Открытая встреча с Олегом Шишкиным состоялась в Музее Востока в рамках проективного лектория «Белая индия».
В начале девяностых, движимый собственными амбициями и желаниями некоего исторического шерлокхолмствования, я опустился в советские архивы, которые до того были закрыты. Множество документов я видел впервые, да и не только я, как мне кажется в этих архивах до меня никто не сидел и сидеть не собирался. Произошло это по простой причине – у многих историков во времена СССР по ряду причин было отбито желание посещать архивы, и многие свои работы публиковали в западных источниках, где преподносилась некая истина, которая вовсе не была последней инстанцией.
Потому что, когда стали вскрываться архивы, многие истины оказались перевернутыми. Я приходил в представительство Бурятии в Москве, где собирались ученые умы и обсуждали, а были ли вообще интересы России в Тибете, были ли еще какие-то поползновения в ту сторону. Нет, нет, ничего этого не было.
И я лично им вменял архивные документы, и говорил, ну как же, было, было! Своими фразами я колол прямо в сердце каких-то малознакомых мне профессоров. Тем не менее, я написал несколько статей для газеты, где работал, и в последствие написал целую книжку. Эта книга была посвящена экспедиции Рериха, и тем явным и неявным задачам экспедиции, и той миссии на Востоке, которую она, несомненно, на себе несла по разным причинам, будучи связанной с американским истеблишментом или с руководством советской страны.
Так или иначе, я был вынужден приезжать в Санкт-Петербург, где я общался с некоторыми востоковедами, которые, конечно, знали и Льва Николаевича Гумилева. И в частности я имел честь видеть Инессу Ивановну Ломакину, автора книги о Джа-ламе, настоящиего исторического боевика, подкрепленного историческими документами. С участием барона Унгерна и даже одного из старших братьев Николая Рериха. Когда я приходил к ней в гости на Фонтанку, она часто в своих разговорах возвращалась к персоне Льва Гумилева.
— Ты даже себе не представляешь, как наша ленинградская общественность мучила и издевалась над Львом Николаевичем, — говорила мне Инесса. – Всевозможные разборки его произведений превращались в суд инквизиции. Часто критике Гумилев подвергался со стороны весьма профессиональных людей. Среди них был очень крупный востоковед, участник экспедиции Николая Рериха, Борис Панкратов, знавший тибетский язык и принимавший участие в событиях в Китае в 20-30-е годы, и в том числе не под своим внешним видом. Тогда была такая форма поддержки коммунистического движения в Китае.
Эти все истории соприкасались с судьбой Юрия Рериха, а я в свою очередь побывал в его мемориальной квартире, довольно таинственной.
Я пытался сопрягать значения этих фигур, для меня Гумилев имел большой смысл, я помню его потрясающие выступления на телевидении, когда транслировались его часовые лекции. Слушать Гумилева было не только не скучно, это завораживало, ты видел человека с формировавшейся философией, который был равен многим западным мыслителям, тому же Арнольду Тойнби, автору «Постижения истории».
Я же писал книгу и рассчитывал, что оно будет востребовано публикой, да, оно было востребовано. И тогда мне казалось, что моменты, связанные с поисками Рериха пересекались с настоящей мистикой, которая теперь покажется неким шаманством.
Это было как раз в начале девяностых, когда в стране был сильный интерес к Востоку и он был понятен и очевиден, поскольку долгое время все было покрыто тайной и прямого знания не было.
Сейчас этот интерес постепенно утих, он куда-то ушел. Россия всегда двигалась на Восток, когда с Запада она чувствовала некоторое давление.
Вспомним крымскую войну 1956 года, в этом году Россия подписывает мирный договор с Китаем, который становится основополагающим для нашей дальневосточной границы, для Китая тоже, поскольку Китай испытывал очень сильные удары Англии и Франции, в связи с опиумными войнами.
Вокруг этих идей скручивалось пространство, которое входило в Great Game, великую игру в Центральной Азии, которая напрямую связана с идеями Евразийства. Это практическая часть, вокруг которой развивалась экспедиция Рериха, попала в самый эпицентр Great Game, где сходились интересы России, Китая и Британской колониальной империи. К ним же присоединилась и милитаристская Япония, которая начала вырабатывать свою новую концепцию нового миропонимания.
Понятно, почему это было интересно для Гумилева, его волновали волны пассионарности, которые охватывают те или иные нации и меняют ход истории, если эти волны не охватывают народы, они уходят с исторической арены.
Эти труды были бы в большей степени актуальны для Европы, чем для России, поскольку туда это осознание еще не пришло, а зря, сейчас мы столкнулись с глубоким перепрограммированием этого пространства.
Что касается Евразийства, сейчас я бы делал акцент на Евро, а не на Азийстве. С Востоком все ясно – это такая живая, полная энергии сила. А что делать с той самой Евро – это большой вопрос. Вопрос тем более актуальный, потому что он касается и нас, потому что мы сопряжены с этим. Мы находимся на этом разломе, мы вот эта часть плеча, когда оно есть у тела, оно может производить некоторые сгибы, движения, а если оно повреждено, то мир становится негибким, он становится печальным, трагическим, больным и у него появляется множество проблем.
Мне кажется правильным, что мы возвращаемся к интересу к Азии, что он вновь в нас пробуждается. Может быть, у нас не там много фигур, которые были в середине девяностых. Я встречался с Далай Ламой, который определенно находится под влиянием определенных кругов американского истеблишмента, это в некотором смысле логично, но я встречался и с представителями диссидентского китайского общества. У одного из вождей отношение к Далай Ламе было совершенно другим, он утверждал, что это была фигура, способная сплотить китайский народ.
Все эти вопросы были так же актуальны и для Рериховской экспедиции, которая стремилась попасть центр Тибета, в столицу Лхасу, и те же самые вопросы волновали Гумилева, он часто возвращается к теме этих различных государств, которые возникали в Срединной Азии, в той экспансии, которую вел Тибет в пространство Китая. И кстати Тибет завоевал Китай, и так же как и Монголия, слился с ним. В этом загадка и пластика этого великого и таинственного государства как Китай.
Что касается фигур Льва Гумилева и Юрия Рериха, то они сопряжимы в том научном пространстве, которое они понимали и видели по-разному. Как такой некий азиатский конгломерат, Юрий Рерих – это автор великого труда – тибетско-индийско-русско-английского словаря, а Гумилев, автор теории этногенеза уже в большей степени провидческого, апокалиптического труда, который не каждый ученый захочет сделать.
Ведь посмотреть в глаза чудовищу сил не у всякого хватит смелости.
Олег Шишкин