Олег-и-Ольга

Назовите только имена «Олег», «Ольга» — и миф, как невод, властно потащит вас, как малую рыбу, в жестокие объятия неназываемого рыбака. Олег создал Киевскую Русь Ex Nihilo — будто Бог Ветхого Завета. Как Варуна вытянул страну из чёрной дыры небес. А Ольга в народном сознании несла в себе архетип Митры.

Кей Шах Хосров

Появление царской власти для общества — это всегда травма и шок. Священная власть внушает ужас и бесконечное восхищение. Цари, пришедшие из Ниоткуда. Они ещё и раздваиваются. Множатся.

Лингвистика («царица всех наук» согласно Теодору Шумовскому) помогает нам лучше понять историю, мифологию и этнографию.

Шумовский соотнёс и дешифровал момент основания города Киева со временем правления иранского шахиншаха Хосрова . В честь него построили и назвали будущую столицу Украины. Персидские купцы и иранский экспедиционный корпус, бившийся в Степи с тюрками-хазарами.

«Кей Шах Хосров». Дальше народное сознание расчленило оккупационную инославную надпись на легендарных братьев-первооснователей: на Кия, Щека и Хорива. И дорисовала княжну Лебедь. Ведь без женщин мы, куда?

Так был построен Киев. И так пришёл Рюрик.

С братьями Синеусом и Трувором.

«Синеус» представляет собой искажённое «свой род» (шведское — sine hus), а «Трувор» — «верная дружина» (шведское — thru varing). Рюрик был настолько инороден для Новгородской Земли, что образ его распался на три части, словно у балтийского князя отросли ещё головы. Как у Змея-Горыныча. В создателях государственного порядка народы-языцы угадывают абсолютное зло, предвидят насилие и уничтожение прежнего тысячелетнего домостроя. Ведь все государства строятся на принуждении. Сначала Зло ненавидят, потом эвфемизируют (перетолковывают на «правильный» понятный лад) — начинают искать в пришлом Драконе, в проснувшемся Вулкане привлекательные черты. А после обожествляют.

 

Ольгова пандемия

Совершенно уникальная мифо-историческая ситуация возникла при создании Киевского каганата. Пандемия, эпидемия «олегов» накрыла Равнину. Творец Киевского каганата Олег Вещий по праву является основателем Руси в нынешнем историко-географическом значении этого слова. Рюрик считался региональным новгородским князем, «полевым командиром» из Рюрикова городища. А вот Олег захватил для сына Рюрика Игоря (или для себя самого) Смоленск, Киев, Чернигов, Волынь, Крым и много чего ещё. И утвердил столицу нового государства в Киеве. По-сему жизнь на Равнине вполне могла бы делиться на «до» и «после» Олега. Это прекрасно поняли жители Равнины — многочисленные славянские, финские, тюркские и балтские племена. Именно его фигура окружена самым большим количеством легенд, ведь Олег — это наш Ромул. Основатель, если не Рима, но Киевского каганата.

Его имя пытались отождествить со скандинавским «Хельга», что в переводе означает Святой. Из имени Олега родился и герой русских сказок Вольга. «Волга», «Волхов» и «волхв» — это уже с финских диалектов — «Белый», «Белая». Что вполне тождественно «Святому» и «Вещему». Ведь Рюрик «с родственниками и дружиною» и со своим «мажордомом» Олегом мог бы быть и финским князем (такая точка зрения высказана Татищевым на основании Иоакимовской летописи и господствовала во времена Екатерины Великой).

Кем бы по национальности ни являлся Хельга-Вольга — он навсегда остался в памяти народной Иным, Странным, инопланетным. Везучим и притягательным оккупантом. Святым Злом.

 

Боги

Французский историк религии Жорж Дюмезиль интересно писал, что арийские боги при создании Рима отобразились в его первых царях. В первую очередь структурно. Ромул воплощение образа Варуны — жестокого громовержца, хитроумного интригана и паука сетей, петлей и капканов для своих врагов. Нума Помпиллий — словно Митра, даровал Риму справедливый солярный закон, детоизобилие и миропорядок. Тулл Гостилий прославился в войнах, как и непобедимый бог-воин-Индра.

При проявлении Киевской Руси одни князья запомнились лишь по летописным сводам. Зато другие воплотили в себе архетип, миф и, как мы увидим далее, иерархию арийских богов. Например, про Рюрика известно, что «он пришёл». А больше — практически ничего. Про Игоря, что он был сын Рюрика, убитый древлянами и соправитель Олега (практически до своей смерти). Про Ярополка, что он сын Святослава, убитый Владимиром.

Но назовите только имена «Олег», «Ольга», «Святослав», «Владимир» — и миф властно потащит вас, как невод малую рыбу в жестокие объятия неназываемого рыбака.

Олег создал Киевскую Русь Ex Nihilo «из ничего», будто Бог Ветхого Завета. Как Варуна вытянул страну из чёрной дыры небес. А равноапостольная княгиня Ольга организовала в стране справедливый порядок, систему налогообложения «по беле с дыма», институт тиунов, транспортные коридоры для торговли и передвижения войск. И, о, да, Святая Ольга (заметим по-ходу, что имя-титул её такие же как и у Вещего Олега) привнесла на Русь православное христианство. Т.е. с мифо-структуралистской точки зрения (по Дюмезилю) Ольга в народном сознании несла в себе архетип Митры.

И даже жестокая казнь древлян по своей неумолимости, дотошности, тщательности и нарочитой кровавости скорее напоминает митраистское жертвоприношение Сомы (у индусов) или священного Быка (у поздних римлян). На розовых костях и чёрной шкуре коего устанавливается миропорядок Правителя-Солнце. А на похоронах самой Ольги — тело княгини «сияло, яко Солнце».

Празднуют «День Святой Ольги» 3 января, что соответствует Зимнему Солнцестоянию и Ялде (зороастрийскому Дню Рождения Митры). В Ялду свежие фрукты накрываются посреди зимы. На зимний солнцеворот родилось и солнце христианского мира.

 

Ночь и День

Олег, как ночь Одина и Варуны и именно из ночного небытия государь достал в историю Русское великое княжество. Олег — быстрый натиск, лихой захват, колдовство и атаманская власть над варяжской дружиной, над «мужским союзом» царя-колдуна, правителя-шамана. Тайный разговор с мёртвыми конями, путешествия за далёкие моря, смена масок и путаница священных предметов. На ладьи ставятся колёса, щиты вешаются на ворота. Неизвестно, где умер, куда пропал (и вообще откуда взялся) волшебник-конунг. Сколько он прожил, и когда, наконец, вернётся?

Сумерки Олега сменились днём Ольги. Той, что в отличии от Олега по мнению люда «от нашей земли», «своя», «от людей», родная, ответственная за процветание, рождение, принесшая стране христианство.

Владимира и Святослава — их бого-мифические роли мы рассмотрим отдельно.

В данном эссе — только про Олега и Ольгу! Они для нас, как два крыла Священного, хлопнувшего по Равнине чудо-перьями.

 

Отец и Дочь, Сестра и Брат

О родословной Ольги известно примерно столько же, сколько и об Олеге. Т.е. практически ничего определённого. Кроме того, что по впечатлению летописцев она «отсюда» и «своя». По одним сведениям княгиня «варяжского рода» из Пскова, по другим — из старинного болгарского (следовательно тюркского) аристократического колена Болгарской Плиски. Есть ещё одна легенда-мостик, «нитка Ариадны» для понимания магического лабиринта, в коем родилась наша Русь.

Якобы Ольга славянка Прекраса. А имя ей дал (своё имя), почти что «окрестил», «проинициировал» никто иной, как вещий Олег. Ольга — жена Игоря, сына Рюрика. Олег «мажордом» Рюрика и опекун Игоря. Но Олег и Ольга связаны странной структурной и почти что мистической связью. Помимо идеи «именования» Ольги Олегом, существует и летописная версия прямой родственной связи двух святых (одного в язычестве, другого в христианстве) князей.

Типографская летопись пишет, что Ольга — дочь Олега, а Олег Игорю был тестем. Вот она казалась бы разгадка «тайн киевского двора»: «Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга».

Но чешские историки подкидывают новые дрова в печи наших прозрений. Якобы последним правителем знаменитого Моравского княжества (подарившего славянам государственное самосознание и кириллицу) числился Олег Моравский (по уверениям польских и чешских историков «русский изгнанник») — брат княгини Ольги. И шурин Игоря?

И вряд ли речь здесь идёт об актуальном брате княгини. (Что его тоже князь Олег «про-именовал»-«про-звал», «погоняло навесил»?) Видимо — всё о нём же. Об Олеге Вещем. Это же так символично для героя из Священного Царства. Царя из Ниоткуда. Князя-пограничника эпох и миров. Быть основателем одного великого государства и завершателем дел другого.

Хронологически было бы правильно для Олега Моравского — закончить, «закрыть» одно Княжество и начать строить Новое-Небывалое. Но миф, он не живёт по-человеческой воле и логике. Он зеркален, как нескончаемые Ольги-Олеги, воссевшие в священном «ольговем веце» на славянские престолы. Светило Священного воссияло на Востоке Славянства и закатилось на его Западе.

 

Цареубийство

Между появлением брата-близнеца Ольги в Моравии и исчезновением Вещего «Хельги» стоит странная и мистическая утрата короля-шамана. Миф о смерти князя от змеи, выползшей из черепа коня бесконечно поэтичен. Он растёт гуслярскими корнями из змеиных и лошадиных скифских былин. А крона песни об Олеге — исландская сага об Орваре Одде и стихи Александра Пушкина. Будто бы аркан Варуны, сплетённый из гадюк, укусил своего собственного владыку.

Смерть царя несёт в себе мораль, т.е. отсылает нас уже к миру людей. Потому что Священное, оно не то чтобы аморально. Оно внеморально. Оно — иное.

Поэтому гибель князя от зверя — «коня своего» — это личина, маска закрывающая собою образ более глубинный и страшный — миф о цареубийстве или изгнании государя.

Философ Рене Жирар почти математически, оперируя структурными законами мифа, доказал, что сказка о Ромуле, пропавшем в грозу, скрывает за собой убиение первого рекса. Зигмунд Фрейд, прозревший под конец жизни глубины этнопсихологии, сделал психоанализ тайного успения евреями пророка Моисея. И всего последующего пути избранного народа, как искупления за грех казни ветхозаветного вождя и пророка.

Трагическое изгнание царя Эдипа и, связанные с ним неврозы и комплексы, описали те же Жирар и Фрейд в своих лучших книгах. Гибель или изгнание творца Руси, вот что стоит за подлинной песней «О вечном Олеге». А скифская змея из черепа — не более чем мещанский эвфемизм. Дескать не Священный ты, Вольга, ты наш — из плоти и крови, «такой как все». И тебя жалит смерть раздвоенным жалом…

Новгородская первая летопись помещает могилу конунга в Ладоге, но в то же время говорит, что он ушёл «за море». Как это было интересно? И умер и ушёл за море? То ли за Балтийское, то ли за Каспийское. Человек-фрактал.

 

Далай-Далай!

Автора, всю жизнь изучающего Сакральное, его географию и историософию, более всего интересует в нашей «волшебной теореме» именно повторяемость, раздвоение, близнечность варяжского князя. А также «близнечность» Олега и Ольги, как с точки зрения структурной мифологии, так и этимологии имён.

Они как Юпитер и Юнона, как Деус и Диана, как двуликий Янус. Хельга-Святой (Вещий) и Ольга Святая.

Не знаю, как с точки зрения истории, новой и старой хронологии, но с точки зрения мифологии Ольга-Олег — это одно и тоже! Это Святое поделенное пополам, расколотое по половому признаку. Святое перетолкованное людьми на гендеры и страты, на родственную таксономию: князь, княгиня, шурин, брат, отец, крёстный, мужчина, женщина. Чистое Священное презентующее себя Мирскому через Близнечность и Повторяемость.

Лучше всего понимание Священного даётся через молитвенное эхо, медленное перебирание чёток и старорусских лестовок. Так отцы-исихасты проговаривая имя Бога, пробуждали в сердце неисповедный свет и незримые энергии. Бесконечное звучание-воспроизведение тантрической мантры «Ом» творит с йогами чудеса.

Священная повторяемость хорошо сохранилась в народных песнях. Чаще всего они повествуют о любви, как наиболее близком и ясном каждому проявлению божественного.

«Люли-люли», «люли-люли» — вот мантра русского народа, ответ на все вопросы и ключ ото всех замков. «Люли-люли».

А цыгане цвякают, как цикады «цуки-цуки», «цуки-цуки». Девушка плачет… Мордатый «роман» сходит с ума и рвёт алую рубаху. Цуки-цуки!

Автор яростных и пряных даргинских хитов «Вкус любви» и «Только ты», неподражаемый Тайгиб Тайгибов разжигает чувственную страсть посредством аккордеона словами-близнецами: «Далай-Далай-Да-лай!». А песня переводится просто: «Я не могу без тебя!»

Далай-Далай!

Zig Zag Orchestra — это такой ответ приштинских косоваров на Кустурицу. Парижские кабаре это сразу пронюхали. Не путинофила, цыганолюба и сербохвала же всё время «пиарить» по линии балканской музыки? Нынче в Париже «албанский сезон». В репертуаре «Зиг-загов» есть удивительная песня-заклинание JORGJICA времён ещё югославской эстрады. JORGJICA «выносит» и сводит с ума именно повторяемостью-проговариваемостью. JORGJICA-JORGJICA.

Почти как «Далай-Далай!»

Что обозначает JORGJICA мне выяснить пока не удалось. Все знакомые — сербы, они, если и знают албанский — никогда в жизни в этом не признаются. Можно только догадываться по клипу Zig Zag Orchestra. Там — море сливовицы, танцы, соблазнительная официантка и беспредельные маковые поля. Рай, а не песня! Любовь — она ведь, как опьянение, как наркотик, как раздвоение с потерей ударений. JORGJICA-JORGJICA. В первом слове ударение на начальный слог, во втором на предпоследний.

Это ведь и специальный приём в стиле сублиминальной рекламы и 25 кадра. Рекламщики наличие «скрытого» кадра, как правило отрицают. Но интуиция и этнография приходят гражданам на помощь. Конечно «что-то такое» есть! Ещё «дедушка кино» Сергей Эйзенштейн вместе с лингвистом Марром и психологом Выготским планировали открыть творческую научную лабораторию по изучению способов и механизмов восприятия, древнего «пралогического сознания» и его влияния на кино и поведение масс. Их эксперименты в самом начале засекретили и заморозили.

 

На речке — на речке

Но у каждого талантливого режиссёра есть свой ключ и свой 25 кадр для зрителя. Как правило он связан с использованием священного арсенала магов и волшебников древности.

Георгий Данелия наиболее принятый русским сознанием и подсознанием грузинский режиссёр. Наш народ считает его, почти как княгиню Ольгу, «своим». Тактика «внедрения» (выражение из фильма Нолана «Начало») у Данелии одинаковая. Во всех его фильмах поётся «На речке, на речке на том бережочке мыла Марусенька белые ножки…». Эта песня открыла режиссёру дорогу в Страну Матерей. Шипящее «на речке — на речке», это такой пароль «сим-сим», сходу его понять нельзя, потому что по-грузински комбинация слов ничего не значит, да и по-русски, в принципе тоже. Ну «на речке», ну и что? Зато тюрки, прослушивая милую сказку, могут и присвистнуть. По-татарски она звучит, как «Нур эчке» — «внутренний свет».

И над Русью ветвится и множится

Вавилонского плата кайма…

Возгремит, воссияет, обожится

Материнская вещая тьма!

(Николай Клюев)

 

Вот тебе и на речке — на речке. Йордица-йордица. Выходит Данелия просто подыскал правильные священные рефрены-припевы к сердцу зрителя. На Руси в стране Маруси (Священной Матери и Богородицы) перекликаются на невидимом языке из сердца вещей тьмы. На наречии любви наши люди (в первую голову женщины) будто мусульманские суфии или соловьиные стаи вплетают лазурные волны в еловой смолы русла и кисельные берега.

На речке — на речке. Люли-люли.

 

Муж и Жена

А теперь вернёмся к Ольге-Олегу. В нашем исследовании нам не хватало лишь любовной линии между героями. Мы выяснили, что они могли быть отцом и дочерью, братом и сестрой, крестником и крёстной (в языческом смысле). И здесь уместны разные грани братской, отеческой и инициатической любви. Могли ли они быть любовниками или даже мужем и женой? Конечно могли. Структурное исследование не просто подталкивает к этой мысли, но и прямо указует на неё. Ну а народные песни-заговоры утверждают лишь одно:

Сакраментальная повторяемость Ольга-Олег, Ольга-Олег — это и есть знак и образ явления божественной любви. Это заклинание Священного, породившее Русь.

 

Царь и Птица

Ну и последнее. Чтобы мы слишком не радовались, не умилялись. (Ещё бы, американцы за 20 лет с лишком приучили нас к «хэппи эндам»). Запустим сцену из «жизни за царя». Только декорацией будет не Московская, а Киевская Русь. Когда Ольга мстила древлянам за убийство мужа Игоря, в ход пошли Огненные Птицы. Якобы она собрала дань от каждого дома синицами и голубями. Потом войны-кмети привязали к каждому пернатому по куску серной пакли и подожгли. Очумелые птицы полетели домой и сожгли древлянский град Искоростень. Надо полагать — это было чудовищное зрелище. Если оно действительно было…

Технически такой процесс экспорта пылающих птах представить сложно.

По всей видимости мы опять имеем дело с архетипами. Видимо город сожгли, но не столь экзотично. Стрелами или по итогам штурма. А огненные птицы — это покровители династии Рюриковичей. Рюрик-Рарог — рдяный сокол, кровавый дракон и огненный вихрь. Он будто чувашский и мордовский Куйгараш (огнедышащая змея-сова) привносит в дом сначала обилие и достаток, а после пожар и разорение. Эти птицы летят из Страны Скифских Грифонов, хранящих сокровища Царя Небесного. Они приносят на перьях золотой песок и алмазную стружку, они же развозят на себе эпидемии, моры и пожары.

В нашем структурном уравнении не хватало их — непременных аспектов мифа: Царь, Птица, Смерть. Король-Птицелов, Судьба-Палач, Дева-Птица.

Вижу череп с брагой хмельною,

Бычьи розовые хребты,

И валькирией надо мною,

Ольга, Ольга, кружишь ты.

(Николай Гумилёв)

 

Пернатый Отец

Царь — он по природе своей Лев. Когда Льва убирают ударами меча, тесака или стрелы, как правило на охоте, в засаде, исподтишка — в дело вступают крылатые. Они поливают дома убийц с небес кипящим птичьим молоком. Они будто стада куйгарашей, саранчи и василисков выводят посевы, морят и угоняют скот, заражают колодезную и речную воду бациллами чумы, холеры и тифа.

Никто и никогда не уходил от их справедливого возмездия. За каждый ножевой шрам на львиной коже — по сожжёному терему. У Священного собственные меры и резервуары Справедливости. Между царём и птицей колыхаются алхимические моря смерти.

Птицы изводят за царей, а цари за птиц. Чингисхан за убийство Послов (а послы символически — царские птицы и вестники) уничтожал города и страны со всеми жителями в придачу. Но происхождением слов цари и птицы срастаются в единый первообраз. Амбассадор (посол) и Государь (царь) происходят от одного староперсидского титула «Аспадар». Он обозначает «Всадник-Господин». И расчленяется на два скифских корня: «ас» и «падар» — отец асов, ариев, скифов, сарматов и русаков.

Т.е. «во время оно» Священное было единым и над Евразией царил (царила?) Государь-Птица.

Много после Священное раскололось на Вестников и Царей. А в мифе об Ольге князья и птицы вновь собрались за одно.

 

Резюме

Согласно Рене Жирару при вторжении Священного в Мирское происходит «жертвенный кризис». Мирской (основанный на выполнении строгих правил и обрядов) миропорядок рушится. Священное прорывается в мир и реорганизует, прожигает и раскалывает его. Топливом революции является, как правило — жертвоприношение царя и народа. «Ольгова революция» X века не была никаким исключением.

Ну, а после, из крупиц космической соли в серебряном пепле рождаются футуристические цветы ещё неопознанной жизни. Не было — не было на свете Руси, а вот теперь она есть. И ничего с этим не поделать. Есть — и всё! Родилась Русь — ребёнок Священного. Святой Ольги и Вещего Олега.

Цуки-Цуки!

Люли-Люли!

Олег-Ольга.

Эльга! Эльга! Звучало над полями…

JORGJICA-JORGJICA.

 

Павел Зарифуллин

Иллюстрации — Вячеслав Ларионов, алхимические гравюры и старые русские летописи

Правая.ру