Николай Ядринцев: патриот русской провинции

Каждому из нас со школьных лет известно, что Сибирь несколько столетий была не только объектом вольной колонизации, но и местом принудительной ссылки. Кто только не перебывал здесь: протопоп Аввакум, декабристы, каторжники-уголовники, проштрафившиеся царские чиновники и офицеры, русские народники, польские повстанцы, раскулаченные и репрессированные советской эпохи. Дальше Сибири не сошлют? Оказывается, были и те, кого, напротив, высылали из Сибири.

В столицу за знаниями

Догадывались в далеком октябре 1842 года ли сибирский купец Михаил Ядринцев и его жена Феврония, бывшая крепостная крестьянка, выкупленная из неволи, что родившемуся у них младенцу суждено великое, но и трагическое будущее? Наверняка, как и все родители, они мечтали о блестящем будущем для сына. Пойдет ли он по стопам отца и станет преуспевающим купцом? Или выбьется в государевы люди, чиновники? А может, изберет славную, но смертельно опасную стезю военного?…

С первых лет жизни мальчик Коля начал «путешествовать» с родными по Сибири. Омск, Тобольск, Тюмень, Томск… Отец-купец долго не задерживался на одном месте, ведя дела на обширных просторах Сибири.

Детские игры и забавы, учение в пансионе, а затем местной гимназии, любимые книги – «Робинзон Крузо» и «Записки Охотника», друзья-ровесники и знакомые отца, среди которых были и представители местной интеллигенции, и ссыльные декабристы. Отец внезапно умрет осенью 1858 года. Забота о Коле всецело ложится на плечи матери. В 1860 года она сопровождает сына в столицу империи – Николай стремится поступить в Санкт-Петербургский университет. На обширных просторах азиатской России в то время не было ни одного высшего учебного заведения, и молодой сибиряк должен пересечь полстраны, чтобы приобщиться к наукам.

Тем же сибирским трактом отправится в град Петров и Григорий Потанин, который станет его близким другом. Помор Михайло Ломоносов шел в Москву с рыбным обозом, сибиряк Григорий Потанин присоединился к каравану, везшему золото из глубины сибирских руд. Впоследствии Николай и Григорий многие годы будут добиваться открытия в Сибири собственного университета, преодолевая бюрократические препоны – и их мечта сбудется.

А пока Николай Ядринцев устраивается для жизни и учебы в имперской столице. И тут – новый удар: заболевает и умирает мать. Не успевает юноша оправиться от потрясения, как его подстерегает еще одно несчастье. В наследство от матери ему остается восемь тысяч рублей – сумма огромная не только для студента. Если бы Николай был осмотрителен… Случайный знакомый, гвардейский офицер, одалживает у него эти деньги с намерением будто бы открыть сибирскую частную типографию… и исчезает в неизвестном направлении. Так для вольнослушателя Ядринцева начинается период нужды и лишений. Но земляки-сибиряки помогают друг другу, чем могут. Среди них – молодой сибирский казак Григорий Потанин, начинающий публицист Серафим Шашков и другие. Жаркие споры о будущем России и Сибири, начавшейся крестьянской реформе, творческие вечера, первые литературные опыты, участие в студенческих волнениях…

Патриоты или сепаратисты?

Проучившись три года в стенах столичной альма-матер, Николай неожиданно возвращается в Сибирь. Ученье ученьем, но, подобно многим интеллигентам той эпохи, студент-сибиряк видит свое предназначение, прежде всего, в том, чтобы познавать и изучать народную жизнь не по книгам. И – просвещать провинциальную публику. Вместе с Григорием Потаниным, который, наряду с просветительской деятельностью, занимается в Сибири этнографическими и географическими исследованиями, Николай Ядринцев стремится пробудить общественные силы в Сибири. Они выступают с лекциями, где пропагандируют идею открытия в Сибири университета – центра интеллектуальной жизни громадного края, школы, воспитывающей сибирский патриотизм. Вокруг вчерашних студентов постепенно образуется кружок, вырабатывается идеологическая платформа, которая получит название «сибирского областничества». Кредо областников был сибирский патриотизм, нежелание видеть родную землю задворками империи, прозябающей колонией, медвежьим углом, местом уголовной ссылки. Они мечтали о справедливом перераспределении финансов между метрополией и окраиной, развитии промышленности, торговли, путей сообщения, улучшении жизни инородцев, культурном преобразовании края.

Активная общественная деятельность областников прерывает неожиданная серия арестов осенью 1865 года. Власть, встревоженная ростом революционного движения, ищет врагов и заговоры. И порой находит их в самых неожиданных местах. В вину участникам областнического движения ставится стремление…отделить Сибирь от России и создать в ней республику по образу и подобию США. А поводом к репрессиям служит листовка-воззвание, распространявшаяся среди воспитанников кадетского училища, написанная в духе юношеского радикализма. Жандармы из мухи раздувают слона: более 40 человек арестовано по делу о «сибирском сепаратизме», среди тех, кто вызывает наибольший интерес следствия – Ядринцев и Потанин. К делу привлекают не только участников кружка областников, но и их случайных знакомых. В вину вменяется даже опубликованная в официальных (!) «Томских губернских ведомостях» статья о необходимости создания в Сибири университета. Обстановка благоприятствовала разжиганию сепаратистской угрозы: Польское восстание на западе империи, Гражданская война между Севером и Югом в США – ну как на этом фоне не отличиться, разоблачив «сепаратистский заговор» в Сибири? Досрочное повышение в чинах, благодарности от начальства, награды, поощрения за усердную службу… Когда мы справедливо возмущаемся массовой фабрикацией политических дел в сталинскую эпоху, не стоит забывать, что мастера репрессий из ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ имели предшественников в дореволюционной России. Примеры столь же громких и скороспелых дел «об экстремизме» можно найти и в современной судебной практике. Невыученные уроки истории периодически повторяются.

Следствие было нескорым, суд неправым. По злой иронии судьбы, следственная комиссия собиралась в том самом доме в Омске, где родился Николай Ядринцев. По приговору суда самый большой срок – пять лет заключения в Свеаборгской крепости с последующей ссылкой – получил Григорий Потанин, а его друг отправился по этапу в Архангельскую губернию. Местом водворения назначили уездный городок Шенкурск. Так впервые ссылали не в Сибирь, а, напротив, высылали из нее. «Кажется, единственный случай, когда Сибирь была признана чьим-то отечеством, и из него нужно было выдворить», — позже напишет Николай Ядринцев в воспоминаниях «К моей автобиографии».

Европейская Сибирь

Путь Ядринцева и нескольких его собратьев по несчастью лежал через губернский город Архангельск. Здесь Николай Михайлович задержался на некоторое время в Соломбальской больнице. Ему довелось близко познакомиться с архангельским губернатором Сергеем Гагариным, сыгравшим в его судьбе знаменательную роль. Ядринцев рисует его как джентльмена, гуманного администратора, проявлявшего отеческую заботу о политических ссыльных, пострадавших «за увлечение». Он привлекает Николая Михайловича к работе над запиской о состоянии русской тюрьмы ввиду предстоящей реформы российской пенитенциарной системы. У жителей губернии царский наместник также снискал глубокое уважение: достаточно сказать, что его именем нарекли сквер в Архангельске (ныне – Петровский парк), он удостоился звания Почетного гражданина города.

Потанин и Ядринцев — отцы-основатели областничества

«Север напомнил мне Сибирь по народу и нравам», — так охарактеризовал Ядринцев Поморский край. И это не случайно: и здесь, и в Сибири жили свободные крестьяне, не знавшие крепостного права, поморы сыграли огромную роль в освоении Сибири, особенно в XVI-XVIII вв., немало общего было и есть в говорах, материальной и духовной культуре сибиряков и поморов. Несколько лет, проведенных в Шенкурске, помогли ему глубже узнать народную жизнь. Здесь, в уездном городке, гордом своей древностью («на десять лет старше Москвы», как любят подчеркивать старожилы) Ядринцев становится душой колонии ссыльных: дружеские беседы, дискуссии на злободневные темы, постановка любительских спектаклей.

Вместе с ним отбывает срок и Серафим Шашков. Но если последний все больше впадает в пессимизм, разочаровывается в идеалах юности, то Николай Ядринцев, напротив, стремится использовать годы, отмеренные ему судом для наказания, как для самообразования, так и для активной публицистической деятельности. Его статьи, посвященные истории европейских колоний, теории и практике федерализма, очерки о российской ссылке публикуются в петербургском журнале «Дело», «Камско-Волжской газете». Наконец, незадолго до окончания срока наказания, в Санкт-Петербурге выходит в свет его капитальный труд «Русская община в тюрьме и ссылке» — сочинение, стоящее в отечественной литературе в одном ряду с «Записками из Мертвого дома» Федора Достоевского, «Сибирью и каторгой» Сергея Максимова, «Архипелагом ГУЛАГ» Александра Солженицына. В ссылке Николай Михайлович ведет переписку с Григорием Потаниным, отбывавшим остаток срока в Никольске Вологодской губернии. Наверное, я не ошибусь, утверждая: именно здесь, на берегах Ваги окончательно сложилось мировоззрение Ядринцева как русского федералиста и регионалиста (областника). Увы, в сегодняшнем Шенкурске ничто не свидетельствует о пребывании здесь этого выдающегося человека. А ведь город, лежащий в стороне от столбовых дорог, мог бы только выиграть, сделав имя Ядринцева своим брендом. Вспомним Коношу, близ которой в советские годы вот так же отбывал ссылку Нобелевский лауреат Иосиф Бродский. Скажите по совести: если бы не великий поэт, «тунеядец», согласно статье советского УК, много людей в мире знали бы про железнодорожный поселок Коношу и деревню Норинскую? Также благодаря выдающемуся ученому, путешественнику, общественному деятелю писателю, «сепаратисту» по воле царского суда мир будет знать Шенкурск.

Супруга и сподвижница

По окончании ссылки, в Санкт-Петербурге Николай Ядринцев женится на корреспондентке «Камско-Волжской газеты» Аделаиде Барковой. Молодая журналистка покорила душу 32-летнего Николая Ядринцева.

Орхонские руны, найденные Ядринцевым

Ты хотела, чтоб таланты
Я свои не зарывал.
Показал тебе жар сердца,
Смелость духа показал.

Аделаида Федоровна выросла в семье золотопромышленника. «Уже в то время, когда Аделаида Федоровна была невестой Н.М. Ядринцева, – пишет в работе «Великий радетель Сибири» исследователь жизненного пути Николая Ядринцева Виталий Зеленский, – они ездили с ней в Нижний Новгород устраивать дела погибавшей «Камско-Волжской газеты» и задумывали новое издание провинциальных сборников. Так, в Казани вышел сборник «Первый шаг» со статьями и стихами Ядринцева. Женясь, он был бедняком-литератором, жившим случайным редакционным заработком, но подругу его не остановила будущая бедность, она разделяла только лучшие цели и стремления мужа приносить пользу обществу и родине».

Своей жене Николай Михайлович посвятил стихотворение «Карым»:

Ядринцев в экспедиционном костюме

Нам мечтались острова,
Где, свершив тяжелый путь,
В ярких листьях и цветах
Сладко будет отдохнуть.
Может, в гавани другой,
Ждет нас счастье и покой…
Отчего, однако, грудь
Так сжимается тоской?
…Руль в руках я крепко сжал,
В даль грядущего глядя,
И с мольбою тихий взор
Опустился на тебя.
Слышишь ли ты ветра свист,
Видишь ли, как вал снует?
Оботри же, милый друг,
Мне на лбу холодный пот.

Областник – сибирский народник

Жизненной стезей Николая Михайловича стали путешествия по малоисследованным уголкам Сибири. Куда бы не заносила его судьба путешественника – на горные кручи Алтая, к берегам Телецкого озера, в туркестанские степи – неизменно рядом была верная спутница Аделаида Федоровна, помогавшая ему в исследовательской работе. Кроме того. Аделаида Федоровна стяжала известность своей филантропической деятельностью – бескорыстной помощью учащимся сибирякам.

В Сибири Ядринцеву доводится сотрудничать одним из достойных представителей царской администрации – генерал-губернатором Николаем Казнаковым, которого он увлекает идеей создания с первого в Сибири университета. После долгих бюрократических мытарств, в 1888 году первый в Сибири вуз будет, наконец, открыт. Увы, в этом же году умирает и его горячо любимая супруга.

В своей незаконченной автобиографии Николай Михайлович воздал дань памяти супруге:

Черепахи — всё что осталось от Каракорума. Столица Монгольской была найдена экспедицией Ядринцева. Когда-то на черепахах глашатаи ханов объявляли царские указы…

«В 1874 году я женился на ней и нашел товарища, друга и сотрудника. 14 лет помогала мне покойная жена моя Аделаида Федоровна. Я не имел времени написать достойную оценку всего, что она внесла в мою жизнь и насколько содействовала моему возвращению к общественной деятельности. Но если бы я и написал, полагаю, что всего бы не сказал, так велико было ее благотворное влияние. Ее обширное образование, знание нескольких языков, ее характер, ее трудолюбие и усердие удвоили и утроили общие труды наши. Ее участие в деле покровительства и помощи учащимся сибирякам отмечено было в некрологе ее, и юное поколение увенчало венком ее могилу. Я узнал, что может внести женщина интеллигентная и умная в жизнь человека. Я оценил ее, тем более, что впоследствии узнал, как женщины разбивают человеческую жизнь и парализуют всякую деятельность…Она разделяла только мои лучшие цели и стремления приносить пользу обществу и родине».

Одна из ярких сторон жизни Ядринцева — плодотворная журналистская и издательская деятельность. Множество публикаций в различных изданиях, любимое детище – газета «Восточное обозрение», объединившая вокруг себя лучшие интеллектуальные силы сибиряков – как проживавших в Санкт-Петербурге, так и местных корреспондентов. Наконец, итог многолетних исследований – капитальный труд «Сибирь как колония», рассказывающий о неполноправном, угнетенном положении его родной земли в составе Российской империи. Еще одна значительная научная работа посвящена сибирским инородцам. Как пишет уже цитированный нами Виталий Зеленский: «Работая над книгой «Сибирь как колония», Ядринцев был уже внутренне готов к неприятию нового хозяина России — капиталиста, буржуя, потому говорил правду о грозящей народу опасности впасть в порабощение, может быть, худшее, чем помещичья кабала. Пример Северной Америки и Сибири доказывает, утверждал он, что одно богатство не может создать настоящее человеческое общество, его нужно цементировать учреждениями, которые бы воспитали в нем человечность…» По своим воззрениям Николай Ядринцев был близок к русским социалистам-народникам, но упрекал их за невнимание к интересам российской провинции, «якобинский» централизм.

В работе «Сибирское областничество: историко-социологический анализ» Андрей Зайнутдинов так характеризует областническую концепцию:

«Сибирские областники, создавая программу областничества, выработали комплекс социологических и социально-философских идей, близких к позитивистской социологии народничества и географического детерминизма второй половины XIX столетия. Программа сибирского областничества явилась версией народнического проекта модернизации российского общества…».

Ему вторит А.В.Ремнев («Западные истоки сибирского областничества»):

«Именно из общины органически вырос и сам принцип федерализма. При помощи общины, считал Ядринцев, можно решить целый комплекс проблем — от колониальных до социальных. Нужно поэтому не только сохранять общину от разрушающего индивидуализма, но важно придать ей новое направление в развитии. Она должна при благоприятных обстоятельствах предоставить возможность более удобного перехода к новым формам цивилизации(…).

Но отношение к общине у областников никогда не было самодовлеющем (в большей степени у Ядринцева, чем у Потанина, который был явно сильнее увлечен народническими доктринами). Общинный вопрос они всегда соединяли с областничеством. Для них этот синтез был своего рода фундаментом».

Каракорум и руны. У истоков Евразийства

Ядринцев совершил несколько экспедиций по Сибири и Монголии, одна из которых завершится величайшим археологическим открытием: он обнаружит развалины столицы монгольских ханов Каракорума, а также следы уйгурской столицы Балагасуна. Им же открыта древняя тюркская письменность – орхонские руны, многие знаки древнего алфавита удивительно напоминают скандинавские. Над загадкой происхождения тюркских рун ученые ломают головы до сих пор. И это – далеко не все, а лишь самое значительное из сделанного Николаем Ядринцевым за недолгую (1842-1894 гг.), но яркую и насыщенную событиями жизнь ученого, публициста и патриота-подвижника.

Николай Ядринцев, наряду с Григорием Потаниным, могут быть названы предтечами русского евразийства. Это доказывает, в частности, известнейший российский «областниковед» Михаил Шиловский. Конечно, в большей степени это относится к Григорию Николаевичу, считавшему Центральную Азию прародиной многих мифологических сюжетов. Велик вклад Николая Ядринцева в этнографическое изучение народов Сибири, Монголии, Туркестана, Северо-Западного Китая. Разумеется, предметом его научного интереса были и русские жители Сибири. Помимо азиатских экспедиций, Николая Ядринцев побывал в США и европейских государствах.

Дети Николая Ядринцева и Аделаиды Барковой пошли по родительским стопам: сын Лев впоследствии стал журналистом, корреспондентом «Правды», дочь Лидия – известным этнографом, ее работы, посвященные народам Сибири, печатались в дореволюционных и советских изданиях.

Николаю Ядринцеву и его соратникам посвящен роман современного сибирского писателя Ивана Кудинова «Окраина».

Заслуга Николая Ядринцева в том, что он, пожалуй, первым в российском обществе поднял голос в защиту российской провинции, которая в сознании многих отечественных интеллектуалов даже «прогрессивного направления», представала олицетворением косности, ретроградства и реакции. По мысли Николая Михайловича, «провинция есть народ, главная масса народа, которой принадлежит все». Его научные достижения – это не только археологические открытия и этнографические изыскания, но и разработка теории федерализма применительно к российской специфике. Его труды, посвященные экономическому состоянию Сибири и положению сибирских инородцев, вошли в анналы отечественной науки. Его полемическая статья «Иллюзия величия и ничтожество. Россию пятят назад» — пример гражданственной публицистики, и поныне не утративший злободневности.

Анатолий Беднов

…Впоследствии я убедился, как слабо проявлялась вообще областная идея и областное единение в Европейской России. Оно живо выражено было только на окраинах. В Великороссии же всегда господствовала идея централизации, и это наложило историческую, традиционную и наследственную печать на русскую интеллигенцию и на центральную столичную печать. Впоследствии эта привычка рассматривать народную жизнь с централистической точки зрения перешла и в либеральные, оппозиционные, народнические и революционные теории. Централисты-бюрократы сменяются централистами-культуртрегерами, централистами, идущими в народ, централистами-якобинцами и т. д. Интеллигенция давно приучалась смотреть на народ, область, провинцию свысока и мнит распоряжаться его судьбами, производить реформы, перевороты из какого-либо центра, заставляя народ подчиняться тем или другим направлениям. Физическая сила централистов может смениться какой-либо организацией, бюрократической или партийной, но не изменить своего характера и тенденции. Пример – Франция. Центральная, великорусская, московская Россия долго, вероятно, останется централистской, и областные течения ей останутся непонятны.

(Н.М.Ядринцев «К моей автобиографии»)

Сокращенный вариант опубликован в журнале «Регионы России».