Номадическая орбита и цивилизация

Выступление философа Александра Секацкого на лекториуме «Белая индия»

Ни какое социальное сверхединство не возможно, если связь с трансцендентным не обеспечена, как справедливо заметил Герман Садулаев. Другое дело, что она может быть обеспечена и вне формата государственности. Например, как протестантский способ связи на уровне «я – ты». Но, если мы говорим о теократии и об империи, то в этом случае, если верховные жрецы, первосвященники разучились разговаривать с богами, то они не нужны. Есть ещё один очень важный параметр, который я и хотел представить, говоря о номадической орбите цивилизаций.

Данный параметр очень близок к понятию скифов, идее скифства, внутреннего скифства, как известно, Россия называлась не только Святая Русь, но и Великая Скифь, это название дали ей греки тысячу лет назад.

Сам образ номадической орбиты можно представить так, что где-то поверх или вне устройства тела социума находятся быстрые номадические частицы, которые способны на этакую лучевую бомбардировку. Они способны проходить сквозь плотные слои социальности. Травмировать их, разрушать. Но парадоксальным образом, наличие этой номадической орбиты, где расположены либо отдельные номады, либо те или иные хищные племена, удивительным образом, в каком — то высшем, не совсем понятном нам смысле, чрезвычайно способствует самой длительности сохранения жизнеспособности тела социума. Как лучи некоей реанимации. Как если бы для обновления социальности требовался периодический автотравматизм. И он действительно нужен.

Великая Скифь

В этом смысле скифы оказываются столь важным началом. Действительно ли от них ведут происхождение те или иные народы, либо самозвано пытаются призвать скифов к себе в предки? По-видимому, идеальным образом и идеальным образцом номадизма, номадической орбиты выступает самая первоначальная Скифия, которая состояла из трёх племён — царских скифов, воинов-кочевников и земледельцев, и, тем не менее, представляла собой единое целое. Это было такое единое целое, которое вмещало в себя достаточно высокую квоту различий. Это единое целое существовало в состоянии непрерывной мобильности. И дело не только в уклонении от войска Дария, которое, безусловно, имело место быть. Дело вообще в самой идее конницы, которая, как известно, именно в Скифии впервые стала основной военной силой. Знаменитый скифский звериный стиль, это, по сути, животные в движении. Это звери, которые движутся. Динамизм и лёгкий поворот головы, важно было бы успеть посмотреть, оглянуться по сторонам — что там ещё происходит? Сквозное прохождение через все виды инерционности, предидущности, то, что мы связываем с номадическим началом и, безусловно, связываем с коммунистическим началом.

Вот почему скифский коммунизм и собственно номадическая орбита Скифии может рассматриваться нами (и я сейчас это кратенько это сделаю) в двух отношениях. Во-первых, как составная часть любого коммунизма, в самом широком смысле этого слова, и во-вторых, как неизбежное дополнение явной или скрытой компоненты великой империи, каковой в данном случае предстаёт Россия. Когда она имеет свою внутреннюю Скифию, чётко с ней связанную на уровне высшего гелиотического иллюзиона. С точки зрения общей, так называемой сберегающей экономики, экономики, которая работает по принципу положительного коллектора, по принципу, «деньги к деньгам», и, что любая масса товаров, благодаря вещей силе капитала, должна быть приумножена, сберегающая экономика, она задаёт вот такого рода потенциальный, даже экспотенциальный рост, который имеет особенность не только в приумножении благосостояния, но и в том, что чистые, не связанные силы развития постепенно застревают. Они погружаются в инерцию, они становятся предсказуемыми, нервность обрушивается.

потлач

Другое дело, противоположное начало сберегающей экономики — гораздо более архаический потлач. Скифия выступает в роли великого идеала потлача. То есть потлач, как универсальное раздаривание, предполагает не просто внешнее функционирование дара, но повод создавать новые вещи. И состоит он ровно в том, что прежняя вещь исчезнет. Она будет уничтожена, подарена, принесена в жертву. И только тогда, когда мы избавимся от некоторой суммы вещей, мы сможем запустить сквозной зов пустоты для производства новых вещей. Точно также с любой другой формой обновления.

Существует теория, высказываемая Михаилом Петровым – его культурологическая теория освобождения геном. Архаический социум, где пока нет свободных геном, не может производить инициацию новых членов, не может делать их взрослыми. И только тогда, когда освобождаются некоторые имена, например, после военной кампании, похода или некоторой другой формы внутренней мобильности, происходит массовая инициация на площадке освободившихся имён. Так называемое программирование имени, в этот период обновляется само сквозное именование. В данном случае, перед нами это великое начало потлача означает, что мы и в самом деле производили нехватку. Произведённая нехватка создает зов пустоты, который требует создавать новые вещи, порождать новые формы жизни, порождать саму эту тягу к внутренней мобилизации. Соответственно, это такое удивительное обновляющее начало, которое во многих ипостасях реализует себя как в идее коммунизма, так и в уникальной идее имперского строительства. А противоположностью тому и другому является вот эти нарастающие силы инерции, эта настоящая мерзость запустения, самоорганизация офисного планктона, то с чем мы имеем дело, как с убывающей, лишенной духа формой. Соответственно, в коммунистическом смысле скифское начало предстаёт именно как удивительное раздаривание, обмен веществами жизни, как говорит Андрей Платонов. И обобществление.

Например, мы все прекрасно помним золото скифов, которое в качестве идеи означает, что некоторую избыточную часть сокровищ, то чем мы обросли, то, что пора отряхнуть с наших ног, отправить в курганы. Для того чтобы возникло стремление, или необходимость или хотя бы даже возможность обрести новые сокровища. То есть, либо это золото капитализируется, запуская коллектор сберегающей экономики, либо оно периодически аннигилируется в огнях жертвенников или в курганах. В последнем случае мы обновляем экзистенцию, обновляем собственную чистую жизнь, которая может быть заполнена чем угодно. Вот это скифское коммунистическое начало именно в таком виде и предстаёт во всей истории.

Потому, дело не в том, чтобы все уничтожить, а в том, что в самом этом процессе совместного похода мы включаем способность уникального освоения и присвоения. Например, для того чтобы присвоить себе великую степь, её просторы, необходимо наличие товарищей, которые на лошадях в поисках добычи, последнего моря или ещё какой-нибудь цели, ею овладеют в чистой совместности. Поход приводит к усталости, а после отдыха начинается новый поход. И мы иначе не можем овладеть этой степью, кроме как в том случае, если мы движемся по ней, любуемся её просторами и таким образом мы её присваиваем, и в ней живём. Точно так же, как наша коммунистическая чувственность, которая является первичной, предзаданной. Мы никак не можем ею овладеть, если мы уже не обладаем определённой классовой солидарностью, определенной скифской прививкой, в соответствии с которой, любая форма соучастия в совместном труде, деле или походе конвертируется в хаотическое начало.

История-Белоруссии-казаки

Поэтому, естественно, отпадение от такой коллективной чувственности — это и есть первичная приватизация, растаскивание по своим частным ячейкам немножечко любви, немножечко собственности, немножечко денег, немножечко золота, и, в результате получается тотальное обнищание. Потому что посредством этих мелких приватизированных ячеек невозможно владеть тем, чем можно владеть посредством общей чувственности, приобщению вот к этому дисцедентальному, жертвенному началу, которое предстаёт перед нами как начало скифское, обновляющее начало великого потлача, и оно постоянно присутствует.

И, конечно же, оно было ближе всего русскому коммунизму, как раз в силу того, что Скифия, как мифологическая прародина Российской державы, так и собственно постоянно воспроизводимая её антиматерия, скажем так, удивительным образом совмещается с материей. Хотя нет в этом ничего до конца понятного, тем не менее подобно тому, как внутри самой исторической Скифии удивительным образом сочетались вот эти противоположные начала, точно так же мы видим, что историческое известное нам время существования России непрерывно было организовано подобным же образом. В прошлый раз Герман Садулаев удачно вспомнил удивительный симбиоз славян с половцами, который послужил основанием конфликта, потому что армия врагов напала на половцев, то есть на наших же кочевников, на наших всё тех же скифов. И нельзя было их не защитить, потому что они тоже защитили бы, случись что с земледельцами, с бортниками, с поселянами. Хотя формально единых границ не было, но единое целое, безусловно, существовало. И вот это замыкание, последующее включение орды в единое целое, на котором настаивал Л.Н. Гумилев, породило вот это незримое единство с одной стороны кочевья, номодизма, постоянно воспроизводимого, а с другой стороны земледельчества, собирания, устройства и, конечно же, храмов, которые в этом случае связь с трансцендентным и обеспечивали.

И раз за разом, век за веком точно так же наблюдаем, что в период, когда империя была благополучна, она строилась по этому удивительному скифскому образцу. Если это не половцы, то возможно, скифы могут потребоваться в любой момент.

И мы помним, что в какой-то момент такую роль выполняли, например, опричники. Их роль состояла в том, чтобы аннигилировать и аннулировать всю нарастающую мерзость запустения. Они выделись из системы, как своего рода новые стволовые клетки. Задача стволовых клеток преодолеть все гиперспециализации. Стволовые клетки, которые несут в себе все зачатки нового бытия. Это тот, кто может стать всем и, он особенно важен именно тогда, когда устойчивая социальность, осёдлая социальность уже начинает погружаться в мерзость запустения. Когда передаются по наследству чины, умения, дипломы, точки старта и т.д.

oprychnyna

Периодически необходима бомбардировка номатическими частицами, для того, чтобы всё это вернуть в состояние стволовых клеток социума и запустить возможность начинать сначала, т.е. как бы запустить второй раунд, смешав все карты и одновременно повысив внутреннюю детальность социума. Других способов сделать это практически не существует. Иначе неизбежно наступит тотальный упадок и перегрузка мерзости запустения приведёт к тому, что все последующие социальности разделят судьбу шумеров. Но именно возможность во время найти себе подходящих скифов, найти себе это обновляющее, возвращающее в первозданный бульон начало, что выполняет удивительно важную функцию. Да это были опричники, да это было казачество, причём казачество и донское, и терское, и запорожское и землепроходцы.

Удивительны были отношения этих людей с центральной властью, с белым царём, вообще с державой. Эти отношения были самые разные. Тут были бунты и войны. Время от времени само казачество могло выполнять охранительные функции. Но смысл его был в том, чтобы материя должна иметь антиматерию. Смысл был именно в том, что как бы не обустраивались храмы, собственные участки, должна существовать некая поляна, некое дикое поле, внутренняя опричнина или конница Будённого для того, чтобы само это единое целое не засохло, не увяло, не превратилось в искусственный, отмирающий организм. Как писал Гегель в «Философии духа», что роль гражданской войны состоит отчасти в том, чтобы показать уставшему целому имя своего господина, а именно смерть. Но как раз это — номадическая работа. Это постоянная готовность к очень сложному, но необходимому сотрудничеству с внутренней антисистемой и составляет уникальную особенность России, как империи. Особенность, которой не обладали ни Рим, ни Византия, не говоря уже о Европе, где скифы, в этом смысле, всегда были врагами. Они всегда были формой нашествия извне, от которой, во что бы то ни стало, надо защититься.

И сама эта идея непременного преобразования номадических элементов, т.е. любой номадический этнос, особенно с момента торжества правового государства, проникающий в это государство, должен быть лишён своей инородности, распакован по индивидуальным гражданским ячейкам и как бы скомпонован в единое целое, т.е. превращён в жмых. Если взять опыт США. Второе, третье поколение – после чего потребуются новые порции поступающего человеческого материала, из которого ещё не отжаты все различия. Но Скифь была не такова. Она именно могла удивительным образом совмещать эту внутреннюю скифию, казачество, опричнину. Даже в каком-то смысле, мы с вами понимаем, что ведь не только конница Будённого, но и даже сталинские соколы авиации выполняли эту странную функцию, но зато близкую к понятию орбитальной группировки. В самом деле, аэроклуб в 30-е, 40-е, 50-е годы был в каждом райцентре, не говоря уже про областные центры, а иногда даже в посёлках. Количество аэроклубов, тех, кто пользуясь легкомоторной авиацией, могли покорять небо всё ещё превосходило количество современных фитнес-центров.

Это о многом говорит, говорит о том, что нет ничего важнее и нет ничего необходимее того, чтобы обновляющая система, чтобы вольное казачество существовало внутри страны, сколь бы сложными не были его отношения с белым царём. Как бы мы не называли этого белого царя, как мы называем его сегодня, как его называли тысячу лет назад, суть не меняется. Он просто представляет из себя некое безусловное единство, которое в этом смысле должно обеспечить не только обустройство и нарастание законопослушности и законопорядка, но именно своё собственное номадическое начало, свою собственную номадическую политсистему.

Как раз одной из причин Октябрьской революции, на мой взгляд, а может быть и важной причиной было то, что слишком всё устоялось, что тотальность и торжество гиперспециализации напрочь вытеснили обновляющий элемент, и он потребовался. Т.е. потребовалось переписать всё с чистого листа, вернуть кухаркиных детей к управлению государством. Перетрясти всё для того, чтобы этот заряд обновления всё-таки сработал, и он сработал по-своему. Стволовые клетки социума были актуализованы, обеспечив возможность новой жизни. Аналогично этому геронтократический, упаднический социализм Брежневских времён тоже погубил советскую версию империи в значительной мере тем, что были перекрыты все социальные лифты, что напрочь была отсечена сама возможность появления внутренней скифии, внутреннего казачества. Как выразился один дальновидный знаток вопроса Владимир Бондаренко, он высказал довольно странную мысль, но, по сути я с ней согласен. Мысль эта звучит так: фактически крах советской империи произошёл в конце 60-х и связан он был с тем, что не поступили так, как в Китае. В Китае, как известно, была запущена культурная революция и хунвейбинам (мы понимаем кто это такие), им был дан сигнал – «Огонь по штабам!» Т.е., собственно говоря, эти номадические элементы обусловили, сыграли роль жесткого номадического излучения, которое позволило социуму некоторым образом обрести дополнительную жизнеспособность.

хунвейбины

В России не было такого сигнала. Т.е. всё пассионарно молодое комсомольское начало вместо этого вынуждено было искать другие формы идентификации. Появляются пресловутые стиляги и т. д. Перекрытие социальных лифтов и быстрые коротации, отсутствие возможности создать свою собственную скифию, безусловно и послужило важнейшей причиной чахлости и умирания любого социума. Переизбыток, отравление отходами своей жизнедеятельности, так называемая вода скоплений, которая производит интоксикацию. Её нужно периодически выводить из состава социума, обновлять в течение жизни. И как раз скифское единство и представляет собой эту форму на уровне государственной имперской социальной интуиции происходящего обновления. Ибо время от времени требуется очень тонкий, на уровне телепатического иллюзиона, переход от обустройства, налаживания какого-то благосостояния, к некоей смывающей волне, которая сохраняя нечто важное, при этом всё таки открывает возможности бытия заново. Даёт новую россыпь шансов каждому поколению и каждому персонажу, который в эту жизнь вступает. Тем самым дисцентиальный проект человечества запускается и обновляется. Поэтому, конечно, часть этого требует некоего вывода о сегодняшнем дне.

С одной стороны понятно и 1000-летний опыт существования Российской империи показывает, что нечто подобное казачеству необходимо. Но учитывая колоссальную депопуляцию, вроде его и негде взять. Приглядываясь к происходящим процессам, мы можем сделать даже своеобразное предсказание, касаемо того же дикого поля. Когда мы сейчас смотрим на украинские события их можно трактовать по-разному, но в каком то смысле мы понимаем, что это дикое поле. Там безусловно произошёл пассионарный толчок в строгом Гумилёвском смысле. Мы точно не знаем, какова судьба этого дикого поля ни территориально, ни цивилизационно, но одно понятно, что это, безусловно, великолепный кандидат на новых казаков-разбойников. Возможно, это новая внутренняя Скифия, которая станет антиматерией или неким аннигилирующим, возобновляющим началом в составе нового единого целого.

казаки

Понятно, что это вовсе не предполагает мягких отношений. Так, а бунт Степана Разина, Емельяна Пугачёва? Это что были мягкие отношения?! Отношения с белым царём всегда были страшно жесткими. Но, так или иначе, они были. Нет ничего труднее, но нет и ничего важнее, чем осуществить попытку такого уникального единения. Обрести вновь собственное дикое поле, собственную антиматерию и удержать её в составе единого целого. И, понятно, что главный фактор невозможности на политическом уровне это просто то, что пока американские интересы важнее собственных украинских. Но такое не может быть вечным. Как только собственные интересы возобладают, мы понимаем, что этот ход может быть вполне реальным.

Такое не раз уже было в истории России. И как бы это не представлялось противоречивым (возможно я ошибаюсь), но не исключено, что можно доставить в виде некоего предсказания: вот если так случится в течение нескольких ближайших лет, т.е. если подобного рода странное, не знаю в какой форме, это единение произойдёт, то наша великая скифская теория подтвердится, и это, безусловно, будет означать невероятную степень повышения питательности вот той самой жизненной силы, которая напрямую связана с этими попытками соединения несоединимого, напрямую связана с попытками удержать и дикое поле и великую степь и золотые купола храмов в качестве некой единой державы, в качестве своеобразного произведения духа, которое в этом смысле само по себе обеспечивает связь с трансцендентным. И одного обобщающего взгляда на неё достаточно, чтобы понять, что здесь с Богами разговаривать ещё не разучились.

Александр Секацкий

Белая индия

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>