Добрый Доктор Айболит… Уникальный персонаж грёз и сказок Чуковского. Придёт и всех вылечит, бесстрашный борец со злом. Он приходит из Детской Страны и лечит всех Гоголем-Моголем. Его бросают в костёр, он выбирается оттуда невредимым и продолжает лечить и спасать, лечить и спасать…
Царь Мира
В русском фольклоре и жизни образа Врача-избавителя не было. Чуковский импортировал его извне. Он взял за основу популярнейшего доктора Дулиттла из книжек английского писателя Хью Лофтинга. И добавил лик своего друга — еврейского врача и депутата из Литвы Цемаха Шабада. То был самый добрый человек, которого Чуковский видел в жизни. Придёт к нему, бывало худенькая девочка, а Шабад говорит ей: «Ты хочешь, чтобы я тебе выписал рецепт? Нет, тебе поможет молоко, приходи ко мне каждое утро, и ты получишь два стакана молока». И по утрам к Цемаху устраивалась целая очередь детей. Многие приносили с собой и больных животных. Доктор лечил всех. Однажды он ловко вынул глупенькой кошке из языка рыболовный крючок. Таким вы и сегодня застанете Доктора в Старом Вильнюсе. Ссутулившийся Цемах Шабад в мятой шляпе и с тростью и девочка с кошкой на руках. Это такая скульптурная композиция.
А доктор Дулиттл на Западе ныне флагман борьбы за экологию. В исполнении комика Эдди Мёрфи удивительный врач налаживает интимную жизнь медведей и борется с компаниями, загрязняющими окружающую среду. Это в западном искусстве, конечно, потолок образа ветеринара. По Сеньке и шапка!
В русском мире фигура волшебного врача доросла до вселенских масштабов. В первую голову, виноват Чуковский, у него особа тихого лекаря взлетела (в буквальном смысле) до размера Царя Мира и Космического Спасителя.
Что мы знаем об Айболите? То, что он сидит под Деревом, будто Король Немейского Леса в Древнем Риме. Под деревом (на дереве) в сказаниях народов мира жили и камлали князья-шаманы. Под деревом совершались свадьбы и обряды инициации, через дерево герои возносились на небеса и проваливались в преисподнюю. Солдат в «Сказке про огниво» сквозь древесное дупло попадает в лабиринт с собаками, набивая свой ранец медью, серебром и золотом.
Наш Айболит под деревом (конечно же — под священным мировым деревом) лечит. Важная деталь — он лечит всех!
Тут дело простое — нет тех, кто не стоит,
Нет тех, кто не стоит любви.
(Александр Башлачёв)
Для Айболита уже нет дуальностей, «плохих»- «хороших»; он зашивает разломы на теле мира, он живёт по законам «всеединства» — базовой категории русской философской школы софиологии. И он мажет болячки и раны лекарственными мазями вселенской любви. Вот такой у нас Доктор.
Айболит открывает потоки и пути, он ключник миров и покровитель бега. Пришивая Зайке «новые ножки», Доктор воскрешает мёртвое и дарует главное качество жизни — движение. В православии эта метафора узнаётся в знаменитом изречении Христа: «Выйди вон, Лазарь!»
Когда «американский Айболит» Мёрфи-Дулиттл начинает понимать язык зверей и птиц, он сам и его окружение воспринимают произошедшее, как что-то из ряда вон.
А Русский Доктор изначально такой. Сказка Чуковского повествует о «глоссолалии» героя, как о само собой разумеющемся факте. Будто он таким был всегда и под деревом сидит вечно, как ветхозаветный Мелхиседек — Царь Справедливости. Тот, у кого не было ни земного отца, ни матери, а у жизни его нет ни начала, ни конца.
Путешествие Айболита в Африку тоже не похоже на странствия Дулиттла в колониях. Оно из разряда иконописных русских «хожений» и подвигов творцов священной истории. Доктор едет на волке, словно Иван-Царевич, плывёт на ките, будто Ванюша с Коньком-горбунком на Чудо-Юдо-Рыбе. И возносится в благодатную синь на орле Заратустры!
Лим-по-по
При этом будто тибетский монах Айболит твердит лишь одно сакрально-географическое слово «Лим-по-по». В топониме чудится и религия «бон-по» и древний корень «ли-ил», обозначающий и солнце и страну света и всю полноту бытия.
На момент написания первой поэмы об Айболите русские бредили Лимпопо, пустыней Калахари и Драконовыми горами, услаждали слух загадочными южно-африканскими именами. Тысячи добровольцев в начале XX века отправились на англо-бурскую войну на аэропланах, кораблях и поездах, по суху, по морю, по небу, как и впоследствии Доктор. Наши помчались спасать буров-африканеров от англосаксонского империализма. Это ведь глубоко русское явление: взять, сорваться и поскакать на помощь, навстречу ветрам, холоду и зною, везти униженным и оскорблённым всего мира подарки и лекарства.
Так русские народовольцы (студенческая молодёжь XIX века) «пошли в народ» — врачами и учителями, просветителями и утешителями. Они разбрелись по захолустным деревням и городкам бесконечной Русской Равнины. Не ели толком и не жили (как все). Народники горели и несли русским людям правду и свет. Сегодня такого массового образовательного эскапизма даже и представить невозможно. Но попадаются в нашей истории рубины и опалы духа человеческого. Возможно, что когда-то они послужат примером и путеводной звездой для новейшей русской молодёжи…
А в крокодиловой реке Лимпопо действительно есть что-то чарующее и далёкое. Это понимают и местные жители. Ведь бурские астрономы назвали так небесный астероид. И Лимпопо отныне два: на земле и в космосе.
Доктор Айболит в сказке прилетает туда и лечит звериных детей. Он ставит и ставит им градусники. И гоголем-моголем потчует. Словно Пресвитер Иоанн или имам Махди у шиитов, будто русский Иван-Царевич, наш Доктор приходит и спасает, врачует и кормит. И всем по порядку даёт шоколадку. Мир набухает полнотой, усталая и болезненная, высохшая страна напитывается нездешними водами. Дети здоровы и тоже начинают вслед за Доктором кричать магическое «Лим-по-по», выплясывая ритмы африканских зверей и людей. Так лечил людей и менял исторические события маг Гурджиев. Танцами. А хохотом помогали больным европейские маги и фельдшеры средневековья и русские скоморохи — плясуны и врачи. И пошли они смеяться, танцевать и баловаться. Лимпопо!
Человек и Кошка
Образ Доктора Айболита глубоко засел в народном подсознании. Интерес подогрел синема Ролана Быкова «Айболит-66» с Олегом Ефремовым в главной роли. Одновременно кстати в 1967 году в Британии вышел музыкальный фильм «Doctor Dolittle» с Рексом Харрисоном. Хотя два доктора (наш и их) зажили разной жизнью в разных месторазвитиях в общественное сознание они по-прежнему внедряются синхронно.
Венцом народного творческого осмысления наследия доктора Айболита прозвучала песня Фёдора Чистякова из группы «Ноль». Как и в апокрифе о Цемахе Шабаде, героями повествования о Докторе вновь оказались Человек и Кошка. Они плачут у окошка. Надо понимать, что от русской тоски, неустроенности, боли и отсутствия света в голове и сердце.
Но к ним уже мчится Тот-Оттуда:
Доктор едет-едет сквозь снежные равнины,
Порошок целебный людям он везёт.
Человек и Кошка порошок тот примут,
И печаль отступит, и тоска пройдёт.
Песня прогремела народным хитом 90-х. Люди сами делали к ней на только появившихся компьютерных студиях клипы. Лично я видел пять штук — красочных и разных. Но говорят, что клипов больше. Что указывает на попадание «дядей Фёдором» Чистяковым в «пространство нуминозности». Историки религий и психологи называют так вторжение в сознание человека Иного, Божественного, сопоставимого с религиозным опытом, с мистическим озарением. Не случайно, что сам Чистяков, только спев про Доктора, загремел в Кресты за попытку убийства сожительницы. Выйдя на свободу, он отправился в Церковь Свидетелей Иеговы. Ведь реакцией на проявление «нуминозного»- «священного» оказывается эмоциональное сочетание страха, трепета, ужаса с восхищением, безумием и восторгом.
Доктор не спасёт!
Доктор едет-едет и в одном из самых русских произведений Владимира Сорокина. В этно-футуристической повести «Метель» уездный доктор Платон Гарин в пихоре, малахае и при медицинском саквояже путешествует по грядущей России, наполненной генно-модифицированными мифическими субъектами. Сорокин легко и талантливо восстанавливает волшебное пространство зимней сказки. На маленьких лошадках размером с белку Доктор скачет лечить оборотней от «чернухи». Через беспробудную метель, мельницы карликов, юрты наркоторговцев пробирается Гарин на встречу болезни. Ясное дело — чтобы спасти всех родных и несчастных мертвецов-зомби, по глупости встающих из могилы. Путешествие заканчивается залетанием саней в ноздрю пьяного и замёрзшего великана. Кучер гибнет, узрев во сне огненную трёх-саженную бабочку. А Доктора подбирают китайцы. У него отморожены ноги. Лечить и спасать Айболит больше не сможет.
Как запел, вернувшийся с нар, сектант Дядя Фёдор:
Не поможет порошок, Доктор не спасёт!
Сорокин постмодернист и структуралист, он оперирует «телом мифа», сознательно меняя его комбинации и группировочные смыслы. О том, как это в принципе технологически делать нам поведал в «Морфологии волшебной сказки» великий её знаток Владимир Пропп.
Но Сорокин и Чистяков — это и зеркала современного состояния русской души.
Они сигнализируют, что у Доктора, как и у сказочного Зайки, попавшего под трамвай» ног-то больше нет! Он не может отныне перейти из одной страны в другую. Из Царства Там в Царство Сям. Из-под Дерева в Лимпопо. Из Беловодья на Русь. Из тайного центра мира в дома к «дорогим россиянам». Которые иногда, как дети, а иногда, как звери.
Существует линия разрыва, она всё ширится и никакой Доктор не может сшить рубец хирургическими шёлковыми нитками.
Доктор Мёртвых
И дело здесь разумеется не в разбойнике Бармалее — сказочном противнике Айболита. (Любопытно, что Чуковский считал, что фамилия это английская, т. е. он планировал в пару к «новому Дулиттлу» подкинуть пирата с британской фамилией. Однако исследования показывают, что Бармалеевы — старинный русский род полицейских). Бармалея наш Доктор в ходе различных поэтических приключений перевоспитывает. В Того-Кто-Станет-Добрее. И всем сердцем полюбит детей. Потому что сказочный Айболит, смахивающий на Исуса Христа, может перевоспитать кого угодно. Как Спаситель, отправивший разбойника с соседнего креста прямиком в Рай.
Дело в изменении онтологической, духовной ситуации в этом мире, в изменении миссии Доктора, смыслового значения слова «Доктор».
В романе Дюма «Граф Монте-Кристо» впервые прозвучало известие о Докторе Мёртвых. Его вызывали, предварительно подкупив, на лжеосвидетельствование трупа.
Спустя полтораста лет диагностик-торговец самоей смертью превратился в постоянную и устойчивую фигуру нашего века. Не то чтобы он слишком популярен. Истинных «докторов смерти» обыватели побаиваются. Таких как Ариберт Хаймель — австрийский врач СС из Маутхаузена — специалист по проведению операций без наркоза, дабы установить насколько сильную боль испытывает пациент. Его фирменный трюк — прямая инъекция бензина, воды или яда прямо в сердце. Хаймель избежал наказания и благополучно скончался в Египте. Британский серийный убийца доктор Гарольд Шипман по собственному признанию умертвил 518 жертв, в основном пожилых женщин уколами морфия. Это он делал для переписывания на себя завещаний. Ну а наш посконный «Доктор Смерти» Петров отбывает пожизненное заключение. Через список пациентов, прошедших флюрографию, Петров находил стариков, вводил им наркотики, душил, грабил и инсценировал пожар.
Это передовой отряд Доктора Мёртвых. Лжеосвидетельствующего самою Жизнь. Краснобай Смерти, он восхваляет и рекламирует её мягким и вкрадчивым голосом. Смерть в его устах из благородного путешествия из одного мира в другой превращается в какую-то зубную пасту в коротких пальцах коммивояжёра.
Когда-то уход из жизни народы Евразии считали священной честью. Родные и близкие, да и просто прохожие и незнакомые люди воспринимали за великую милость возможность попрощаться и пожелать удачи уходящему на Тот-Свет человеку. Двери в доме умирающего были гостеприимно распахнуты. Поскольку одной ногой он был Там, а другой ещё Здесь, через полу-покойника лучился Дальний Мир. Где мы все однажды окажемся. Уходящего провожали без страха и с благодарностью.
Сегодня от умирающих, от слабых и больных стремятся, как можно скорее избавиться. Они лишние в мире, из коего медленно утекают жалость и доброта. Но не только пенсионеров и тяжело больных это касается. В пору «глобального финансового кризиса» никого не минует чаша сия.
Писатель Юрий Крупнов однажды очень точно подметил, что «отправка населения в Хосписы — это новейшая задача для сильных мира сего». Целые страны и народы в пост-индустриальную эпоху «не ликвидны» и следовательно не нужны «обществу зрелищ», мировой империи потребителей и рабов. Их можно отправить к Доктору Мёртвых, предварительно (как в романе Дюма) «оплатив Доктору потраченное время». Специалист проставит штамп и наколет диагноз нечитаемыми врачебными буквами: «ОНИ МЕРТВЫ». Виндзоры, Ротшильды, Рокфеллеры, а также их сподручные русские олигархи, жирные процентщики монополий, швыряющие друг в друга гламурной челядью, забавы ради, будто коробками блох. Мёртвые матросы, шкиперы и капитаны «Летучего голландца» по имени планета Земля…
В термальном пограничном мире только Король Лжи решает и капитанствует, он всем нам расскажет — кто живой, а кто — нет. Доктор Мёртвых Судия и хозяин современной эпохи. Мира, в котором финансовые бумажки проели людям мозги. Словно чёрные гусеницы боярышницы, обратившие в сито нефритовые листья ольхи. Мир прогнил тогда, когда мзда и смерть заключили окаянный брак. Спасти его мог бы Доктор Христос, но согласно постмодернисту Сорокину по дороге к нам у Спасителя отморозились ноги. Мир схлопнулся. Граница, разделяющая Страну Света и планету Земля, расширилась до непроходимого рва.
Доктор Чума
Среди резерваций записных мертвецов, синих губ и носов слоняется Он. Важный как птица. Горячечный больной от неразделённой любви к пустому, как барабан миру, бродит-бродит Доктор Чума по пустынным московским, петроградским и архангельским улицам. Прижигая чумные бубоны, будто бородавки, Он лечит то что невозможно вылечить в принципе: Пустоту, Ложь, Энтропию. Подобный лёгкому брюшистому скальпелю ходко втыкается в Одиночество, зажимом кохера хватает Кражу Света и Весны, языкодержателем препарирует самое Враньё. Враньё как стихию, как модель мира. В венецианской маске белёсой птицы, остроконечным клювом стучится Доктор Чума в наши странные сны. Именно таким рисуют смертника-эскулапа средневековые гравюры. Я смотрю на него — и вижу лишь своё отражение в тысячи медицинских зеркал. Доктор принял на себя всю боль и кривду согбенной планеты, всех нас и всех микробов, стада вирусов и потоки паразитов. Пограничная промежуточная и решительная фигура меж Доктором Смерти и Доктором Айболитом — Чумной Лекарь мерцает кометой любви. Чёрной точкой трубы на синеющем от трупов пароходе. В синем и далёком океане Конца. Где-то возле Огненной Земли…
Тот, кто не боится тычков людей и судьбы, своих и чужих страхов и слабостей, Тот-Кто гоняет когорты Чумы и Оспы, словно гамельский крысолов — Тот и есть подлинный Царь Духа. Ведь руки целителя — это руки короля. Подлинный Государь придёт из средоточия болезней. Горько страдая, перешагнёт через усопших венценосных голубей. Погонит воскресших и здоровых малышей к невиданным приключениям, неопробованным сластям, целебным травам и порошкам. Проявление Доктора Чумы возвещает и обретение народами Царства. Священного, как снег над Соловками.
Доктор Любовь
Мусульмане-шииты считают, что Спаситель Махди придёт, когда мы будем достойны. Русские — не так. У нас всё же территория невозможного, страна, как меха гармони — растянута между Небом и Адом. Сюда так лезут все бесы мира, именно потому, что Россия, будто древняя Скифия — пространство пограничников. «Термальная Зона» между «мировым сообществом» и Гипербореей. К красавице прут чудовища. Но «Наполненная Светом Страна» набухает над Россией, словно молоко в груди у кормилицы. И у Руси с давних времён существует свой собственный лекарь ото всех болезней, сглазов и неудач. Доктор Любовь. Потому что Русь самоя по себе в высших своих измерениях есть Любовь.
Да как же любить их — таких неумытых,
Да бытом пробитых, да потом пропитых?
Да ладно там — друга, начальство, коллегу,
Ну ладно, случайно утешить калеку,
Дать всем, кто рискнул попросить.
А как всю округу — чужих, неизвестных,
Да так, как подругу, как дочь, как невесту?
Так как же, позвольте спросить?
Неравнодушные русские люди, Новые Скифы — провозвестники свежего учения. Древлего как Россия. Чистого и жаркого, как все целебные ключи нашей Родины.
Русь — Сердце мира. И это сердце ныне корчится от инфаркта. Сшить его может только Любовь. Иначе и всему миру — крышка. Без сердца Человечество долго не протянет.
Операция, сопоставимая с Мировой Революцией Любви, должна начаться незамедлительно. Постмодернисты и иеговисты ошиблись. Наш Доктор, Царь Справедливости скорее жив, чем мёртв. Он отложил в сторону чумную маску. Сейчас говорит по телефону со слоном. Просит позвонить на следующей, что-ли неделе…
«Россия, Солнце, Социализм», — поёт себе под нос Доктор Айболит, натягивая на руки синие нитрильные перчатки…
Павел Зарифуллин
