7 ноября — ныне плохо забытый праздник годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Различные партии, общественные организации и общественники требуют вернуть красную дату, мотивируя это тем, что события 1917 года важны как историческое событие, изменившее направление развития всей человеческой цивилизации. Федеральные власти возвращать праздник не собираются: это означает как минимум совершенную ими управленческую ошибку.
Однако у сторонников этой идеи было бы больше шансов, если бы они аппелировали не к прошлому, а связывали праздник с актуальной действительностью жизни в большом городе.
Конкуренция знаковых систем
В настоящее время в общественном сознании России сосуществуют и накладываются друг на друга несколько знаковых систем: капиталистическая и социалистическая. Все эти пересечения и наложения затрудняют для отдельно взятого горожанина выражение своего идеала. Капиталистическая система знаков формирует работающего человека, но остаточное социалистическое мышление противопоставляет ему человека труда.
Между «работой» и «трудом» присутствует зазор. Труд прямо указывает на адекватную выгоду от его свершения. В концепции же «работы» выгода отсрочена и часто подменяется денежной массой. Со временем в общественном сознании деньги начинают заменять собой не только благо, но и такие вещи, которые нельзя на деньги купить. Например, любовь и счастье. В случае дефекта экономической системы денежный тотем в человеческом воображении разрастается, словно соединительная ткань между клетками организма. В медицине этому соответствует цирроз печени. Как следствие — люди связывают с деньгами практически все, а также появляется убежденность, что можно на них все купить.
В знаковой системе капитализма, «перестроечного», испорченного утратой смысла, коррупцией и бесцельностью, присутствует не только безаппеляционная убежденность в том, что человек обязан работать, чтобы выглядеть «нормальным». Там же уживается представление о правах человека, под которыми подразумеваются права белых мужчин-собственников. Там же присутствует уверенность в том, что родину должны защищать именно солдаты (те, кто сражается за сольдо), а не бойцы или воины, участники военных действий, война для которых является трудом.
Результат или его демонстрация?
С другой стороны, многие понятия, взятые из социализма, наоборот, утрачивают свое значение, хотя сейчас спрос на них возрастает. Например, понятие «честная цена». В классическом капитализме и его многочисленных ревизиях для такого понятия просто нет места. Согласно рыночной теории, товар стоит столько, сколько за него готовы платить, а не столько, сколько на него затрачено труда.
«Рабство», «работа» и «роботы» — однокоренные слова, они означают человека как физический механизм, который работает по заложенной программе и, по сути, дегуманизирован. Поэтому любая крупная корпорация — это тоталитарная среда. В ней расписано сколько раз за день рабочий может уходить на перекур, в туалет и пользоваться общим ксероксом, а камеры видеонаблюдения следят за каждым шагом. И это нормальное следствие классического капитализма, так как практически все социальные утопии содержат идею существования рабов, и именно они сформировали капиталистический миф на Западе.
Русское коллективное бессознательное при этом обмануть сложно: оно тонко чувствует, что человек создан не для работы, и что в капиталистическом мифе таится какой-то подвох. Существуют две пословицы, тонко отражающие общественные настроения: «Без труда не вынешь рыбку из пруда» и «Работа не волк — в лес не убежит».
За этим, малозначительным на первый взгляд, различием между трудом и работой лежит обширное пространство проблем, с которыми мы сталкиваемся как жители большого города.
Человек труда непосредственно ориентирован на получение результата, в то время как работающий человек вынужден демонстрировать хорошие результаты или имитировать их, так как от этого зависит его зарплата. Человек трудящийся несет личную ответственность за создание некого объекта, а человек работающий мотивирован только потреблением, и если что-то сделано не так, может лишиться премии или получить ни к чему не обязывающий выговор. А потом тонет подводная лодка «Курск», проседает асфальт на оживленной магистрали, падает баллистическая ракета «Булава».
Потребление как отчуждение
Различие будет более очевидным, если отобразить его в виде отношения человека с его городом. Вопрос стоит так: можно ли уважать город, который создал не ты?
Человек трудящийся мотивирован личной ответственностью сразу в трех областях: на уровне ультраструктур, то есть идей, культуры и философии, на уровне антропоструктур, то есть общества, и на уровне материального мира, то есть инфраструктуры.
Создавая город как материальный объект, он параллельно создает общество (выстраивая общество через участие в трудовых сообществах и различных коммунитарных формах) и доминирующие идеи, выраженные в культуре. Работающий человек мотивирован только потреблять, и если он участвует в каких-то формах организации, он должен уделять меньше внимания работе, понижаться по социальной лестнице, а то и вовсе становиться маргиналом.
Если же человек лишь потребляет, то он не имеет морального права требовать изменения политики в отношении культуры. В виде национальной культуры он получает Диму Билана и Бориса Моисеева — то, что отвечает потребностям других. Что-то менять, согласно капиталистическому мифу, это преступать границы чужой свободы, главное либеральное преступление в области морали.
Если человек не создает общество вокруг себя, то любой полицейский может его оскорбить или ударить, и он устанет доказывать свои права в судах. А дело все равно прекратят за незначительностью или за недоказанностью.
Если человек не создает вокруг себя материальный мир города, его ответственность несут мигранты, которые становятся логичным следствием радикального капитализма. Человек-потребитель не чувствует связи с инфраструктурой, поэтому большие города исписаны граффити. И в них никогда не бывает чистоты, так как потребитель считает, что уборка города — автоматическая функция самого этого города. Если он бросит на землю мусор, его должен обслужить робот, который подберет мусор и положит в урну, а потом спрячется в какой-нибудь бокс — на подзарядку. Но мигрант не робот, и претензии к нему в том, что он назначен роботом, но испытывает вполне человеческие потребности в экономической, культурной или сексуальной сфере.
Проблема мигрантов это проблема реабилитация труда
7 ноября в ИА Росбалт прошла пресс-конференция на тему «Рабский труд мигрантов как предпосылка новой Октябрьской революции», на которой высказывались идеи о том, что протест мигрантов может послужить толчком к политическим переменам. Сознание человека работающего чувствует в этом опасность. Джеймс Камерон со своим удивительным чутьем социального заказа выразил это в виде восстания машин известной киносаги о Терминаторе.
Мигранты, воспринимаемые многими как роботы, бросают вызов общественному сознанию среднего класса и пробуждают эсхатологический кошмар краха цивилизации, гибели русского мира и т. п. Их появление пробуждает к жизни даже фейк-идеологии вроде национализма, которые не несут в себе никакого представления о социально-экономическом устройстве и содержат в себе лишь стилистическое реакционерство.
«Я знал всю литературную топографию, когда приехал в этот город, — делится своим наблюдением Герман Садулаев, писатель и публицист, — а современные мигранты едут в Санкт-Петербург не потому что хотят тут жить, а потому что на родине им нечего есть… Националисты в ответ предлагают надеть на всех красные рубахи-косоворотки и думают, что проблема решена. Ну, будут все ходить в красных рубахах. Система-то не изменится!».
На самом деле любой конфликт с мигрантами это, прежде всего, экономическая проблема — проблема реабилитации труда и адекватного распределения благ в связи с трудозатратами. В марксистской методологии реабилитация труда — это к тому же и реабилитация человечности, так как, по мнению ее сторонников, именно труд сделал из обезьяны человека.
Вопрос этой реабилитации не стоит на повестке дня в большой федеральной политике, но он проявит себя хотя бы потому, что усугубляется разрыв между богатыми и бедными, и не замечать эту проблему далее невозможно.
Средний класс поставлен перед выбором войти в «куршавельскую тусовку» за чей-то счет, довольствоваться малым или эмигрировать, полагаясь на капиталистический миф, будто в «нормальных странах» каждый может заработать миллион, стоит ему это захотеть. Хотя реальная проблема этой тонкой прослойки горожан, готовых к переменам — не выбирать, а нести ответственность, демонетизировать человеческие отношения и примирить труд и современную российскую экономику.
По большому счету, это новая левая программа для всех стран Европы, к которой только подступаются европейские элиты. И Россия со своим квасным консерватизмом и манежными националистами снова может оказаться в арьергарде процесса.
Виталий Трофимов-Трофимов, специально для «России для всех«