Выступление Егора Турлея, учёного секретаря Научного совета Национального рериховского комитета, к.ф.-м.н., на съезде «Новая Евразия» в г. Тюмени.
Хотя для евразийского движения в особом свете видится обострившаяся политическая и экономическая напряженность между Россией и Западом, которая связана с отличиями в культурном коде, все же расхождение между цивилизациями происходит на фоне всеобщего нарастающего политического, экономического и духовного хаоса. Поэтому в извечном поиске национальной идеи надо выбирать такие векторы развития, которые будут объединять людей поверх различий идейного, религиозного или национального характера.
Соответственно, в евразийском геополитическом пространстве крайне важна гуманитарная компонента, которая, будучи уже довольно синтетична за счет самой специфики евразийской мысли, может и должна входить в широкое поле общечеловеческой культуры. Русскому миру, который сейчас составляет численный костяк евразийских объединений, довелось самым значительным образом поучаствовать в создании того, что еще достаточно плохо осознается политизированными современниками. Речь не столько про конкретные действия России или СССР в деле реализации идей общинности и сотрудничества в культуре повседневной жизни и искусстве, сколько про широкие миротворческие инициативы, которые в определенный момент стали насыщать нашу ноосферу и таким образом влиять на поколения потомков. В этой связи можно вспомнить, что первым международным договором о защите культурного достояния, причем в самом широком смысле, стал подписанный США и еще 21 страной Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников, который для краткости называют Пактом Рериха в честь его идейного вдохновителя, нашего знаменитого соотечественника.
Тогда, в предвоенное время, европейские страны накануне подписания резко устранились от заключения договора, а после войны в рамках ООН подошли к созданию более глобальной конвенции, Гаагской, которая отдельным разделом оставляла возможности охранения в соответстви с Пактом Рериха, под его символом – Знаменем Мира, древнейшим символом многих культур и цивилизаций (оно было и на тамге Тамерлана). Но увы, глобальность этого договора оказалась в ущерб его всеохватности: на первый план вышли соображения военного удобства милитаризованных держав.
Пакт Рериха же устанавливал безусловный нейтралитет памятников, культурно-образовательных учреждений и, что важно, их персонала и предписывал их уважение и покровительство не только во время войны, как Гаагская конвенция, но и в мирное время. Вообще, в реализации своей просветительной миссии Рерих и выстроенные его начинаниями организации по всему миру положили основанием короткий лозунг: “Мир через Культуру”. В нем мир употреблен в двояком смысле, и этот рефрен, несмотря на свою краткость, действительно содержит в себе отсылки ко многим, если не всем ключевым идеям, которыми руководствовалась вся семья Рерихов в своей миссии. Ведь с культурой в первую очередь связано преуспеяние цивилизации, не с экономикой. Если, конечно, речь идет не о нескольких веках “цивилизованного варварства”, кульминировавшего ныне консьюмеризмом, а хотя бы о том, к чему принято сейчас стремиться под названием устойчивого развития, в концепциях которого культура в ограниченной степени “зашита” в его социальную и экологическую составляющие.
Как в этой связи может ответить на современные вызовы евразийство и что полезного для себя оно может извлечь из идей, которые лежат в основе того творческого наследия Рерихов, о котором широкая публика имеет довольно фрагментарное представление и зачастую в чьем-либо готовом «осмыслении»? Дело в том, что на картину осознания культурной полицентричности мира в странах нашего региона накладывается пока лишь ситуативно усилившийся после событий 2014 г. восточный вектор российских экономико-политических намерений. А что может противопоставить западным концепциям Россия? После платоновских размышлений о власти идей, по-видимому, первыми, кто закрепили в политической философии идеократию как общественный строй на основе примата некоторых идеалов, были именно евразийцы. Вера в идеалы как локомотив государственности составляла понимание исторического контекста евразийцами начала XX века. В этом смысле для нас, а в будущем и для всего человечества, проект духовно-экологической (для кого-то – экосоциалистической) цивилизации мог бы стать идеалом с евразийским основанием. Можно заранее сказать, что подобная стратегия попытается реализоваться не только через утверждаемые евразийцами и Рерихами поиски единства в культурном многообразии, которому противостоит глобализм массового потребительства и остаточные симулякры мультикультурализма. И не только через разбавленный в данное время популизмом экоактивизм. Предсказуемо вмешивается также выросший из архаики фундаментализм и обскурантизм религиозного толка как гиперреакция на разрушительные процессы вестернизированного общества. Однако геополитическую заградительную сеть для цивилизационного устроения России и соседних стран, как представляется, мог бы лучше обеспечить тот синтез, который присущ евразийству.
Известный экологической направленностью мыслитель академик Моисеев в отношении роли России отмечал, что “эффективной может оказаться наша роль «учредителей компромиссов»”. В мессианстве атакуемого и, несомненно, раздираемого противоречиями Русского мира компромисс трактуется как то, что лежит в основе братства народов и что было многократно испытано в пространстве Евразии.
Как же изучать этот полезный опыт? В работе по укреплению мира и сотрудничества между нациями и народностями необходимо не забывать о примерах уже сложившегося единства истории и культуры народов и их совместной культурно-хозяйственной деятельности. Востоковед мировой величины Юрий Рерих, который в значительной степени укрепил, а кое-где восстановил позиции отечественного востоковедения, сын своих знаменитых родителей, по результам совместной с ними грандиозной научно-исследовательской Центрально-Азиатской экспедиции написал ряд трудов о культурном единстве народов Азии, в которых отмечал, что в решении комплексных проблем существования и перемещения народов и этносов важной должна стать геопсихология. Эта весьма слабо еще разработанная отрасль науки могла бы способствовать налаживанию межцивилизационного диалога в нынешний век масштабных вынужденных миграций. Все это идет в русле концепций геософии, которая началась еще с древних греков у Страбона и была развиваема евразийцами.
Но важна разработка не только гуманитарных концепций, на которых зижделось до научно-технической революции мироустройство, но и активный естественно-научный подход. В конце концов, нанотехнологии и искусственный интеллект уже стучатся в наши окна, и надо понимать, где тут находится человек, не растворяется ли он в своих неконтролируемых творениях.
Широко известны труды сотрудничавшего с Юрием Рерихом Льва Гумилева, который положил начало неоевразийству, в них обоснована гипотеза пассионарности, в которой сходится влияние космоса надземного и земного. Но у Гумилева рассмотрено больше влияние земного космоса, влияние ландшафта через хозяйствующие этносы, которое обеспечивает их конвергентность, или “сообращенность”, с культурой. Историческая этнология, теория этногенеза в парадигме Гумилева в своем зерне может рассматриваться как важный научно-гипотетический компонент ноосферогенеза XXI века, который ориентирован на устойчивое развитие человечества путем научного обеспечения механизмов и ценностно-смысловых оснований ноосферной кооперации этносов и суперэтносов (т.е. аналогов традиционных для геополитики цивилизаций). Но требуюется дальнейшее развитие идей о связи космоса и человечества на нашей планете. На постсветском пространстве многие знают имена Чижевского и Вернадского, которые через свой космизм заложили естественно-научный базис для развития будущего единства человечества, а значит, и евразийского общности, у которой, по мнению евразийцев и Рерихов, наибольшие шансы послужить нуклеусом, зерном будущего всемирного братства.
Но у современников Рерихов, классиков евразийства, не были развиты идеи, связанные с самой возможностью разумного начала существенно более высокого эволюционного уровня, чем у современного человечества. Феномен и традиции духовного учительства не получил в их представлениях своего космического измерения иного, чем имеющегося в традиционных конфессиональных представлениях, причем преимущественно православных. А Рерихи, в чьих трудах нашли значительное отражение наследие православных подвижников и жемчужины христианской мысли, рассматривая историю становления евразийских народов, не забывали, что она в значительной степени определяется культурообразующим характером распространенного в Азии буддизма. Учитывали они и ислам и иные религиозные традиции. Поэтому Рерихи были, по сути, первыми, кто указали на подобные изъяны в представлении сложного философского ландшафта евразийцами и заполнили соответствующие лакуны в евразийском дискурсе. Благодаря их изысканиям общих духовных корней самых разнообразных народов общинность будущей Евразии получила уникальное мировоззренческое обоснование, а современных участников евразийского движения стал отличать более широкий спектр воззрений на конкретную реализацию будущего духовно-экологического конгломерата Евразии.
Есть и то, что тоже вряд ли можно найти в трудах классиков евразийства, но то, что так или иным образом рассматривается современными евразийцами, новыми евразийцами, и что провидчески было описано в философском и научном наследии семьи Рерихов. Это касается основных черт грядущего глобального кризиса, выход из которого они видели в установлении примата культуры над экономикой, духовного над материальным. Точно неизвестно, что случится с “пассионарной осью Евразии” в эпоху глобальных рисков, но участь всей планеты во многом зависит от того, как человечество преодолеет грядущую технологическую сингулярность. В рериховской Живой Этике еще почти сто лет назад говорилось об особой ответственности, связанной с ускорением всех планетарных процессов. Всеобщую технизацию жизнеустройства (в текущей стадии – цифровизацию, индустрию 4.0 и наступающий шестой технологический уклад, которым поспособствовали чрезвычайные меры в связи с пандемией коронавируса) надо прожить, отталкиваясь от высшего предназначения человека, которое находится над сферой технологий и приспособлений. Человечество, находящееся сейчас в горячке техницизма, имеет шанс облегчить свою участь, если вспомнит, что “духовное сознание отстало от физического. Этика утерялась среди нагромождений формул… Все механические открытия лишь доказывают необходимость мощи в самом человеке”. Стремление извлечь максимальную выгоду и при этом употребление всех возможных технических средств для этого неминуемо ведет к планетарной катастрофе. Когда-то евразиец Савицкий в своей теории хозяйнодержавия обосновывал, что модель “капиталистического человека”, инкорпорированная в классические экономические теории, не может быть употреблена для евразийской соборности. И это тоже упирается в вопросы отношения человека и природы.
Законы природы должны применяться во благо не только самого человечества, но всей биогеосферы, что противоречит идеям о постчеловеке, основанным на трансгуманизме и расчеловечивании. Евразийцы утверждали значительную детерминированность культурной наполненности ландшафта (т.н. месторазвития), поэтому сохранение евразийского социокультурного типа во многом определяется соблюдением пределов самовосстановления геоэкосистем. Так, одна из возможностей изжить негативные последствия повсеместной урбанизации – рассредоточение населения в сельские поселения (то, что было особенно важно для зародившегося в поздние 1990-е гг. в России движения за родовые поместья и прочих сторонников экопоселений). В похожем ключе говорится и в Агни Йоге.
На пути решения общемировых, общечеловеческих проблем Рерихи подчеркивали важность одного из ключевых понятий текущей эпохи, без которого невозможна дальнейшая эволюция, – кооперации, кооперации в смысле широкого сотрудничества. Кооперация проявлена на всех уровнях физического мира – от субатомных систем и клеток в организме до согласованного движения планет и звездных систем, поэтому неудивительно, что она естественна для людских коллективов и международных сообществ. Евразийцы, развивая идеи славянофильской соборности, соответственно, тоже приходили к оптимальности общинных структур. В эпоху усилившихся миграционных волн, вызванных межэтническими раздорами и противостоянием религиозных фундаменталистов, особенно важно нарабатывать и усваивать лучший опыт международного сотрудничества и миротворчества – то, что в разных формах делается в Центре Гумилева и смежных движениях. И это не только миротворчество на минных полях и за столом переговоров в Минске, это также и тренинги, в которых реализованы концепции современных исследователей психических процессов, например системно-феноменологический подход и системные расстановки для медиации этноконфликтов, которые проходили в Центре Гумилева.
Особые характеристики евразийской цивилизации составляют тот базис, который позволяет ей сохраняться, если пользоваться выражением Менделеева, “между молотом Европы и наковальней Азии”. О такой цивилизации-фениксе, которой не страшны распады больших евразийских империй, Гумилев говорил: “Что касается нашей современности, то я скажу, что, по нашей концепции, преимущество пассионарного напряжения стоит на стороне Советского Союза и входящих в него братских народов, которые создали систему, относительно Западной Европы молодую, и поэтому имеют больше перспектив для того, чтобы устоять в иной борьбе, которая время от времени с ХIII века возникала и, видимо, будет возникать дальше”. Эти слова были сказаны, соответственно, до развала СССР, однако и после этого, в предсмертном интервью, он утверждал: “… если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство”. Фраза напоминает слова Елены Рерих о России: “Расцвет России есть залог благоденствия и мира всего мира. Гибель России есть гибель всего мира”. И это неудивительно – в идеях евразийцев звучала интегрирующая роль России как крупнейшей страны континента.
Заново актуализировалась возможнось цивилизационного выбора и самоидентификации для России и постсоветских стран в связи с пандемией коронавируса. Как прогнозируют некоторые исследователи цикличности в цивилизационных процессах на Восточно-Евразийском пространстве, посткоронавирусный период, приходящийся на начало нового цикла солнечной активности, должен привести к смене приоритетов общественного развития: безопасность и физическая выживаемость человечества на выйдет на первый план. При этом утверждается, что на фоне происходящего в предыдущий цикл размывания основ послевоенного международного порядка, антиглобализм теперь может легко апеллировать к свидетельствам дезинтеграции мирового сообщества. Мир стал более фрагментированным, но одновременно появилась возможность пересобрать фрагменты в новые региональные и гибридные союзы. Появилась возможность ретроспективно уточнить понятие суверенитета и пришло время более глобально задействовать богатый социокультурный потенциал России и стран будущего евразийского объединения, возможность для всех переосмысливших явление межнационального сотрудничества стран вносить свою специфику в круг кооперативно решаемых вопросов. И вот, в усилении “ядра” нового макрорегиона в Евразии может помочь идеология, в первую очередь, самобытная. А с учетом важности обновления научной парадигмы и опасности выведенного за рамки этики техницизма представляются важными именно наработки евразийских мыслителей в соединении с масштабным видением взаимосвязанных земных и космических процессов, которое заложено в философии космизма и в культурно-философском наследии Рерихов как его особо важной составляющей.
Егор Турлей