По меньшей мере с 60-х годов прошлого века, активно происходит деконструкция западного мира, человека и человечества, деконструкция мира модерна. Мы имеем дело с глобальной попыткой переосмысления оснований мира модерна, на которых формировался современный запад.
Мы знаем, что формирование мира модерна проходило через создание государственных и частных школ с преподаванием на языке нации, единообразное, впоследствии стандартное содержание этого образования, постепенно сформировало единообразного человека по национальному признаку, человека, имеющего отличную от других национальную картину мира, в том числе чувство патриотизма.
что параллельно или с некоторым временным интервалом в процессах формирования национального государства, развития буржуазии, активно происходил процесс индустриализации, когда волны промышленных революций с известной регулярностью прокатывались по Европе и миру.
Индустриальная эпоха стала самым выраженным в истории временем однообразия, стандартизации во всем. Истоки этого стремления к единообразию, следованию принятому стандарту уходят в цеховую практику Средневековья. Начиналось все с контроля выпускаемого ремесленным сообществом сукна и других товаров. Со временем товарный стандарт дополнился стандартом интеллектуальным, стандартом спортивным, нашедшим свое максимальное выражение в олимпизме.
Олимпизм есть порождение массового, унифицированного спорта, получившего свое максимальное выражение в эпоху индустриального общества. Массовая индустрия основана на стандарте. Ему подвергаются сначала вещи, а затем люди. Общая закономерность в том, что чем меньше у общества всех видов ресурсов, например материальных, тем более склонно оно к уменьшению свободы своих граждан. Государство, обладающее скудными ресурсами, перераспределяет их, оно живет за счет той энергии, которую переводит из сферы частной в общественную. Подданные нужны ему в первую очередь как производители ресурсов – земледельцы, рабочие и солдаты. Унификация и использование всего вокруг подчинено этой цели, прежде всего это проявляется в отношении самого человека, его физических возможностей.
Поэтому спорт был обречен стать массовым, выполняя старую функцию социального контроля для новой массификации общества, где мерилом эффективности стал автоматизм физической моторики. В этом автоматизме первостепенную роль приобрели контроль и полное подчинение как беспрекословное повиновение. Людей в основании социальной пирамиды, рабочих и солдат, потребовалось занять рутинными физическими операциями, чтобы отнять у них время и силы не только для бунта физического, но и нравственного. Мы помним раскрывающие эту тему работы М. Фуко «Рождение тюрьмы», «Надзирать и наказывать», «Рождение клиники», работы Бодрияра, Делеза, Гваттари… Но не все области социального знания, а тем более практики, подверглись такому очищающему переосмыслению.
Спорт, как и танец, другие формы рутинизированной двигательной активности, содержит в себе функцию социального контроля, господства и подчинения. Кто выстраивает двигательную активность другого, тот его и контролирует. Этот принцип сегодня осознается не очень остро, но он был изначально, уходя не только в доисторическую, но и дочеловеческую жизнь высших приматов.
Двигательная активность имеет выраженный биосоциальный характер, каждое движение считывается другими людьми, имеет социальный смысл; ведь большая часть информации передается в невербальных формах.
Древний танец, постановочные сцены охоты, спортивные состязания имели ритуальный характер. Это сложная система отношения человека с другими людьми и образами, довлеющими над людьми – тотемами, духами мест и предков. Люди, относящиеся к разным племенам и этническим группам, выражали эти отношения по-особенному, согласно местным обычаям, природному и социальному окружению. Они создавали картину мира, которая никогда не казалась им исключительно телесной, материальной. Образы могли оказаться схожими, но никогда не повторяли свое воплощение в точности. Именно так рождались традиционные формы физической активности, то, что мы называем сегодня этноспорт, наследующий «национальным видам спорта», закрепленным в законодательстве РФ.
Сегодня практическими исследования и теоретическими обобщениями плодотворно занимается российский культуролог Алексей Кыласов. Как теоретик-культуролог, получивший признание культурологического сообщества по итогам блестящей защиты кандидатской диссертации по культурологии «Спорт как социокультурный феномен эпохи глобализации», чему я, в качестве ведущего научный сотрудника Российского института культурологии, по мере сил способствовал. Как культуролог-практик, возрождающий неолимпийские виды спорта, способствующий их международному признанию, А.В. Кыласов известен уже довольно давно. Неолимпийские виды спорта чаще всего как раз и являются видами локальными, имеющими выраженные этнокультурные особенности.
А.В. Кыласов известен и как серьезный критик олимпизма, в максимально концентрированном виде выражающем спорт как индустрию рекордов, а сегодня и часть шоу-бизнеса. Об этом его увлекательное исследование «Окольцованный спорт. Истоки и смысл современного олимпизма». Уже в ней ясно обозначалась дилемма: либо дальнейшее движение к «постспорту» и «постчеловеку», либо возвращение к этнокультурным истокам, локальному против глобального. В этом смысле господин Кыласов явный антиглобалист, как, впрочем, антиглобалистична и концепция этноспорта.
Это яркий пример того, как можно «забирать» у нашего глобального оппонента все новые и новые сферы теории и социальной практики, переосмыслять их с позиций культуры, всемерно защищать права народов.
Сергей Гавров
Ведущий научный сотрудник
Российского института культурологии,
доктор философских наук
