В отеле Арарат Парк Хаятт (ул. Неглинная, 4, зал «Библиотека») состоялось VIII Заседание Московского Евразийского Клуба по теме: «Мировой синематограф после выхода фильма «Аватар». Будущее Культуры в эпоху постмодерна».
Муравьи на ядерной станции
Заседание Клуба открыл традиционным ударом в гонг американский режиссёр Кевин Макнир.
А обсуждение культового фильма начал именитый советский и российский режиссёр Михаил Эйдинов.
Он сразу взорвал аудиторию одной лишь фразой об «Аватаре»:
«У меня очень странное чувство, что мы – муравьи, обсуждающие ядерную станцию, на которую случайно попали».
Предприниматель Геннадий Каганович подтвердил верность слов Михаила Израилевича с точки зрения фундаментального краха иллюзий у руководства российской фабрики грёз:
«Мои юные друзья ходили на «Аватар» многие по семь раз. Я посчитал, что, если по 200 рублей с этих людей, то это будет 1400 рублей с человека.
Если относиться к искусству с бухгалтерской точки зрения, то выходит, что «Аватар» продемонстрировал абсолютный рекорд. Основной потребитель кино – молодёжь «на раёне» 16-17 лет поверили «Аватару» и пошла смотреть его много-много раз. И этот момент является самым главным и сокрушительным для российского кинематографа.
У нас есть замечательные режиссёры, замечательные продюсеры, но все наиболее крупные продюсеры сдались.
Пригласить Кэмерона “сваять” Русский Эпос
Неудача Роднянского с его «Островом», неудача малобюджетной «Чужой» Эрнста показывает, что мы сдались – нам с кинематографической точки зрения делать на этом пространстве нечего. «Усы» собрали 6 миллионов долларов всего. Хороший у «Усов» был фильм или плохой, я судить не берусь. В Америке, например, люди считают своим долгом даже на плохой, но патриотический фильм прийти посмотреть. У нас не пошли – пошли на «Аватар».
Наши продюсеры после «Аватара» понимают, что «не попрёшь» – у нас для этого нет ни сил, ни денег. Если все деньги со всех наших фильмов Голутва (который на днях ушёл в отставку) потратил бы на один только фильм, то нужно было бы пригласить Кэмерона и попросить его сделать какой-нибудь Русский эпос.
Российское кино – суперубыточный проект и всё меньше желающих тратить на него деньги. Никто больше в этой стране после «Аватара» производить большое кино не будет. А народ наш будет ждать следующего «Аватара», который будет произведён в США, либо на Тихоокеанском Востоке, если они соберутся с силами. Наше пространство отныне свободно от таких проектов, у нас больше нет «такого оружия, как кино», перефразируя Владимира Ильича Ленина. И наши люди не пойдут по 6-7 раз смотреть русское кино.
Мы перестали быть кинематографическим субъектом, а стали объектом глобального синема.
Эрнст и Суслов
Старший научный сотрудник МГИМО Кирилл Коктыш указал на один крайне важный момент: “Сегодня в России нет смыслов для трансляции. В Таиланде есть один манускрипт с очень простым названием: «Есть, что сказать», а нашему кино нечего сказать – тогда только и остаётся капитулировать.
Михаил Эйдинов подтвердил справедливость этого мнения, однако, заметил, что люди по ТВ продолжают по 100 раз смотреть чудовищные идеологические и плохо сделанные советские фильмы, с удовольствием смотрят не менее чудовищные римейки вроде «Королевы бензоколонки», только потому, что сквозь эти фильмы транслируются смыслы, архетипы, понятные для людей на бессознательном уровне.
Наша продюсерская модель введена у нас через задницу, как и всё остальное. В своё время мои фильмы принимал Суслов. Так вот: с идеологией можно договориться, потому что в ней присутствуют смыслы – и смыслы режиссёрские договариваются с идеологическими. А с «баблом» договориться нельзя, оно бессмысленно. И беспощадно.
Магический заряд русского киберпанка
Писатель-традиционалист Роман Багдасаров заявил, что главная проблема российских режиссёров в том, что им нечего сказать, они ни во что не верят.
Успех «Матрицы» братьев Вачовски в том, что они изначально продумали этот фильм от и до, они вложились в идею, они верили в свой фильм.
Фильм «Кин-дза-дза» Данелии предугадал целое субкультурное явление «киберпанка», а это был малобюджетный фильм, но имеющий магический заряд. «Кин дза-дза» по цельности мира, по этическому, религиозному и магическому заряду, в нём заложенному вполне сопоставим с тем же «Аватаром», хотя бюджеты, конечно же, не сопоставимы. Сегодня Бондарчук реально «невъезжает» в мессидж братьев Стругацких, он выпускает фильмы для самореализации, а не для трансляции каких-либо смыслов.
Геннадий Каганович вычленил и ещё одну ментальную проблему: «У нас была очень особая традиция в русском кино – Тихого голоса. В ушах был гром, внутри был гром, в Голос был тихий. А сейчас медиа должно быть очень громким, ярким. Может быть на тембре «тихого голоса» нам и есть по сию пору, что сказать, только средств у нас нет, чтобы до зрителя его донести.
Оптимистическая капитуляция
Юрист Виктор Волков задал сакраментальный вопрос продюсерам и режиссёрам, присутствующим на Клубе:
«Выходит «Аватар» разрушил амбиции нашей продюсерской элиты?», и, получив утвердительный ответ, резюмировал: «Это же хорошо». И как не странно с оптимистическим отношением к данному явлению были согласны почти все присутствующие. Они одобрительно смеялись. Продюсеров не было жалко.
Председатель Московского Евразийского Клуба Павел Зарифуллин заявил, что за последние 20 лет все уже устали от капитуляций, «после 91 года нам так понравилось капитулировать, что мы уже просто не можем остановиться.
Сегодня мы специально пригласили людей, представляющих «не капитулировавший, не сдающийся кинематограф» – режиссёров и культурологов мусульманского, иранского кино”…
Архетип «итальянского архитектора»
Востоковед и культуролог Лана Раванди-Фадаи предложила посмотреть на проблему малой популярности российских фильмов с неожиданной стороны: «Один мой друг – архитектор создал дизайнерскую фирму, пригласил талантливейших дизайнеров и архитекторов, но у него с местными заказчиками постоянно были проблемы. Они предлагали что-то своё, зачастую дурацкое с точки зрения гармонии и искусства. Тогда мой друг поехал в Италию и нашёл там симпатичного, хорошо одетого итальянца, говорящего по-русски, но не имеющего к архитектуре никакого отношения.
Он привёз его в Россию и стал презентовать клиентам: «вот вам итальянский архитектор – он вам всё сваляет». Его проблемы исчезли. Клиенты слушали итальянца с полуслова, были от него в восторге, а над проектами по-прежнему работали талантливые русские ребята. Может быть и нашим гениальным русским режиссёрам подписываться иностранными именами, если в нашем менталитете такой странный пиетет перед Западом?
Подводные движения иранской души
За страны, живущие без «итальянского архитектора» попыталась ответить кинодраматург и востоковед, пожалуй, один из лучших специалистов в России по мусульманскому синема Аида Соболева.
Госпожа Соболева повествовала, что по долгу работы в жюри Мусульманского кинофестиваля, она смотрит много иранских фильмов и много фильмов малоизвестных режиссёров,
но развивающихся по единым творческим законам. В чём прелесть иранского кино? Там очень много идеологических ограничений, запрещена эксплуатация инстинктов.
Но, чем темнее ночь – тем ярче звёзды. От запретов иранское кино только выиграло. Режиссёры нашли тончайшие лазейки в человеческой психике: отношения в семье, между братьями и сёстрами, между отчимом и усыновлённым ребёнком, в каждом иранском фильме есть слепой или калека. Эти «подводные движения души» (по Чехову) в иранском кинематографе очень подробно разрабатываются.
Поэтому зритель сочувствует герою и симпатизирует не потому что он всех победил, ногами размотал, как Брюс Ли, а потому что он мысленно ставит себя на его место, включается в сферу души героя, в тонкую систему его отношений. А это совключённость дорогого стоит, она и оставляет после фильма благородное послевкусие.
Копия, оригинал и иранский гений
Лана Раванди-Фадаи в качестве примера «совключённости» привела шедевр иранского режиссера Кия Рустами «Вкус вишни» или иные его фильмы. Они очень простые и малобюджетные. Но этими фильмами восторгается весь мир. Там очень простые сюжеты: человеческие отношения, дорога. Иранское кино напоминает советское кино. Потому что оно доброе, и оно несёт в себе заряд мысли, размышления. Иранские фильмы хочется поэтому смотреть много-много раз. Как и советские.
Сейчас Рустами снял фильм «Копия верна» в Италии, в другой мировоззренческой системе, но это гениальный фильм! О том, что можно наслаждаться копией, как оригиналом, находить и в копии тонкие, душевные моменты. Это своего рода иранский традиционный ответ на постмодерн, на конфликт «означаемого» и «означающего». Он прозрел в глубинные тренды Запада и ответил на них по-своему.
Американский режиссёр Кевин Макнир тоже начал рекламировать Рустами и его способ кинематографического самовыражения: «Мы – американцы создаём кино, от которого зритель в кинозале не может оторваться. Но когда он выходит из кинозала, то частенько всё забывает. Рустами делает кино, а зритель зачастую понимает его с трудом, не с самого начала. Но потом он не может выбраться из созданного иранцами мира. И он находит деньги на своё кино не в Иране, так в Европе.
Для меня – это луч солнце на мрачном небосклоне современного синема. Человек занимается искусством вопреки всему, не пытаясь угождать моде».
Византийский кинематограф
Писатель-традиционалист Роман Багдасаров отметил, что и византийское искусство оказывало на зрителей магическое, завораживающее действие в принципе сопоставимое с эффектом кинематографа.
Сопоставимое же с восхищением от византийской мозаики, с воспоминаниями об утраченных византийских городах в Сирии, построенных из прозрачного кварца. Они описаны в «1001» ночи, как архетипические Медные и Хрустальные волшебные страны. Эти шедевры построены на абсолютном понимании сознания и подсознания человека.
Багдасаров не имеет ничего против технических эффектов и считает, что они совершенно не противоречат традиции, что показывает высококлассный традиционалистский иранский кинематограф, дело лишь в сценарии: «Ещё три года назад мы обсуждали сценарий под названием «Чёрный олень». Там тот же сюжет, что и в «Аватаре» за исключением идеологического посыла.
Группа учёных наблюдает за популяцией оленей и видит, что они заражены болезнью, они умирают. Но наука дошла до таких пределов, что позволяет перемещать сознание человека в тело оленя. Популяцию оленей можно спасти, если один из учёных станет оленем и сможет подсказать стае возможности спасения. Это будет именно жертва, потому что, перемещаясь в оленя, человек теряет часть своего сознания. Это будет «кенозис» – «опустошение», самоумаление. Он отсылает нас к подвигу Христа. Ведь мы прекрасно понимаем, что дабы воплотиться в человека Христу пришлось отказаться от массы небесных, божественных качеств, которыми он обладал, будучи невоплощённым. Это было Божественное самоуничижение Христа через вочеловечение вплоть до вольного принятия Им крестного страдания и смерти.
Один из учёных идёт на подвиг и становится Чёрным Оленем, он ведёт оленей к совершенно иной жизни. В этом пространстве разворачивается сценарий фильма.
Т.е. дело в сценарии, в месседже, которые мы собираемся воплотить в киноискусстве, а не попытке угнаться за американским кинематографом в раздутости кинобюджета.
Кино-многополярность
Старший научный сотрудник Дипломатической Академии Светлана Мисакян сделала интересный экскурс в историю и философию китайского кино. Светлана рассказала несколько потрясающих примеров своеобразного китайского юмора, совершенно не близкого европейцам. Наши зрители его тоже не понимают.
Военные технологии на службу обществу!
К обсуждению фильма «Аватар», синема будоражащего российское общество и Московский Евразийский Клуб, подключился израильский политолог и этнограф Авраам Шмулевич. Эксперт заявил, что технологии «Аватара» означают эру новых информационных технологий. “Они изменят и мир медиа и мир человеческого восприятия, мир рекламы. Новые технологии уже существуют, они применяются в военной отрасли. Пример: прямое попадание сигнала на линзы, установленные прямо на сетчатке глаза. Так можно передавать различные потоки информации, сведения, цифры, изображения (даже с нескольких видеокамер).
Через 10-15 лет будут технологии массовой подачи информации прямо в мозг, даже не напрягая сетчатку или органы слуха, а просто в нервы. Как эти технологии изменят общество? Об этом стоит подумать.
Это будет революция, которую Человечество ещё не переживало в своей истории. И есть большие сомнения, что может пережить и выйти из этого опыта с миром. Мы находимся в бифуркационной точке, сопоставимой, а может быть более опасной, с изобретением ядерного оружия. Это вещи, которые изменят человека.
Теория катастроф
В Торе есть архетипы катастрофы: катастрофа Всемирного Потопа, когда люди разбудили некие Силы, которые смели Человечество с лица Земли.
Это сопоставимо с открытием расщепления атома, а также с иными орудиями массового уничтожения (включая биологическое оружие), которые в итоги не были применены и мы научились с ними как-то сосуществовать. Второй тип катастрофы – Вавилонскоая башня. Люди хотели достичь Небес, и священная книга Митраж добавляет, что они хотели убить Бога. Митраж говорит, что люди пускали стрелы в Небо и стрелы падали вниз окровавленными. Люди хотели с помощью Башни залезть на место Бога. Стрелы падали окровавленными, потому что Всевышний хотел представить богоборцам иллюзию успеха. Люди посчитали, что они настолько овладели законами Природы, что готовы стать на место Творца.
Также как и сейчас люди думали, что они способны управлять всеми процессами в мире. Учёные утверждают, что могут управлять биологической сферой с помощью генетики, менять пол, создавать любые организмы в пробирке. Но особенно мы подошли к глобальным изменениям в сфере психологии человека и восприятия человека.
При этом мы абсолютно не готовы применять информационные технологии, которые у нас будут через 10-15 лет, потому что наши реальные знания о глубинных процессах в человеческой психики на том же уровне, как знания о процессах в атмосфере. Нам кажется, что мы владеем миром, но стоит появится ветру в 3-4 раза сильнее обычного, как цивилизация рушится, словно карточный домик. Тоже самое и в психосоциальной сфере. Очевидно, что эти технологии будут разрушительными и после их массового вброса в общество.
Всё что разрабатывается в военной сфере, начиная с тканей для спецкостюмов до Интернета через 10-15 лет выходит в гражданскую сферу. Эффекты, наблюдаемые в фильме «Аватар» – это бледное подобие того, что окажется в наших руках уже при жизни нашего поколения.
Безумие Запада и Смех России
И стоит начать думать о том – как с этими технологиями справится, хотя я думаю, что справится с этими вызовами нам не удастся”, – резюмировал Авром.
Основатель легендарной панк-группы «Мухоморы», художник Сергей Мироненко заметил, что: “У России по сравнению с западным технологическим буйством есть преимущество: Россия отсталая страна, у неё есть только труба. С давних пор оружием против западного безумия был здоровый славянский смех, Миссия России обстебать Запад, посмеяться над его безумием”.
На славянский оптимизм Шмулевич с грустью заметил, что: «Отсталые – это страны Амазонии, где племена пользуются луком и стрелами. Им не зачем показывать «Аватар» – они итак в нём живут. Но во многом Авром согласился с Мироненко:
«Россия очень странная страна: высокий уровень образования сочетается в ней с реальным «доисторическим мышлением» народа».
Однако российская власть может вполне пользоваться технологиями, которые есть на Западе. И в России эти технологии будут внедрены самым зверским способом”.
Синие девы, этномузыка, цифровые наркотики
Предприниматель Геннадий Каганович отметил один особенно поразивший его факт: «Мои знакомые наркоманы (сам я категорический враг наркотиков) рассказывали, что под дурью они видели те же цвета, которые впоследствии нам презентовали в «Аватаре». После видения этого «хорошего» мира бывают тяжёлые ломки.
А люди, подростки 16-17 лет ходили по 6-7 раз именно на 3D, потому что ощущения от этого «цифрового наркотика» были на физиологическом уровне.
И сегодня все продюсеры будут ориентированы на новейшие технологии, о которых говорил Авраам Шмулевич, потому что всем нужна большая доля на телевидении, всем нужен «большой зритель». Эта тенденция очень опасная, это революция. На повестке дня 3D телевидение, а также совершенно новые способы воздействия на психику и иные человеческие типы восприятия.
Предприниматель Олег Барский поведал историю о просмотре «Крёстного отца» в формате новейшей неизвестной широкой аудитории технологии: «К нам подключили особые провода, мы надели очки, смотрим на огромный экран. Через 20 минут начали дёргать друг друга, понимая, что если мы не уйдём сейчас, то останемся у экрана до конца своих дней. Известный фильм, много раз видели. В начале фильма в иссиня-чёрном экране сидит Марлон Брандо и невозможно от этого зрелища оторваться биологически, физически! Это уже технологии следующего поколения!»
Конец Цикла
Председатель Московского Евразийского Клуба Павел Зарифуллин заметил, что фраза «Ломки после Аватара тяжёлые» может разойтись на цитаты.
Зарифуллин рассказал, что авторы и инженеры технологий, используемых в «Аватаре», пытались воспроизвести целостное сознание первобытного общества. Презентовать идею непрерывной жизни, идею родства между видимым и невидимым, между живым и мёртвым, между осколком предмета и целостным предметом.
Данный принцип мышления согласно французскому антропологу Люсьену Леви-Брюлю основан на законе партиципации (сопричастности), этот закон обнаруживает полное безразличие к противоречиям, коих не терпит разум современного человека. Согласно этому про-логическому мировоззрению одно и то же существо может прибывать в двух или нескольких местах одновременно. Данный принцип мышления и сознания по сию пору характерен для так называемых «примитивных народов» Центральной Африки, Южной Америки, Австралии, нашей Сибири. Для современного человека возвращение к закону партиципации мышления зачастую возможно только с помощью сильных наркотических средств.
Создателям «Автара» для правильного погружения в про-логистическое целостное сознание «здорового человечества» понадобились те же банальные наркотические средства (на этот раз в форме цифровых технологий). Круг замкнулся. Западная цивилизация укусила себя за хвост.
Они вернулись к тому – от чего бежали. С помощью новейших технологий.
Русское кино, как соборный творческий процесс
Поэт и традиционалист Али Мухиэддин тоже озабочен проблемой Целого. Спор о цифровых наркотиках и кризисе русского синема Али увидел, как “поэт, созерцающий объективную реальность”. Поэт заметил, что возрождение русского кинематографа, также как и Русской Цивилизации связано с реализацией Целостного (по сути пра-логистического) мышления: “Чтобы проявилось творчество – надо, чтобы творил весь Народ, как это было в золотые времена русской культуры. Чтобы акторами и участниками кинопроцесса были все, соборно просто все, а не только продюсеры или “парни с раёнов”. Тогда мы и увидим настоящее Русское Кино.