В 2010 г. в Республике Башкортостан произошла смена региональной власти. В ходе тяжелых кулуарных переговоров с федеральным Центром глава региона Муртаза Рахимов, руководивший республикой фактически 20 лет (1990-2010 гг.) был вынужден уйти в отставку. Несмотря на то, что президент РБ продвигал в качестве своего преемника действующего премьер-министра башкирского правительства Раиля Сарбаева, новым руководителем национального субъекта был назначен ведущий менеджер «Русгидро» Рустем Хамитов.
Назначение Р. Хамитова стало полной неожиданностью для политической элиты Башкортостана, поскольку она была уверена, что преемственность местной власти будет сохранена, как и в соседнем Татарстане, где, незадолго до этого, другой региональный «тяжеловес» 90-х годов М. Шаймиев сумел добиться назначения своего премьер-министра Р. Минниханова руководителем Республики Татарстан. Другими словами речь шла о сохранении «суверенитететской» модели регионального развития, которая сложилась в республике под воздействием политизированной этничности в 90-е годы.
Взаимоотношения республики с федеральным Центром с момента провозглашения Декларации о государственном суверенитете (1990 г.) до настоящего времени претерпели значительную эволюцию. В период распада СССР и крушения советской политической системы, М. Рахимов, поднявшийся на республиканский политический Олимп на волне демократизации и движения за суверенитет, сумел добиться от Центра практически максимальных политических прав для региона. Одновременно процесс суверенизации в Башкортостане сопровождался приватизацией республиканских и федеральных (общесоюзных) активов став своеобразным залогом стабильности формирующегося авторитарного режима и предметом торга с Кремлем. В 90-е годы властная элита республики во главе с М. Рахимовым фактически установила полный контроль над региональным политическим процессом и федеральный Центр, находивший в этот момент в системном параличе, был вынужден считаться с требованиями региональных «боссов», особенно глав национальных республик, таких как Чечня, Татарстан, Башкортостан и др. Тем более, что последние умело использовали потенциал национальных движений, влияние которых на политический процесс в 90-е годы было очень высоким [1, с. 111].
В Республике Башкортостан в 90-е годы сложился достаточно специфичный моноцентричный режим. Стоявший во главе региональной политсистемы М. Рахимов не только жестко контролировал кадровый и парламентский процесс в республике, но и фактически установил контроль над всеми ветвями власти, а также силовыми ведомствами. Несмотря на что по Конституции РФ 1993 г. территориальные органы прокуратуры, МВД и ФСБ в субъектах федерации должны были подчиняться соответствующим федеральным ведомствам, на практике М. Рахимов, опираясь на Декларацию о суверенитете и конституцию РБ, добился назначения на эти должности лояльных к себе людей [2, с. 19].
Так в 1995 г. по предложению М. Рахимова Госсобранию был назначен прокурором РБ близкий к президенту Ю. Титов, а чуть позднее другой прокурор республики Я. Турумтаев лишился своего поста лишь потому, что попытался оспорить приоритет республиканского законодательства над федеральным (что входило в сферу его прямых обязанностей). В 90-е годы глава региона не только влиял на назначение глав республиканского МВД (Р. Диваев), но и мог при желании сместить руководителя регионального управления ФСБ. К примеру, в 1996 г. под давлением местных властей был отозван в Москву В. Наумов, не сумевший найти общего языка с М. Рахимовым [2].
Таким образом, в 90-е годы под контролем президента оказались министерство внутренних дел, госбезопасность, прокуратура, судебная система, Совет безопасности, Государственный контрольный комитет и др., что в целом позволяло добиться высокого уровня управления регионом, но за счет усиления авторитарных тенденций.
Однако ситуация между республикой и федеральным Центром резко меняется начиная с 2000 г. Избрание президентом РФ В. Путина и начало политики по укреплению «вертикали власти» ознаменовалось наступлением на конституционные права регионов. С началом конституционно-правовой реформы, за короткий срок были приведены в соответствие федеральному законодательству положения конституций субъектов федерации. В Башкортостане ряд глав федеральных ведомств отказались подчиняться местной власти и заняли прокремлевскую позицию. В частности в 2003 г. накануне выборов президента РБ председатель Верховного Суда М. Вакилов (видимо под давлением Центра) признал несоответствующей федеральному законодательству свыше 10 положений Конституции РБ. По обычной для региона традиции на М. Вакилова МВД Башкортостана сразу же возбудило уголовное дело. Гонениям подверглись члены его семьи и родственники. Чуть ранее (в 2000 г.) на работу в Москву был приглашен глава налоговой службы РБ Г. Букаев, содействовавший в 2003 г. громкому скандалу в связи с уводом денег башкирского ТЭК в оффшорную зону «Байконур» [3, с. 97].
Таким образом, к 2003 г. Центр практически до этого не влиявший на политический процесс в регионе решился путем непрямого воздействия подорвать влияние режима М. Рахимова в Башкортостане. По всей вероятности с прямого разрешения Кремля на пост президента РБ выдвинулись два серьезных претендента – совладелец «Межпромбанка» С. Веремеенко и один из учредителей корпорации «ЛУКОЙЛ» Ралиф Сафин. Появление двух федеральных экономических акторов в республике сразу же сделало неконтролируемым процесс избрания президента РБ, а использование PR-технологий в информационной войне практически раскололо население региона по этническому признаку. В итоге лишь после получения М. Рахимовым в Москве «ярлыка на княжение», прошедший во второй тур С. Веремеенко, по сути, закрыл работу своего предвыборного штаба.
Назначение одного из ведущих менеджеров корпорации «Русгидро» Рустэма Хамитова, несмотря на беспрецедентные меры предосторожности со стороны силовых структур, было в целом спокойно встречено населением республики, поскольку возвращение к типично советской практике назначения глав региона соответствовало прежнему политическому опыту. Ликвидация института выборов глав субъектов РФ вызвала скрытое недовольство главным образом у национальной интеллигенции республики и части властной элиты оказывавшейся оттесненной на второй план.
Однако постепенно стало понятно, что положение в этой сфере поменялось существенно: произошли глубинные системные изменения, которые, на первый взгляд, лишь поверхностно изменили политический ландшафт регионов. Эта ситуация возникла, прежде всего, в результате новой региональной политики Кремля которая носит, по нашему мнению, достаточно противоречивый характер. Так, в рамках усиления «вертикали» власти путинский режим заметно изменил баланс сил в системе «Центр-регионы» в сторону унитаризма. В результате чего на региональном уровне сложилась принципиально новая ситуация, которая имитирует советскую модель административно-территориального управления страной, но при этом контроль над региональными процессами в субъектах РФ заметно снизился из-за демонтажа существовавших там моноцентричных авторитарных режимов.
Во многих случаях решения Центра были волюнтаристски навязаны местным элитам. При этом действует этот принцип избирательно и по какой-то странной логике. К примеру, в 2010 г. был очень неорганично и жестко демонтирован авторитарный режим М. Рахимова в Башкирии, а режим М. Шаймиева в Татарстане, который обладал более яркими этнократическими чертами, наоборот, сохранен. Безусловно, при таком подходе у местных региональных элит, в особенности в национальных субъектах, может сформироваться крайне опасное и ложное мнение: что только идеология скрытого сепаратизма является единственной гарантией договорных отношений с Центром. Что есть особые регионы, такие как Чечня и Татарстан, элиты которых имеют неформальное право выдвигать главу субъекта из своей среды, а остальные – будут управляться назначенцами из Кремля.
Подобное опасение высказывают и ряд российских политологов. К примеру, астраханский политолог Н. Тажиев считает, что современная политика Москвы направленная на централизацию власти ведет «к вытеснению большинства политических элит республик РФ с арены федеральных политических процессов, а сама их политическая деятельность проводится под жестким контролем доминирующей партии власти» [4, с. 3]. Далее он делает следующий вывод, с которым трудно не согласится – «Проблема и негативная тенденция данной федеральной политики обусловлена тем, что построенная вертикаль государственной власти на административных ресурсах Центра полностью зависима от федеральной элиты. Следовательно, любые сбои на верхних этажах вертикали власти могут привести к ее параличу на нижних этажах. Одной из причин этой тенденции является отсутствие обратной связи от региональной местной элиты к Центру» [4].
Другой авторитетный российский политолог В.А. Ковалев считает, что «развитие регионов в политической плоскости в середине «нулевых» годов было прервано и заменено административно-бюрократическим регулированием» [5, с. 232]. По его мнению, в большинстве субъектов федерации, «политическое взаимодействие между регионами и Москвой практически полностью переместилось в административную плоскость». Региональная политика в настоящий момент «фактически, свелась к минимуму, как и критика властей, благодаря контролю над СМИ и изыманию ресурсов у потенциальной оппозиции. Результаты выборов в значительной степени предопределены, суть института выборов выхолощена; все напоминает времена советского «застоя», только на другой экономической основе» [5, с. 233].
Новые веяния в российской политике 2000-х годов существенным образом поменяли баланс отношений между Центром и регионами (субъектами Российской Федерации). Это связано прежде всего с изменением статуса губернаторов, их превращением в президентских «назначенцев», зависимых от центральной власти. Известный политолог Р. Туровский считает, что «практика назначения и, особенно, замены губернаторов усилила централизацию даже по сравнению с формальными нормами нового законодательства. Она ярко продемонстрировала усиление таких тенденций в российской политике, как элитарность, непубличность, слабость законодательной власти по сравнению с исполнительной и власти региональной по сравнению с федеральной» [6].
Как тонко замечает В.А. Ковалев: «В ситуации, когда назначенные губернаторы выполняют «план» по голосам для Путина и «Единой России», а в государственные, да и в негосударственные учреждения уходят телефонограммы с распоряжением проконтролировать «свободное волеизъявление» сотрудников в пользу, разумеется, той же «Единой России», — стоит ли делать вид, что политика в регионах еще осталась? То есть региональная политика как комплекс мероприятий центральной власти по отношению к регионам, несомненно, уничтожена быть не может, поскольку существует в государствах любого типа, а вот региональная политика, связанная с публичным разделением власти, исчезает в субъектах РФ со скоростью сокращения площади шагреневой кожи» [5, с. 234].
Анализируя политическую ситуацию после смены власти в регионе можно сделать вывод, что сегодня в Республике Башкортостан, как и в большинстве других субъектов РФ, установился административный режим. Это состояние, «когда борьба интересов в рамках публичной политики исчезает и на поверхности заменяется администрированием и имитацией политических действий» [5].
Возникла достаточно новая и сложная ситуация которая характеризуется как негативными, так положительными тенденциями, оценка которых меняется до противоположной в зависимости от интересов Центра или местных элит. При новом раскладе сил Кремль в вопросе управления регионами считает, видимо, положение вполне приемлемым, поскольку уже нет необходимости вести долгие переговоры с элитами регионов, вникать в особенности и проблемы каждого субъекта РФ. С одной стороны это создает комфорт для управленцев различного уровня. С другой – резко снижает по всей «вертикали» защитные механизмы, включая и систему «обратной связи», что в случае социально-политического кризиса чревато реальной потерей управления над региональными процессами.
Таким образом, понятие «региональный политический режим» применительно к Республике Башкортостан с момента назначения в 2010 г. Р. Хамитова главой региона является научно необоснованным, а саму ситуацию наиболее адекватно можно обозначить как трансформационный переход от авторитаризма к административному режиму, как подмену многофакторной и сложной региональной политики односторонним администрированием.
ЛИТЕРАТУРА
1. Буранчин А.М., Вахитов Р.Р., Демичев И.В. Социальные механизмы межнациональной стабильности в полиэтничном регионе России (на примере Республики Башкортостан). Уфа: «ДизайнПолиграфСервис», 2011.
2. Гревингхольт Й. Республика Башкортостан: через государственный суверенитет к авторитарному режиму. Уфа: Здравоохранение Башкортостана, 2004.
3. Галлямов Р.Р. Элита Башкортостана. Казань, 2006.
4. Тажиев Н.М. Роль современной региональной этнополитической элиты в процессе модернизации российского общества. Автореф. дис. … канд. полит.наук. Астрахань, 2011.
5. Ковалев В.А. Республика Коми: от поставторитарного синдрома к административному режиму — от административного режима к новой неопределенности // Региональное измерение политического процесса. Выпуск журнала «Политическая наука». М.: ИНИОН РАН, 2011, №4. С. 230-234.
6. Туровский Р.Ф. Центр и регионы: проблема политических отношений. Изд. 2-е. М.: Изд. дом ГУ–ВШЭ, 2007.
А. Хайбуллин, специально для сайта «РБ — XXI век»