Рецензия на книгу: Гарник Асатрян. «Этническая композиция Ирана. От «Арийского простора» до Азербайджанского мифа». Кавказский Центр Иранистики, Ереван 2012.
Книга доктора филологических наук, профессора, заведующего кафедрой иранистики Ереванского государственного университета, главного редактора журнала «Iran and the Caucasus» Гарника Асатряна посвящена насущной проблеме, затрагивающей все области современного гуманитарного знания и имеющей тесную связь с актуальными политическими мировыми процессами. Это – проблема этнического самосознания, взаимосвязи этнических явлений и факторов с социальными, институциональными, цивилизационными явлениями.
Этнический фактор в последние десятилетия имеет тенденцию к постоянному росту. Известно, что переписи населения современной России, например, фиксируют больше «национальностей», чем их было во всём СССР в 1989 году. Это обстоятельство может быть объяснено также и другими причинами – особенностями законодательства РФ, позволяющего гражданам произвольно указывать (или не указывать) свою этническую принадлежность. В то же время этническое самосознание приобретает всё больший вес не только в постсоветских странах, но и по всему миру. Необходимость тщательного и всестороннего изучения этих процессов является насущной необходимостью, в особенности для стран, в которых наблюдается этническая пестрота населения.
Книга является сокращённой русской версией заметок автора для семинаров по иранской этнологии на Факультете востоковедения Ереванского государственного университета.
Иран, безусловно, относится к странам «имперского» типа со сложной этнической структурой. При этом государственный строй Исламской Республики Иран не предполагает специального выделения и учёта этничности населения и предпочитает оперировать конфессиональной принадлежностью своих граждан. При этом этнические права иранцев различной этнической или региональной самоидентификации защищены законами ИРИ. Система обеспечения прав народов в Иране решена оригинальным способом и не имеет аналогов в мире.
Сложившаяся ситуация не может не провоцировать внешних игроков на раскручивание националистических и сепаратистских движений в Иране. Тем более что значительная часть иранских этносов является в той или иной степени «разделёнными народами»: это азербайджанцы, курды, белуджи, арабы, талыши, туркмены, таты.
Гарник Асатрян в своей книге тонко и ярко рисует систему взаимоотношений этнических и конфессиональных групп с государством и цивилизационной общностью Ирана. Наиболее интересным и важным тезисом Г. Асатряна, хотя и далеко не бесспорным с точки зрения большинства востоковедов, является утверждение, что в Иране, по сути, нет титульной нации. Государственный язык Ирана – персидский, в связи с чем у сторонних наблюдателей создаётся впечатление, что в Иране персы должны являться большинством населения страны. При этом в мировых СМИ, а также в аналитических работах регулярно повторяется утверждение, что персов в Иране – 51%, а 49%, стало быть, этнические меньшинства, которые вроде бы обязаны стремиться к освобождению от «персидского ига».
Г. Асатрян утверждает, что «ни один из иранцев персом себя никогда не называл: фраза man fārsam («я – перс») просто лишена смысла». Если под персами подразумевать жителей области Фарс, то их всего около 4 миллионов человек (среди 70 с лишним миллионов населения современного Ирана). Язык фарси является литературным койне, связывающим в единый культурный и цивилизационный коллектив разнообразные ираноязычные этносы (гилянцев, талышей, мазендаранцев, луров, семнанцев, татов, гуран и прочих, включая белуджей и курдов), а также тюркоязычное и арабоязычное население Ирана (с.31). «Языки гилянцев, талышей, мазандаранцев, семнанцев, южно-татских общин, гуран, жителей Башагарда и приморья Персидского Залива, целых ареалов в провинции Исфахан в Центральном Иране и т.д. в не меньшей степени отличаются от персидского, чем курдский и белуджский… При этом, степень владения персидским и употребления его в общественной жизни у всех носителей перечисленных диалектов одинакова» (с. 46-47).
Автор показывает, что в Иране имеет место смешанная и многоуровневая самоидентификация: люди идентифицируются по месту жительства, по религиозной либо по племенной принадлежности. «Национальное» самосознание иранским «меньшинствам» усердно прививается извне. При этом «локальные, земляческие сантименты, как и «национальные» чувства, в той или иной степени присущи всем … группам, однако характеризуются они в зависимости от политической конъюнктуры по-разному: скажем, что для бахтияра или мазандаранца – местничество, для курда, белуджа и «азербайджанца» – борьба за независимость» (с. 48).
Автор настаивает на том, что самоидентификация «иранец» – отнюдь не искусственный ярлык, привитый насильственно или посредством пропаганды. Это – естественное выражение чувства принадлежности к единому народу. Именно поэтому принятое в Иране определение населения по религиозному принципу, а не по этническому, является не выражением злого политического умысла властей, а следствием адекватного подхода к предмету. По утверждению автора, «По сути, нет более глупого определения сегодняшнего Ирана, чем утверждение о «многонациональности» этого государства» (с. 49). Как представляется, такая позиция выражает чрезмерно идеалистический взгляд на сложную этнополитическую ситуацию в Иране.
Этнического учёта населения в Иране принципиально не ведётся, опросы населения с указанием языковой принадлежности проводятся крайне редко и бессистемно, поэтому определить реальную численность и ареал расселения того или иного иранского меньшинства представляется крайне затруднительным. Эта ситуация оказывается крайне удобной для конструирования разнообразных мифов о тех или иных этнических меньшинствах Ирана.
Автор подробно останавливается на ситуации вокруг некоторых из этнических групп, прежде всего – азербайджанцев, а также татов, курдов, белуджей, гуранов и хузистанских арабов. Количество курдов в Иране определяется Г. Асатряном как 4 млн. (по другим данным их более 6 млн.) (с. 98). Из их числа автор вычленяет гуранов, доказывая, что, несмотря на претензии курдских националистов, это отдельный народ, никоим образом не идентифицирующий себя курдами. Гураны – крупная и уникальная этническая группа, о которой даже в Иране мало кто знает (с. 118). Арабов, вернее представителей арабоязычных этнических групп, в Иране Г. Асатрян насчитывает не более одного миллиона человек. Их сепаратистский потенциал оценивается как крайне незначительный (с. 120).
Больше всего места среди этнических групп Ирана в книге отведено азербайджанцам (более 35 страниц). Основываясь на косвенных показателях и очень приблизительных прикидках, автор определяет их численность как 5,5 млн. человек (в трудах авторов пантюркистской направленности, либо приверженцев идеи «единого Азербайджана» обычно называются цифры в 20 или 30 млн.). Причины особого отношения автора к азербайджанскому вопросу понятны, однако следует признать, что при рассмотрении этой темы он демонстрирует чрезмерную пристрастность, стиль полемики из научного превращается в почти идеологический. При этом с общим выводом о неадекватном восприятии и преувеличенных ожиданиях пантюркистов, связанных с иранскими азербайджанцами, нельзя не согласиться. Ряд утверждений автора (в которых он, например, отрицает наличие всякого потенциала у азербайджанского сепаратизма, с. 77-79) нам кажется преувеличением, связанным с нежеланием видеть некоторые очевидные и тревожные явления.
В заключении Г. Асатрян делает вывод, что многие этнолингвистические и демографические клише, понятия и термины в применении к Ирану либо вообще не применимы, либо могут употребляться с большими оговорками и уточнениями. Понятия «большинство» и «меньшинство» в Иране приобретают в высшей степени условный характер. Понять этнические процессы в Иране возможно, лишь осознав логику его населения, видящего своё государство как «совокупность территорий, данную Богом, пространство почти сакральное, не подлежащее оспариванию» (с. 127).
В целом картина этнической композиции Ирана нарисована в высшей степени интересно и живо, книга читается легко. Невольно испытываешь некую зависть по отношению к студентам, слушающим полный курс этнологии Ирана в исполнении автора.
В то же время хотелось бы высказать некоторые соображения относительно общих выводов Г. Асатряна.
Этническая ситуация в Иране, изображённая автором, имеет много аналогий с ситуацией в соседней Турции. Это естественно, так как две страны находятся в пределах одной суперэтнической общности – т.н. евразийской исламской цивилизации. На стыке двух стран, в областях, населённых курдами, азербайджанцами и другими народами, на самом деле невозможно провести какую-либо чёткую этническую границу. В Турции мы также можем зафиксировать огромную роль религиозного, регионального и племенного факторов в самоидентификации населения, при этом здесь крайне важна и устойчива имеющая сакральный оттенок идея общей государственности. Механизмы взаимодействия этнического фактора и государственности, описанные Г. Асатряном для Ирана, очень напоминают турецкие реалии. Если же рассмотреть этническую ситуацию в Османской империи до её развала, сходство с иранской ситуацией будет ещё бóльшим.
Традиционный этно-конфессиональный уклад и соответствующая ему этническая самоидентификация населения не уберегли Османскую империю от проникновения внешних и формирования местных националистических идеологий, как в мусульманской, так и в христианской среде. За этим последовал развал империи по этническому признаку в результате I Мировой Войны. Ядро Османской империи сохранилось в виде Республики Турции, которая по-прежнему является крайне пёстрой с этнической точки зрения страной. При этом современные реалии Турции в вопросах, связанных с национализмом, как турецким, так и в среде национальных меньшинств, совсем не напоминают иранскую ситуацию.
На наш взгляд, это говорит о том, что при наличии сильных внешних факторов, целенаправленно воздействующих на самосознание этноса, его характеристики могут достаточно быстро и радикально измениться и приобрести совершенно иную структуру. Националистические идеологии для иранских азербайджанцев, курдов, белуджей давно сконструированы, причём в Иране имеется не так уж мало их приверженцев. Против исторического цивилизационного единства Ирана работают не покладая рук. Далеко не очевидно, что в кризисной ситуации традиционные институты этнической саморегуляции иранского общества выдержат удар, а концептуальные подходы руководства в вопросах этнической политики окажутся действенными.
Возвращаясь к рецензируемой книге, хочется отметить, что идеи, высказанные в отношении Ирана Г. Асатряном, могут оказаться очень продуктивными в этнологическом изучении не только этой страны, но и других евразийских «империй», прежде всего – Российской Федерации.
Бахревский Евгений Владиславович – старший научный сотрудник Центра исследований проблем стран ближнего зарубежья РИСИ, кандидат филологических наук
Журнал «Проблемы национальной стратегии» № 3, 2013
» В Персии такие ж точно куры, как у нас в соломенной Рязани» ( С. Есенин) .