченности средств не в состоянии выступать самостоятельно, создает систему, постепенно вытесняющую геополитические и геоэкономические интересы РФ.

Такая система создает для США, с одной стороны – дополнительный фактор давления, с другой стороны – позволяет дистанцироваться от своего союзника в случае обострения политической ситуации и действовать опосредованно в качестве внешнего фактора.

Таким образом, в 1990-е годы Турецкая Республика продемонстрировала, что государство может выступать одним из главных партнеров стран Кавказа и Центральной Азии в политической, экономической, культурно-идеологической и военно-политической сферах. Исторические условия дали возможность для сохранения и наращивания своего присутствия в двух стратегических регионах. Однако система факторов на региональном и глобальном уровнях позволяет прогнозировать, что развитие ситуации в регионе будет постепенно трансформироваться не в пользу Турции.

Так, Российская Федерация и Иран, которые весьма динамично начали восстанавливать свое влияние в регионе в противовес Турции, которая вступила в фазу экономической стагнации, а также политических внутренних противоречий между исламистами и кемалистами. Внутренние проблемы курдского национализма, растущие противоречия с ЕС, отвлекают значительные экономические и политические ресурсы государства, что не позволяет играть Турции в тюркских государствах ведущую роль. Необходимо также отметить, что Турция изначально не обладала достаточными ресурсами для достижения доминирующего влияния в регионе. Однако государство выполнило свою роль, и к середине 90-х гг. ХХ в. экономическое и политическое присутствие государств ЕС и США в регионе было уже достаточно представлено для активного взаимодействия. Турецкая Республика сейчас может, как и ранее, обеспечить отдельные элементы безопасности Запада в регионе.

Таким образом, Турция своей экспансионистской политикой способствовала на Балканах, Закавказье и в Центральной Азии одновременно развитию региональных и глобальных интеграционных процессов, которые в целом отражали интересы Соединенных Штатов Америки в регионе. Сыграв активную роль в продвижении американских и западноевропейских интересов в «тюркском содружестве», Турецкая Республика выявила свою ресурсную ограниченность и неспособность для реализации планов по созданию собственной зоны ответственности «От Балканского полуострова до Большой китайской стены», сузив реализуемый проект до связей в гуманитарной сфере через структуры ТИКА.

Современная внешнеполитическая стратегия государства реализуется в рамках концепций «Стратегической глубины», выдвинутой министром иностранных дел А.Давутоглу. Её суть сводится к вынесению центров экономического и военно-политического развития Турецкой Республики вглубь турецкой территории и окружение себя кольцом дружественных стран, ранее входящих в Османскую империю. Неоосманский проект предполагает поворот внешней политики в направлении Ближнего и Среднего Востока с одновременным снятием противоречий с Россией, как примыкающим центром силы. Турция, таким образом, пытается выйти из роли претендента на роль регионального лидера и получить статус подлинной региональной державы. Механизмы реализации данной цели представляются продуманными и сбалансированными.

В условиях разделения сфер влияния между Турцией и Россией, что четко проявилось в период после 2004 г., когда позиция Турции по вопросу расширения НАТО на Восток за счет Украины и Грузии, а также во время пятидневного российско-грузинского конфликта, звучала в унисон российской, можно констатировать, что процесс реализации украинских национальных интересов будет вынужден подчиняться геополитической логике региональных держав, формирующих Большие пространства.

Главной задачей своей внешнеполитической деятельности руководство Партии справедливости и развития считает превращение страны в региональную державу, способную, занимая ведущие позиции в Черноморско-каспийском регионе (или в зоне Большого Причерноморья), играть роль интеграционного центра для всех государств постосманского пространства. Об этом неоднократно заявлял в своих выступлениях министр иностранных дел Турции А.Давутоглу. В этой связи необходимо отметить тот факт, что современная концепция внешнеполитической деятельности Турецкой Республики стала реализовываться именно после прихода в мае 2009 года на пост главы МИД страны опытного, придерживающегося идеологии исламско-суфийского турецкого движения «Милли герюш» («Национальный взгляд»), соратника Н.Эрбакана Ахмеда Давутоглу [11]. В частности, в своей книге «Стратегическая глубина: международное положение Турции», он неоднократно обращает внимание на то, что лидерство Турции в регионе обусловлено особенностями как географического положения, так и исторического развития страны. А, выступая на конференции «Демократия, безопасность и стабильность: взгляд на события в мире и турецкую внешнюю политику в 2010 году», проходившей в Анкаре с 4 по 8 января 2010 г., А.Давутоглу прямо заявил, что стратегической целью Турции является роль даже не региональной, а мировой державы, играть которую позволяет ее уникальное географическое положение, исторический и дипломатический опыт.[12].

К 2010 году проявляется новый проект турецкого влияния на государства Кавказа и Центральной Азии, который, в отличие от первой попытки («Великий Туран») имеет другую содержательную сторону. При этом новый турецкий подход учитывал слабую ресурсную базу Турции, что наиболее четко проявилось при первой попытке реализации турецких планов, за счет использования «цивилизационного фактора» и сосредоточения на существующих сильных государствах, а не на всех территориях, где проживают тюркские народы.

В 2009 году по инициативе Турецкой Республики был создан Совет сотрудничества тюркоязычных стран (ССТС), который со временем предполагается превратить в некий аналог ЕС для тюркских государств. В совет вошли Турция, Азербайджан, Казахстан, Киргизия. Турция проводит активную деятельность по привлечению к работе Совета Туркменистана и Узбекистана. Штаб-квартира ССТС находиться в Стамбуле, что является прямым намеком на преемственность с османским, а не с кемалистским проектом. Генеральным секретарем Совета был избран бывший посол Турецкой Республики в Российской Федерации Халиль Акынджи [13].

23 августа 2012 года на саммите ССТС в Киргизии был принят флаг организации, который имеет четыре символа государственных флагов, входящих интеграционный проект. Кроме того, было подписано Соглашение по Финансовым правилам Совета сотрудничества тюркоязычных государств (СМИД ССТГ), Соглашение об образовании Тюркской Академии Совета сотрудничества тюркоязычных государств, Соглашение по созданию Фонда поддержки тюркской культуры и тюркского наследия Совета сотрудничества тюркоязычных государств. В области культуры и образования Советом учреждена премия «Гордость тюркского мира», которую планируется вручить соискателям в 2014 году.

Важным вопросом в деятельности ССТГ является транспортная проблема с учетом узкой 10 км общей границей Турции со странами «тюркского мира». В этой связи главным геополитическим достижением является заключение соглашений в рамках Совета между министерствами транспорта и таможенными органами при подготовке и пуске в действие важной железнодорожной магистрали из Турции в Грузию и Азербайджан к Каспийскому морю в Казахстан и Китай. Значение Грузии является в данном контексте чрезвычайно важным для преодоления Турцией естественных преград для реализации латентной экспансии в регионе.

Однако, в настоящее время экспансия Анкары проходит главным образом методами «мягкой силы» с применением культурно-информационных методов воздействия на объекты своей политики.

Если оценивать ресурсы «мягкой силы», то Турция пытается себе вернуть статус лидера исламского суннитского мира, а возможно и статус «стержневой» и ключевой державы, который она занимала до 1923 года. В программе 61-го правительства Турции (2011 год), сформированного правящей Партией справедливости и развития отмечается следующим образом рост влияния Турции – «В период руководства партии АКР, благодаря быстрому росту экономики, научного и технологического потенциала, человеческого потенциала и дипломатических усилий Турция превратилась в легкую («мягкую силу») силу (очевидно в противовес «жесткой силе», используемой в международных отношениях Западом»), завоевывающую все больший авторитет.

Рост цивилизационного влияния Турции на системной основе проявляется с 2002 года, когда происламская партия одерживает свою первую победу на парламентских выборах. Основной идеей, позволившей набрать электоральное большинство, было повышение социальной ответственности государства, а также критическое отношение партии к стабилизационным мерам МВФ. К 2007 году к началу нового электорального цикла АКР подошла уже со значительными экономическими успехами. К этому времени отношение государственного долга к ВВП снизилось вдвое, впервые за последние 34 года уровень инфляции снизился до однозначной цифры и в 2007 году составил 9%. Экономический рост до 2008 года составлял в среднем выше 7%, в 2010 – 9%, 2011-2012 – около 5% и 3% соответственно. Правящая партия планирует, что к 2023 году к столетнему юбилею Республики, государство войдет в число 10 ведущих экономик [14].

Одним из стратегических достижений АКР является курс на технологическое производство в Турции товаров с высокой добавленной стоимостью, чего не было со времени второго этапа «демократического эксперимента» (конец 1940-х гг.). Показательным в этом смысле примером является спуск на воду в 2011 году фрегата «Хейбелиада» («Устрашающий») — первый боевой корабль турецкого ВПК. В планы партии входит достижение к 2023 году статуса Турции, как крупнейшего экспортера систем вооружений, в том числе, сложных.

В сфере «мягкой силы» Турция проходит процессы, которые С.Хантингтон охарактеризовал, как процессы индегенизации — возрождение и популяризация исламских ценностей в политике, экономике и быту. При этом элита турецкого государства возглавляет (и стимулирует) эти процессы. По сути, проходят процессы отхода от кемалистской модели развития государства, что возвращает Турции де факто роль лидера исламского суннитского мира. Антиизраильская риторика последнего десятилетия в Турции формирует такой образ в сфере внешней политики.

После 2007 года турецкое руководство, понимая возросшие возможности государства, начало выдвигать новые идеологические рамки развития государства – «Турция уже не ограничивалась стремлением стать региональной силой: выдвигается задача превратить страну во влиятельного глобального актора, для чего надлежало, отказавшись от позиций страны, реагирующей на международные кризисы и обороняющейся, вооружившись региональным и глобальным видением, стать силой, влияющей на характер международного развития» [15, c.97]. В данном контексте логика лидеров Партии справедливости и развития заключается в следующем – чтобы стать региональной державой Турции необходимо обеспечить свое ключевое влияние на Ближнем и Среднем Востоке. Однако для достижения статуса влиятельного глобального центра силы необходимо распространение турецкого влияния и на Кавказ и Центральную Азию с одновременной реализацией первого вектора внешней политики. И первое, и второе условие предполагает получение ресурсов с данных регионов в самом широком понимании данного термина – от углеводородных до человеческого капитала.

Таким образом, анализ турецкой экспансии на постсовестком (евразийском) пространстве позволяет прийти к следующим выводам.

Во-первых, на протяжении последних двух десятилетий турецкая внешняя политика в отношении данного пространства эволюционирует от амбициозных проектов в рамках создания сферы влияния Турции от Балкан до Великой китайской стены, включающую попытки создания системного влияния на страны и регионы (территории с тюркским населением) «тюркского мира». Данная политика активно реализовывалась до 1997 года, затем была свернута до уровня гуманитарных и образовательных программ в рамках деятельности Турецкого агентства международного сотрудничества (ТИКА).

Во-вторых, возвращение активной турецкой внешней политики в данный регион проявляется с 2009 года. В данный период создается ССТС, который по замыслу турецкой элиты должен будет стать в будущем аналогом Европейского союза. Однако пока Совет отражает латентный этап турецкой экспансии в регионе. Вторая попытка реализации турецких интересов учитывает просчеты и недостатки первого интеграционного проекта. В данный период Анкара строит свою внешнюю политику на основе общецивилизационных ценностей, а «тюркская солидарность» ограничивается только государствами Центральной Азии и Кавказа.

В-третьих, ограничивающими условиями турецкой латентной экспансии будут как минимум два фактора. Первый, для реализации полноценного интеграционного проекта необходима связанность геополитического пространства. Турция и страны «тюркского мира» имеют узкую 10 км. общую границу. Данная проблема разрешается за счет пространства нетюркского государства – Грузии. Однако данный недостаток является системным и объективным. Второй, столкновение интеграционных интересов Турции с Россией и Китаем, геополитический потенциал которых в разы превышает возможности Анкары. По основным показателям «жесткой силы» (армия, экономика, ежегодные мобилизационные ресурсы, общая численность населения), в данном регионе потенциал Турции примерно тождественен иранскому, однако значительно уступает возможностям Пекина и Москвы. Поэтому представляется, что выбранный путь скрытой экспансии в рамках создаваемых механизмов СТСС, является для Анкары своевременным и оправданным, отражающим периферийность данного региона для турецкой внешней политики, законсервированным для будущих активных решений, при её приоритете на Ближнем и Среднем Востоке и в Восточном Средиземноморье.

 

Ирхин Александр Анатольевич

доктор политических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории ТНУ им. В.И. Вернадского

(г. Симферополь)

 

Список использованных источников и литературы

1)​ Lerrabe Stephen F. Turkish foreign policy in Age of Uncertainty / Lerrabe Stephen F., Lesser Ian O. – N.Y.:“RAND”, 2003. – 239 p.

2)​  Лазарев М. С. Вторая мировая война и страны Ближнего и Среднего Востока. Положение в Турции, Иране, Афганистане и Арабских странах / М. С. Лазарев // Международные отношения на Ближнем и Среднем Востоке после второй мировой войны (40-50-е гг.). – М.: Наука, 1974. – С.3–28.

3)​  Djerejian Edward P. A five step plan for working with Islam / Edward P. Djerejian // The Christian Science Monitor. — 1995. — Vol. 87. Issue 17. — Р.19.

4)​  Lerrabe Stephen F. Turkish foreign policy in Age of Uncertainty / Lerrabe Stephen F., Lesser Ian O. – N.Y.:“RAND”, 2003. – 239 p.

5)​  Российско-турецкие отношения: история, современное состояние и перспективы / [Ульченко Н.Ю., Казган Г., Мейер М.С., Орешкова С.Ф., Уразова Е.И.] . – М.: Институт востоковедения РАН, 2003. – 301с.

6)​  Там же.

7)​ Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Хантингтон С. – М.: ООО Издательство АСТ, 2003. – 603 с.

8)​  Lerrabe Stephen F. Turkish foreign policy in Age of Uncertainty / Lerrabe Stephen F., Lesser Ian O. – N.Y.:“RAND”, 2003. – 239 p.

9)​  Маслин А. В. Военно-политическое сотрудничество Турции со странами Закавказья и Центральной Азии / А. В. Маслин // Востоковедный сборник (выпуск пятый). – 2003. – C. 373–383.

10)​  Там же.

11)​  Мартынкин А.В. «Основные направления деятельности исламистского руководства Турции по превращению страны в региональную державу» // Причерноморье. История, политика, культура. Выпуск V (II),.Серия В. Международные отношения, Севастополь, 2011, С.29-35.

12)​  Свистунова И.А., Внешняя политика Турецкой Республики в 2010 году [Электронный ресурс] // Сайт Института изучения Израиля и Ближнего Востока. Режим доступа: www.iimes.ru/rus/stat/2010/24-01-10.htm.

13)​ The CIA world factbook — https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/.

14)​  Мартынкин А.В. «Основные направления деятельности исламистского руководства Турции по превращению страны в региональную державу» // Причерноморье. История, политика, культура. Выпуск V (II),.Серия В. Международные отношения, Севастополь, 2011, С.29-35.

15)​ Ульченко Н. Новый путь Турции? / Николай Ульченко//Мировая экономика и международные отношения. – 2012. – №6. С.90-100.

 

Вам также может понравиться

Один комментарий

  1. 1

    Было бы удивительно если турецкое правительство никак не отреагировало на развал СССР где тюрки составляли не менее 80 млн. населения, что больше чем в самой Турции.

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>