Выступление писателя Германа Садулаева на лекториуме “Гиперпространства Льва Гумилёва” в рамках проекта “Белая индия”
Когда мы вспоминаем об этногенезе, мы в первую очередь вспоминаем о пассионарности. Между тем в учении Льва Николаевича Гумилёва есть ещё одна не менее важная часть, чем теория пассионарности. Это теория о связи этноса и ландшафта. Мне кажется, что это очень важная вещь. Может быть это не так сенсационно, как пассионарность. Но эта часть учения, о связи этноса и ландшафта, более глубокая.
Вот как мы определяем вообще этнос? Какие у нас есть системы опознавания свой- чужой? В первую очередь это внешние антропологические признаки. Например, цвет глаз, раскосые или не раскосые, цвет волос и так далее. Но ведь не обязательно люди похожие на нас внешне близки нам по культуре, образу себя и этнической психологии. Не обязательно! Тоже самое можно сказать про язык, хотя это очень важный признак. Вот кто такой русский? Русский тот, кто говорит на русском языке. Татарин говорит на татарском языке и так далее. И опять же мы часто ищем себе братьев в этом мире по языку. Кто говорит похоже, на языке который нам понятен, тот нам родственник. Например, поляки, они говорят на очень похожем, почти понятном нам языке И нам кажется, что мы родственны полякам, поляки нам ближе и роднее, чем, скажем, татары. Хотя вся история, несколько веков, показывает, что нет. Наоборот.
Мы говорим на похожих языках — значит мы должны быть похожи. А на самом деле нет. Да, языки похожи у поляков, сербов, русских, но, получается, что этот критерий очень сомнительный в плане определения родства и совместимости культур. Может быть больше нам расскажет о самих себе и нашем месте в мире теория Льва Николаевича Гумилёва о связи этноса и ландшафта. Лев Николаевич Гумилёв говорил и показывал на исторических примерах, что этнос развивается в пределах какого -то ландшафта и он находится в связи с этим ландшафтом. Он формирует какую-то систему вместе с этим ландшафтом. Ландшафт налагает неизгладимый отпечаток на культуру этноса. Собственно говоря, культура этноса и произрастает из ландшафта. Она его дополняет каким-то образом, и в культуре ландшафта отражается. Этнос и ландшафт образуют некую единую систему. И даже если этот этнос по каким-то причинам переселяется куда-то, он ищет ландшафт привычный для себя и для размещения себя и своей культуры и даже иногда воссоздаёт его.
Следующее, что я хочу сказать, была такая страна большая, великая, евразийская страна Советский Союз, в которой отчасти, сначала в Российской Империи, потом и Советском Союзе, воплотилась идея некоторого евразийского единства. Не полностью, не в совершенном виде, но воплощение было. Давайте примем за гипотезу, что Советский Союз не был чисто идеологическим конструктом, спаянным воедино железной волей большевиков. Не стало этой воли и перестал быть Советский Союз. Примем за гипотезу, что в глубине Советского Союза, как прежде и Российской Империи, а отчасти и сегодняшней России, есть некоторое ядро, некоторый ядерный этнос или, скорее, группа этносов или некоторая этноландшафтная культура. То есть, культура некоторого этноса или группы этносов, которые, возможно, говорят на разных языках и имеют разный внешний облик, но тем не менее очень схожи по образу жизни и пониманию мира.
Почему? Потому, что их культуры связаны некоторым единым ландшафтом евразийских пространств. Давайте допустим, что есть такое ядро в виде некоторой группы этносов, развивающих культуру в определённом ландшафте. Тогда возникает вопрос, что же это за этносы и, что же это за ландшафты и, как мы можем это доказать на примере Советского Союза и какого -нибудь маленького культурного элемента из советской действительности.
Предлагаю рассмотреть такую гипотезу, ни на что не претендуя, что Советский Союз был создан скифами. При этом я хочу оговориться сразу, что когда я говорю скифы (и наверное, когда Павел Зарифуллин, провозвестник идеи новых скифов, говорит о скифах), мы имеем ввиду не узкоэтническое определение, ограниченное в истории, пространстве и так далее. Мы не имеем в виду ту историческую, археологическую культуру скифов, которая существовала в какое-то время, а мы имеем в виду некий мифопоэтический, в хорошем смысле, образ скифов. И, во-вторых, мы всё-таки, имеем в виду ландшафтную этнопсихологическую общность народов, возможно, говорящих на разных языках, называющихся по-разному, но чем-то, тем не менее, объединённых.
Павлу нравится называть их скифами, а почему и нет. Я иногда называю их арийскими народами. Можно называть их как угодно. Значит, скифы. Вопрос, как скифы создали Советский Союз? Вот закройте глаза и представьте себе картину Малевича «Красная конница». На этой картине показано, как скифы создали Советский Союз. Это тот самый мифопоэтический образ скифов, превратившихся в красную конницу и создавших Советский Союз.
Ландшафт. Это юг России, юг Украины, север Казахстана, Киргизия. Вот представьте себе карту. Ну не политическую, а физическую. Представьте себе Евразию. Где-то по центру Евразии, прямо по центру, от Днестра до Монголии, идёт лесостепь. Вот эта лесостепь и стала тем, что Лев Николаевич Гумилёв называл вмещающий ландшафт для культуры, скажем так, группы этносов, которые, может быть, сменяя друг друга, передавали друг другу скипетр на этом поле, то что называли русские летописи — Дикое поле. Ну, я подозреваю, что эти летописи создавали греческие монахи, которые были в ужасе от этого поля. Надо избавиться от таких определений: дикое, враждебное и так далее.
Маленький экскурс в историю битва на Калке. Пошли русские князья биться с монголами. Поясните, почему они пошли биться? Они пошли защищать половцев. А с чего? Ведь с ними всегда была война. Эти кочевники всегда нападали, грабили, жгли русские земли. Житья одних не было. Ужас! Но когда пришла беда у кыпчаков, русские пошли защищать кыпчаков от других кочевников. Почему? Потому, что свои. Никто не пришел в Киев. В Киеве ещё не было монголов, а русские пошли на Дикое поле. Русские в поле вышли сами, защищать кыпчаков. Русские князья собрали дружины, и пошли защищать кыпчаков.
Почему? Потому, что Русь к тому времени со степью составляла уже некоторое единство. Как я объяснял на прошлой лекции, города, городская культура и степная формируют единство. Степь она служит для городов такой защитной аурой. Она как белок в яйце, в центре которого желток городов. И это одно яйцо. Это не разные вещи. И это на самом деле была одна держава. Поэтому русские князья вышли за кыпчаков, а кыпчаки ходили за русских князей. К чему я это говорю. Существовала эта культура на вот этом пространстве и она являлась фактором связывающим Европу и Азию. Каким образом? Стремительными набегами.
В то время не существовало других способов межкультурных контактов. Я боюсь, что и сейчас не существует. Самый лучший способ межэтнической коммуникации – это война. Набеги – самый лучший вид туризма. Поэтому именно эта держава, которая тянулась от Днестра к Монголии, вот это поле, оно связывало воедино, оно создавало некое культурное евразийское единство. Именно этот ландшафт стал вмещающим для того, что мы очень условно называем скифами. Некоторая большая кочевая империя, опирающаяся на города. Не буду рассказывать о том что и Пугачёв, и Болотников, и Степан Разин, всё это было когда степь поднималась против засилья городов. Потому что города и степь должны быть в симбиозе, в правильном симбиозе. Степи нужны города. Но города часто заигрываются, стараются заковать степь в рамки, колючей проволокой обвязать. Города недальновидны, они не понимают, что если они совсем зажмут ,задушат степь, вольницу то и сами зачахнут очень быстро. За два-три поколения они впадут в ничтожество. После того, как им удастся встроить всю степь в вертикаль власти, после этого они перестанут существовать, очень быстро. Питаются города именно энергией степи, энергией вольницы.
В гражданскую войну получилось у скифов, у красной конницы, взять власть и опрокинуть города. Правда, за время войны вольница растеряла свои лучшие силы, полила землю кровью. И вскоре города опять взяли верх, но не войной, а бюрократией. Такой циклический процесс. Красная власть была связана с этой новой скифской реконкистой в сознании народа. И, кстати, гражданская война в России была последней значительной войной, где конница играла решающую роль. Потом конница была заменена бронетанковыми войсками. Гражданская война в России это та война, где ещё работала конница, а конница – это конечно скифы. Это неотъемлемая часть этнокультуры в ландшафте лесостепи.
Лесостепь. Мне кажется, что в лесостепи важным элементом культа, культуры были священные рощи. Обычно считают, что священные рощи, священные дубравы – это изобретение чисто лесных народов, европейцев или славян, которые жили в дремучих лесах. Но мне очень трудно понять: если племя живёт в дремучем лесу, то как оно определяет, где в этом дремучем лесу священная роща, а где всё остальное? Мне это не представляется логичным. А более логичным представляется сакрализация рощ в степи, как и холмов на равнине. Роща в степи естественным образом становится объектом притяжения, в которой люди собираются для совершения культовых обрядов. То, что выделяется из ландшафта, то что встречается, но выделяется, это, скорее всего, и становится сакральным местом. Мне кажется, что священные рощи более характерны для ландшафта, который определяется, как лесостепь. Вот степь, степь и, роща, как храм под открытым небом. Там происходит культурная и общественная жизнь этих племён.
Советский Союз, советская власть, красная власть, она стала перекраивать под себя ландшафты, перекраивать под себя ландшафты России. Она должна была инстинктивно, отчасти сознательно, отчасти бессознательно, начинать воссоздавать элементы, заложенные в этнической психологии тех людей, которые послужили основой этой новой, скифской, красной империи. И поэтому советская власть очень скоро начала устраивать священные рощи. Так называемые «парки культуры и отдыха». Идея парка культуры и отдыха советских времён не сводится к идее прогулочно-увеселительного паркам, а прямо восходит к священным рощам. Это воспроизводство священных рощ.
Бывая в российских городах, я всегда спрашиваю, где парк культуры и отдыха советских времён. Иду его смотреть. В больших городах натура ушла, всё уже перестроили, изменили и сделали красиво, буржуазно, бессмысленно. А вот в губернских городах можно увидеть остатки того, как это было в советское время. Видел прекрасные парки в Нижнем Новгороде, в Екатеринбурге, где они ещё остались, как бы законсервироваными во времени. А вот недавно я был в Ростове. Ростов – это центр лесостепной ландшафтной зоны, такая естественная столица этой полосы земли от Днестра до Монголии. Нашел прекрасный парк им. Островского. И сделал несколько фотографий.
Основная цель любого культа – это дать людям надежду на бессмертие. Главная психологическая травма человека в том, что обладая развитым сознанием, он сталкивается с неизбежностью смерти. И любая культура должна с этим что-то делать, иначе она бесполезна. Советская культура работала с темой смерти. Советская культура создавала такой образ вечности в славе. Герои умерли, но подвиг их бессмертен. Герои всегда живут в памяти. Герои всегда живут в славе. Это такой героический рай, не христианский рай праведников, поющих песни Богу, а героический рай, Вальхалла. И обожествление людей было даже формализовано. Герой Советского Союза – это тот, кто уже бессмертен. Бессмертный входит в пантеон, и его будут помнить вечно. Естественно, в каждом парке отдыха должна была быть аллея славы, где были портреты Героев Советского Союза. Герой Советского Союза это высший ранг канонизации. Это бессмертие. Но на аллее славы были и герои соцтруда. Это более низкий уровень, но тоже важный. Это как бы полубессмертные.
Я увидел в Ростове прекрасный барельеф Героев Советского Союза. Посмотрите внимательно на лица героев. Вам ничего не напоминает их выражение? Мне кажется, что они похожи на самураев. Вот прекрасный пример советского бессмертия. Парк был местом, где человек приобщался к советскому культу, т.е. он приобщался и к бессмертию. И к пониманию, что путь к бессмертию в геройском подвиге. Если ты герой, то ты будешь бессмертным, по крайней мере, в памяти людей.
А вот это что такое? Это вечный огонь!
Тоже очень важная часть культа в священной роще. Площадка возле вечного огня роскошна! Это готовая арена для жертвоприношения. Парк советского периода! Просто посмотрите на это другими глазами. Посмотрите на это не как на старый советский артефакт, посмотрите на это с сакральной, религиозной, культовой точки зрения. И предназначение этого места становится просто очевидным. А вот этот бетонный объект- бетонная полукруглая штука и в ней окна. Полукруг – это радуга. Радуга это мост между мирами. И рядом должен быть камень. Вот он кстати и есть здесь. Я нашёл нужный ракурс. И получился радужный мост между мирами. Радужная точка соединения чего-то.
Советская культура – очень мистическая вещь! Парки советского периода – это священные рощи. Не те парки, которые создаются сейчас, а те что создавались в советский период, они были не только рекреационными, увеселительными местами, но и местом силы, приобщения к культу, советскому культу, который отражал психологию советского суперэтноса. И отражал, в принципе, довольно правильно. Вот это стремление к героике, к бессмертию через героизм очень свойственно геройским, аристократическим, воинственным народам. Оно и стало центром культа, так называемого советского культа, обретения бессмертия через героизм.
Вот собственно и всё, что я хотел вам рассказать.
Герман Садулаев