Традиционно фамильный герб символизировал о правах, добытых членами фамилии на службе идеальным ценностям. Герб означал суверенитет – независимость фамилии действовать, разворачивая эти идеальные ценности в мире, не считаясь ни с какими социальными ограничителями. Так работает суверенитет, если он действительно есть. И сегодня государство обладает гербом, так как претендует на обладание суверенитетом, хотя и получая его не в божественном первоисточнике, а выжимая его из своего населения вместе с налогами.
Февральская революция упразднила привилегии дворянского сословия, но не отменила гербы. Современное законодательство России не запрещает гражданам иметь фамильные гербы. Однако без суверенитета они мало что значат.
Если раньше герб на карете означал, что в ней едет владелец прав и достоинств, то сегодня любой сантехник может нарисовать свой «фамильный герб» с водопроводным краном и ершом для унитаза. Никаких прав он ему не даст. И более того, будет выглядеть скорее как посмешище, хотя может везде рассказывать, что принадлежит к какому-нибудь древнему роду Туалетских. Мне известен случай, когда потомок дворян выглядел таким же посмешищем для своего сына, тоже, технически, являющегося армигером. То есть владельцем герба. Но – герба больше ничего не значащего.
На прошедшей 20-22 февраля в Санкт-Петербурге конференции, посвященной 25-летию воссоздания Геральдической службы в Российской Федерации, этот вопрос звучал в открытую. Какое социальное значение может иметь герб в современном мире?
Несмотря на то, что на рисовании и придумывании всяких гербов кормится значительное количество всяких гербоведов, сама традиция планомерно вырождается. Гербы, лишенные обеспечивающего их значимость суверенитета, отличаются безвкусицей и позерством. И неудивительно, так как это многомерное явление (которое в последнюю очередь изображение) под влиянием индустриальной идеологии сплюснулось до простой системы распознавания «свой-чужой». Собственно, именно так видит смысл геральдики Г.В.Вилинбахов, сам потомственный дворянин, а ныне специалист (то есть человек, совращенный производственной Машиной) по геральдике.
В современном мире и кроме гербов есть множество семиотических пространств, в которых возможно это распознавание. Двум «чисто конкретным пацанам», одетым в «абибас» одной серии и увешанных «цепками» и «гайками» не надо пользоваться фамильным гербом, чтобы друг другу что-то объяснить. «Абибас», пошитый в Гуанчжоу и свинцовые перстни-печатки, отлитые в Люберцах и покрытые для приличия латунью, делают это намного лучше. Мы носим на себе и другие знаки суверенитета, какие добровольно, а какие принудительно. Например, служебную форму, погоны, удостоверения, водительские права, да и хотя бы паспорт – вместилище суверенитета государства. Чиновники во всяких окнах регистрации спрашивают у нас не фамильный герб, они требуют паспорт, потому что человек не носитель суверенитета, а значит и герба. Все разговоры про суверенитет личности – это глупость, поставленная на поток чтобы заболтать проблему.
Выступая, М.Ю. Медведев, член Геральдического совета при Президенте, попытался поставить вопрос о том, чтобы возродить гербовую семиотику хотя бы в среде священства, и показывал макеты гербов для священнослужителей различного ранга. По его мнению, обращение, причем довольно позднее, к геральдической традиции патриархов, ставит их в положение полупривелигерованное-полууниженное, и необходима планомерная работа по восстановлению гербовой традиции среди священства.
Но когда прозвучал вопрос, где же они будут использовать свои гербы, кроме флагштоков на автомобилях, ответ был предсказуем. Можно, мол, даже и на кружку нанести, из которой батюшка утренний кофе пьет. Все то же совращение Машиной и его аннигилирующее свойство все превращать в повод для издевательств и высмеивания.
Если же герб больше не может использоваться как политическая технология, не может быть технологией, используемой социальным институтом сословий, то где то пространство, в котором герб может использоваться сейчас? И не просто использоваться как декоративный элемент, который выглядит как днище, и без которого лучше бы обойтись. Нет, использоваться именно как технология, как что-то выполняющее очевидную функцию.
Когда мы говорим о гербе на наших курсах «Фамильной легенды», мы обращаемся не к социальной области, а к области психологии или даже социальной психологии. Технически это вообще может быть не герб в геральдическом смысле. Но это всегда какой-то зрительный образ, повторяющийся в уникальных единичных предметах или в предметах уникализированных, отвоеванных у Машины. Это может быть даже не изображение, а, скажем, концептуальный цвет фамилии. Например, таким цветом был цвет Херстов, о котором мы знаем по выражению «желтая пресса».
В мире, где большинство задач, которые исполняет человек, это задачи-призраки, подброшенные ему его животной природой или огромным социальным автоматом — Системой, Государством, Обществом, Корпорацией – меру свободы он чаще всего просто не осознает. Но там, где она есть, находится то, что мы называем genius familia, фамильный гений. Особый тип сознания, расширяющийся на людей фамилии и вовлекающий их в свою орбиту. Не только родственников. Есть целый класс молодых людей и девушек, которые хотят войти в чужую фамилию и укорениться в ней, находясь под влиянием этого genius familia. И герб – это технология взаимодействия с этим гением.
Когда фамильный гений инактивен, его замещает фамильный стиль. Увлечение стилем, как правило, означает утрату связи с фамильным гением и имитацию его присутствия через семиотические обманки. Это явление той же природы, как портрет Путина в администрации в селе, о котором президент даже не слышал.
Но когда гений активен, человек проявляет высокие способности интеллектуального и творческого функционирования, выходящие за пределы ограничений его собственной жизни. Словно он установил прямую связь со своими предками и потомками. Как раз об этом мечтают всякие патриоты, ратующие за т.н. «семейные ценности», не имея ни малейшего представления о том, о чем говорят. Такой человек мыслит в совсем других размерностях пространства и размерностях времени, как бы покидает современность чтобы сделать полем приложения своих усилий историю, максимально доступную человеку вечность.
Не понимая природу фамильного гения, люди частенько пытаются подменять его различными эзотерическими машинами. Богом, астралом, мировой душой, атманом, коллективной совестью и другими видами эзотерической автоматики. Все эти попытки связаны с тем, что они не могут установить связь с силой, о которой идет речь. Логические следствия этих попыток – разговоры в духе «все люди – братья и сестры», «все мы связаны» (то есть сформулированные все же в фамильном языке) – приводят к вырождению возможностей и подмене живой и активной связи с фамильным гением чисто животными знако-сигнальными кодами. Мы называем это совращением Геном.
Под влиянием Гена и Машины человек оказывается отлучен от фамильного гения, и может установить с ним связь либо в результате какого-то озарения (сигнал «оттуда»), либо в результате какой-то трансгрессии (сигнал «отсюда»). Это бывает крайне редко, в те моменты, когда задачи-призраки Гена резко конфликтуют с задачами-призраками Машины, возложенными на одного человека. Когда эскалация внутренних мотивов (интенций) и внешних предписаний (экстенций) доходит до крайнего предела, наступает кульминационная точка, открывающая связь с фамильным гением, минимально доступной вечностью.
Если же этого кризиса не наступает, необходимы специальные технологии, которые позволяют прорвать плотную ткань современности, в которой человек пребывает в довольно комфортном для себя состоянии. Ведь лучше тонуть в трехмерном пространстве, чем в четырехмерном, включающем время Истории.
Герб, как и ряд других технологий (событийных, иконических или сценарных) сперва вводит реперные точки, места, подключённые к вечности, в которой обитает фамильный гений, а потом, после продолжительной практики, полностью переключает регистр сознания. Это суверенное сознание, независящее от экономической обстановки, политической коньюнктуры и социальных предписаний, так как связь человека с фамильным гением и есть ситуация суверенитета.
Требуется значительная мудрость и понимание того, где эти реперные точки могут быть размещены. Если герб размещать на серийных товарах и предметах, он оказывается совращен Машиной и превратится в логотип. Если в виде татуировок или чего-то подобного – он окажется совращен Геном. Не все обладают такой мудростью. Достаточно просмотреть сайты геральдических мастерских, чтобы увидеть как пролетариат, европейские шудры, не имевшие опыта связи с фамильным гением, или забывшие этот опыт, подвергают герб профанации как раз через совращение Геном и Машиной.
Таким образом значение герба далеко от системы «свой-чужой», как ее понимают люди неблагородных сословий. Хотя, надо полагать, именно для них он играет именно такую функцию в первую очередь. Нет, герб — это якорь фамильной миссии, которым эта миссия/мишень приковывается к местной юдоли. Если род человека это просто причинно-следственная цепочка поколений, стелящаяся по земле как лоза, то фамилия это то, что растет вверх. Именно этот рост и связывался с генеалогическим древом, растением, бросившим вызов притяжению Земли. Растет ли оно само (как в буддийско-даосской культуре) или тянется вверх по цепи этого якоря Идеального навстречу нисходящему суверенитету (как в христианской), не так существенно. В любом случае, это внутренняя технология роста, канал связи с фамильным гением. А система «свой-чужой» во вторую очередь, по тому, кто припадает к этому якорю, видно, кто из родственников участвует в фамильном проекте.
Виталий Трофимов-Трофимов, «Фамильная легенда«