Седентаризм в исследовании кочевников (на примере дебатов о кочевом государстве)
Прежде всего, надлежит знать, что в каждом поясе Земли существует отдельное [друг от друга] население, [одно] оседлое, [другое] кочевое.
Рашид ад-Дин Хамадани
Становление национальных историографий в постсоветской Центральной Азии неразрывно связано с колониальным прошлым, когда доминирование включало в себя не только властные отношения, но и сферу знаний. Для исследования кочевников было (и есть) характерно явление, описываемое здесь как седентаризм, когда многие вопросы теории, касающиеся кочевников, рассматривались (и рассматриваются) в уподоблении с развитием оседлых народов и с точки зрения науки, созданной оседлой (западной) цивилизацией
Современные исторические исследования не ограничиваются методами, методологией или теориями, они также касаются эпистемологических проблем, которые позволяют нам лучше понять природу нашего взгляда на собственное прошлое. Сегодня в странах, где титульное население ассоциирует себя с кочевым прошлым, в официальной историографии преобладает взгляд на собственное историческое наследие с точки зрения оседлой цивилизации. Теория государства, социально-политических отношений, которая была разработана в рамках оседлой цивилизации и на примере развития оседлых народов применяется для изучения, описания и объяснения исторических процессов в кочевой среде. В данной статье я постараюсь показать, каким образом это явление, которое я описываю как седентаризм, стало возможным. Если взять за основу тот факт, что существует определенное различие между оседлыми и кочевыми населениями, что казалось бы не вызывает сомнений, то каким образом это различие постепенно исчезло? На мой взгляд причиной этого стало культурное доминирование европейских народов, которые интеллектуально и политически колонизировали бывшие кочевые народы, элита которых приняла европейские модели развития как наиболее прогрессивные и стала искать такие же пути развития, через которые прошла Европа, чтобы доказать свою «совместимость» с «прогрессом», под которым подразумевается западная модель развития. Я постараюсь показать логику историй о кочевниках в Центральной Евразии в период постколониальности (как состояния общества после колониализм – postcoloniality), которые пишутся под влиянием канонических текстов колониального прошлого. Для удобства изложения своих тезисов я буду говорить об абстрактных делениях «Запад» (колониальные державы) и «Восток» (колонизированные территории Евразии) в случае изложения постколониального подхода в общем и «Русь» и «Степь» в рамках постколониального подхода по отношению к историографии России и части стран Центральной Азии, где историческая традиция берет свое начало от кочевого прошлого. Эти оппозиции являются частью любых культур, когда данные культуры, вдобавок ко всему прочему, создают себя в рамках взгляда на себя («своих») и других («чужих»), хотя следует отметить, что данный процесс далеко не однозначен.
«Другие» и «Свои». Создание бинарных оппозиционных структур – это путь нашего взгляда на других и на себя. Немецкий философ Гегель был один из первых, кто ввел понятие «других», как составляющий компонент самосознания и самоосмысления. “Другие” (или “Они”) или «конструктивные Другие» всегда противопоставляются “Своим” (“Мы”). В то же самое время, “другие” выступают как часть конструирования “себя”, («концепции самости», «психологии самости» и «философии самости») в противопоставлении “другим”. Лоренс Кахун описывает это таким образом: «То что представляется культурными элементами – человеческое бытие, слова, значения, идеи, философские системы, социальные организации – поддерживается в видимом согласии только через активный процесс исключения, оппозиции и иерархизации. Другие явления и элементы должны быть представлены как чуждые или “другие” через репрезентацию иерархического дуализма в котором собственные элементы находятся в привилегированном, преимущественном положении и чуждые элементы обесценены тем или иным образом» [1, 23].
Концепция “другие” используется в социальных науках для понимания процесса посредством которого человеческие общества и группы исключают «других», которых они хотят подчинить или принизить или которые не подходят их обществу. Конечно же, концепция непохожести «других» также является интегральной частью для осознания идентичностей, когда люди конструируют роли для себя по отношению к «другим», как форма изменчивого процесса действий и реакций не только по отношению к подчинению или исключению групп «других». Например, это могут быть конкурирующие отношения, сравнительные, подражательные и т.п. Любые культуры имеют свой взгляд на другие культуры, и этот взгляд может быть экзотическим и безвредным, но это не взгляд против них. Когда такой «взгляд против» взят в основу взгляда культуры доминирующей над другой как в военном, так и в экономическом плане, такой взгляд может привести к разрушительным результатам. В случае с колониализмом в Евразии со стороны “Запада” была создана оппозиция “Восток” – “Запад”, которые были разными в отношении друг к другу: отсталый Восток и прогрессивный Запад с твердыми моральными принципами. Эта оппозиция подтверждала и оправдывала «груз белого человека», когда колонизаторы приняли собственное восприятие «судьбы править» низшими людьми.
Ориентализм. В научной среде интеллектуальный раздел между “Западом” и “Востоком” (на примере Среднего Востока) четко обозначил Эдвард Саид в ставшей классикой постколониализма, книге «Ориентализм». Он говорит, что весь дискурс, особенно культурный дискурс, наследственно идеологический и поэтому, несмотря на предмет, исторический дискурс совершается в данной идеологической структуре. Ориентализм, особенно академические исследования (востоковедение), [Orientalism может переводиться как ориентализм (культура, нравы, обычаи жителей Востока) и как востоковедение – ориенталистика] и дискурс политический и литературный об арабах, исламе и Среднем Востоке, который впервые возник в Англии и Франции, а затем в США, в действительности создает (а не изучает или описывает) раздел между Востоком и Западом. Книга описывает культурное превосходство Запада над Востоком и это «западное превосходство» стало полезным при завоевании и колонизации Францией и Британией «восточных» стран, таких как Египет, Индия, Алжир и т.д. Дискурс окружающий эти страны соответствует духу (коду) этого превосходства и даже когда Запад пытается изучать Восток, они делают это в рамках данного закодированного дискурса. Поэтому исследование какого-либо места названного «Востоком» и каких-либо народов, известных как «арабы» не имеет успеха в изучении реального положения в этой области, так как эти «арабы» становятся «другими», не такими как Запад, исключаются из Истории Земли, что олицетворяет собой Запад. Другие страны или другие народы не рассматриваются как одинаковые в рамках дискурса ориентализма, но как бы то ни было, любое подобное исследование таких «других» наследственно становится изучением «других отсталых» культур.
Ориентализм для Э. Саида это «стиль мысли, основанный на онтологическом и эпистемологическом различии “Востока” и (в большинстве случаев) “Запада”. Ориентализм может быть описан как корпоративный институт, который имеет дело с Востоком – формулирует утверждения о нем, придает им авторитет, описывая его, путем его обучения, регулирования и управления: т.е. Ориентализм – это западный путь доминирования, управления на Востоке, его перестройки (реструктурирования). «Знание – власть» повторяет Э. Саид вслед за Мишелем Фуко. Ориентализм является авторитетной презентацией Востока как для Запада, так и для самого Востока. Восток не существует сам по себе, все его прошлое и настоящее «ориентализировано» ориентализмом (Orientalizing the Oriental). «Воображаемая география» (Imaginative Geography) лежит в основе противопоставления Востока и Запада. Восток является результатом рассечения надвое сложной картины человечества и поиска его сущности в разных ее половинах. По большей части Восток описывается в терминах отсутствия: отсутствие изменений, прогресса, свободы, разума и прочих признаков, которые автоматически приписываются Западу. Описанный таким образом Восток выводится за рамки Истории, которая становится синонимом Европы. Таким образом, ориентализм становится тесно связан с самоутверждением Европы как театра Истории [2].
Э. Саид предупреждает, что русский ориентализм требует дальнейшего изучения, а немецкий ориентализм он исключает из данного дискурса, так как он имеет «чистое» прошлое. Не каждый академический дискурс на Западе, может быть приписан к ориентализму в своих целях, но их большая часть все же принадлежит ориентализму. Он также говорит о том, что ориетализированный взгляд на Восток, может ретранслироваться на Восток и самих себя, людьми с Востока, которые учились в западных колледжах и получали знания в рамках западного ориенталистского дискурса. Конечно же, отношения между Россией и ЦА нельзя полностью уподобить с отношениями “Запада” и “Востока”, которые Э. Саид показал на примере мусульман (Ближнего и) Среднего Востока. Мы можем лишь сравнивать, но не отождествлять отношения заморских метрополий со своими колониями и отношение России со своими материковыми колониями и провести некоторые параллели. В рамках данной статьи я использую раздел между “Востоком” и “Западом”, не для того чтобы провести раздел между Россией и ее колониями, или не для того чтобы показать ретрансляцию и принятие ориентализма самим Востоком, а для того, чтобы показать истоки возникновения евроцентричной линейной истории, которая была принята интеллектуалами, как самой России, так и колонизированными ею народов. Такие процессы изучаются в рамках постколониального подхода.
Постколониализм. Термин «постколониализм» – согласно буквальной этимологии – часто неправильно понимается как временная концепция, которая обозначает время после прекращения колониализма, или время, следующее после политически определенного Дня Независимости, когда страна покончила с правлением другого государства, не простое телеологическое последствие, которое вытеснило колониализм; постколониализм – это вхождение в контакт с предметом спора о колониальном дискурсе, структурами власти и социальными иерархиями [3, 12]. Постколониализм (постколониальная теория, постколониальный подход) строится на анализе символических взаимоотношениях между колонизаторами и колонизируемыми, как в прошлом – в колониальный период, так и в настоящем – в пост-колониальный период. Постколониализм – это интеллектуальный дискурс, который содержит в себе ряд теорий созданных как реакция на наследие колониализма. Постколониализм имеет дело с культурной идентичностью в колонизированных обществах, с проблемой выбора развития национальной идентичности после колониального правления. Этот подход изучает пути, по которым создавалось знание колонизированных (подчиненных) народов, которое служило в интересах колонизаторов, пути, по которым литература колонизаторов оправдывало колониализм через образы колонизированных как бесконечно отсталых, стоящих ниже по развитию людей, обществ и культур. В своем развитии постколониальный подход перешел от анализа евроцентризма к анализу и изучению истоков и последствий любого (этно)центризма и эссенциализма.
Постколониализм сравним с психоанализом, когда идет попытка понять причины и условия постколониальности, которая может быть описана как условие созданное последствиями добровольной исторической амнезии, народов переживших колониальный период. Колонизированные народы отвечают на колониальное наследие путем отписок в бывший центр, когда коренные народы описывают собственное историческое наследие, используя язык колонизаторов (английский, французский и т.п.) при этом преследуя собственные цели [4, 16]. Это историческое состояние, обозначенное видимой, официальной независимостью и скрытым состоянием зависимости от бывшей метрополии, выявляющейся в остатках колониальной иерархии знания. Колониальная иерархия знаний, когда моделью развития становится “Запад” и есть условие, при котором многие, казалось бы, патриотичные историки пытаются втиснуть свои истории в рамки моделей развития “Запада”, достучаться до “Истории” мира, которая была написана “Западом”. Постколониальная амнезия дает толчок для исторического изобретения новой «самости», которая поможет сгладить или стереть нехорошие воспоминания колониального подчинения. Колониализм становится лишь мгновением в стройном ряду событий национальной истории, которая началась с построения государства тем или иным титульным этносом ЦА в как можно далеком прошлом и закончилась закономерной независимостью в 1991 году. В этом отношении постколониализм направлен на изучение этих процессов отчасти как терапевтический подход, который помогает вспомнить колониальное прошлое и его последствия [5, 7].
Постколониальная теория – как метафизика, этика и политика – обращается к вопросам идентичности, гендера, расы, расизма и этничности с вызовами к развитию пост-колониальной идентичности, каким образом знание колонизированных людей было использовано против них, чтобы служить в интересах колонизаторов и каким образом знание о мире было создано в рамках специфических отношений между сильными и бессильными, когда это знание повторяющееся циркулировало и, наконец, было легитимизировано для службы в конкретных империалистических интересах. В то же самое время, посколониальная теория обращает внимание на идею созидательного сопротивления колонизируемых против колонизаторов и на то, как это сопротивление усложняло характер европейских колониальных проектов, которые употребляли различные стратегии, включающие анти-завоевательный нарратив (например: присоединение или добровольное присоединение), чтобы легитимизировать свое превосходство.
Достучаться до “Истории”. Модернизация “Востока” в колониальный период “вводит” “Восток” в “Историю”, которая в понимании “Запада” была линейной и шла к тому, к чему должна была идти (т.е. к западному пути развития). Став частью мира “Запада” и введенные таким образом в “Историю” (интеллектуально) колонизированные народы, принимают условия “Запада” и его понимание “Истории”. Даже после независимости, в первую очередь, местные историки пытаются ввести свои этнические истории в рамки “Истории” западной. В нашем случае это бесконечные попытки доказать, что местное развитие соответствовало или было ничем не хуже той модели развития, по которой шел “Запад”. Подобное явление ярко выражено в области описания государственности у народов ЦА в доколониальный период, что связанно больше с идеологией, нежели с наукой. Теории государства, основанные на описании европейских народов или народов оседлых, повсеместно применяются для доказательства существования государственности в ЦА до прихода сюда европейцев. Подобная попытка освобождения от колониального прошлого, наоборот, отражает все еще сохраняющееся положение интеллектуальной зависимости “Востока” от “Запада”. Подход к истории, использованный для написания “Истории хозяев мира” никогда не будет эффективным для нового взгляда категорией, оставшейся когда-то вне пределов этой “Истории” или занимавшей подчиненное, «вторичное» положение в ней. В этой связи Линда Смит приводит слова Одре Лорде (Audre Lorde): «Инструменты хозяина никогда не разрушат дом хозяина» (“The master’s tools will never dismantle the master’s house”) [6, 94]. Все это даже не попытка переписки истории и своей роли в ‘Истории’ пост-колониальными (по времени) историографиями, а скорее психологическая реакция народов, прошедших этап колониализма, которые пытаются доказать, что они ничем не хуже своих бывших правителей. Подобные реакции пост-колониальных национальных историографий являются одними из целей изучения постколониализма, как научного подхода.
“Русь” и “Степь”. Для описания отношений между Россией и тюркскими странами ЦА я выбрал деление, которое становится традиционным для обеих историографий, связывающих свое прошлое с “Русью” и “Степью”. Здесь дело не в том, что сам факт привязки своего прошлого к “Руси” российской (официальной) историографией, и к “Степи” – (официальными) историографиями тюркской ЦА, может подвергнуться сомнению. Факт привязки существует, и прошлое России как “Руси”, и прошлое тюрков как “Степи” формируют картину мира в настоящем для обеих сторон. Уже не важно, что обе истории “сконструированы” историками; психолог Карл Юнг правильно констатировал: «Просветленный человек, или убеждающий в том, что он просветленный – в любом случае думает, что он просветлен. То, что другие думают об этом, ничего не может определить для него в отношении его опыта» [7, 9]. Точно так же киргиз, как потомок енисейских киргизов и киргиз, думающий, что он потомок енисейских киргизов – в сущности одно и то же. Казах – потомок кыпчаков и сиров или казах – думающий, что он потомок кыпчаков и сиров. Оба этих народа в досоветское время и не подозревали, что являются потомками енисейских киргизов (до В. В. Бартольда) [8] и сиров (до С. Г. Кляшторного) [9], но сегодня об этом знают все представители обоих народов и это, соответственно, отражается на сегодняшней ситуации в области написания истории. То же самое касается русских, украинцев (“Русь”) и всех тех, кто ассоциирует свою историю с тем или иным политическим образованием или народом в прошлом. Р. Коллинвуд писал: «Прошлое, которое изучает историк, не есть мертвое прошлое, но такое прошлое, которое в некотором смысле живет в настоящем» [10, 28]. Это прошлое живет в настоящем посредством пусть даже “сконструированной” истории, и это “прошлое в настоящем” не может не влиять на настоящее (сегодняшнее) восприятие прошлого.
Взгляд назад (особенно взгляд историка) всегда мгновенен и охватывает не только ближайшее прошлое, но и всю панораму вплоть до начальной даты, с которых начинаются официальные национальные истории, основанные на прошлом титульного этнического компонента. В памяти всплывает вся сложная палитра взаимоотношений “Руси” и “Степи”, которые соседствовали друг с другом веками. Доминирование “Руси” в недавнем прошлом всегда наталкивается на доминирование “Степи” в более ранние времена и сегодняшний суверенитет стран “Степи”. Основная психологическая проблема, связанная с политическими и идеологическими вопросами, которая доминирует в национальных историографиях России и “степной” ЦА, это вопрос о государственности, точнее о первичности государственности у той или иной стороны. Историки стран СНГ, находящиеся в едином информационном пространстве, еще долго будут связаны друг с другом в этом вопросе, реагируя на работы друг друга. В современной российской историографии существует мнение о том, что государственность была привнесена в ЦА Россией и национальные государства были созданы в 1924 году при национальном размежевании. В ЦА официальные историографии нашли точку опоры для своей государственности, которая зарождается задолго до “Руси”, а “Степь” сначала приносит государственность руссам (хазарский каганат), а затем объединяет раздробленную “Русь” (Золотая Орда). Поэтому в постколониальном подходе к историографиям России и ЦА, следует изучать не только психологическую реакцию бывших колоний России, но и реакцию российских историков по отношению к независимой ЦА. Однако кочевое государство не соответствует тем параметрам государства, определенным “Западом”, поэтому его наличие в прошлом отрицается.
Дебаты о кочевом государстве. Основной проблемой в дебатах о кочевом государстве является разница между “государством” как словом и как термином. К моменту начала дебатов такие слова как тюркское “эл”, персидское “даулят”, китайское “го” и т.п., применяемые в источниках по отношению к кочевым политиям переводились как “государство”. Однако постепенно историки начинают применять междисциплинарные методы исследования и вводят разницу между “государством” как словом и как термином. К тому времени теория государства была достаточно развита на “Западе”, и строилась на основе собственного опыта. Никто задумывался об агенте и его правомочности определять, что есть государство, а что не есть.
В китайской философии, начиная с Мо-цзы ([трактат] учителя Мо) часто приводится диалектическое состязание (спор) раскрытием которого является пример с быком: «Все быки и не быки сополагаются в двоицу. Невозможно не быть чем-нибудь из нее». Из этой двоицы альтернатив одна побеждает, как соответствующая действительности с необходимостью [11, 164]. Но кто определяет, что есть “быки”, и что, соответственно, принадлежит истине? “Запад” и его “История”, определила что есть “государство”, т. е. “Запад” определил, что есть “быки” и что соответствует действительности. Все остальное, соответственно, “не быки”. Таким образом, чтобы соответствовать истине, то есть быть “быками”, необходимо соответствовать тем критериям, которые соответствуют “быкам”. Значит государство это (условно) “бык”, который имеет два рога, парные копыта и мычит. Все другое, что не имеет этих трех критериев – это “не бык”, и не есть государство. “Запад” и его знание представили “Востоку” лишь две альтернативы – быть “быком” или быть “не быком”.
Кочевники (“не-Запад”) и их политические образования, оказались “не быками”. Если представить, что существует альтернатива “быкам” и “не быкам” (а она существует), то кочевое государство можно представить в виде, например, “коня”, т.е. оно может и должно обладать другими характеристиками, которые могут и должны отличаться от тех, которые дали, например, К. Маркс или М. Вебер или другие западные ученые. Однако ученые стран “с кочевым прошлым”, потратили столько времени и сил, пытаясь доказать, что “конь” этот имеет рога, парные копыта и мычит, даже не догадываясь о том, что могут быть альтернативы навязанному “Западом” знанию об “Истории”, и совершенно другие критерии для определения государства, если в этом вообще есть необходимость. Это и есть отражение интеллектуального подчинения “Востока” колониальным знанием “Запада”.
Дебаты о кочевом государстве шли в рамках определенных “Западом” и его доминирующим знанием и его пониманием “Истории”. В советский период пытались втиснуть кочевников в формационные рамки марксистской политической экономии, когда начиная с посмертной книги академика В. Я. Владимирцова [12] твердо заговорили о кочевом феодализме. Но кажущийся неизменный экономический базис, не соответствовал вечно меняющейся надстройке; кочевники то создавали гигантские империи, то распадались на отдельные ханства, акефальные (нецентрализованные) линиджные образования, что противоречило принципам марксистской политической теории [13, 114]. Сталин обошел это противоречие путем характеристики кочевого общества как «патриархально-феодального», который должен был закрепить их кажущуюся стагнацию их развития [14, 2]. Подобное смешение общественных отношений особенно широко было использовано в работах С. Е. Толыбекова, как доказательство наличия феодализма у номадов [15]. Определение наличия у кочевников «ранних форм государственности» было максимумом успеха в рамках марксистского подхода, когда необходимо было описать «господствующий класс» [16]. Недавние попытки некоторых российских ученых отвергнуть попытки подведения развития кочевников к евроцентричной модели и найти альтернативы, привели к тому, что этой альтернативы не было найдено. Все свелось к тому, что в основу теории государства была принята точка зрения Макса Вебера, который заменил Карла Маркса [17]. На этой волне, Н. Н. Крадин стал отрицать наличие государства у кочевников, заменив его вождеством [18].
Седентаризм. Таким образом, никто из исследователей, приведенных здесь или местных историков ЦА, в том числе тех, кто считает себя потомком кочевников, не задумывался о том, что “История” написанная “Западом” и, соответственно, теория, основанная на “Истории” не может и не должна подходить кочевникам. Я говорю о седентаризме, а не об ориентализме, по той простой причине, что многие теории были разработаны с учетом развития не только “Запада”, но и оседлого мира в целом. Например, концепция государства М. Вебера основана на примере Европы и Китая, а вождество разработано на основе исследований оседлых народов. Тезис Э. Саида, «Европа как театр “Истории”», в седентаризме можно сформулировать как «оседлый мир как театр “Истории” и модель исторического развития». Теория государства, общественных и экономических отношений в кочевой среде, не сравнивается, а сопоставляется с соответствующими процессами в оседлом мире. Проблема многих исследователей с «кочевой самоидентификацией» состоит в том, что они соглашаются с основным тезисом ориентализма о том, что главная историческая линия развития человечества проходит через Европу (и отчасти через остальной оседлый мир) и поэтому пытаются соотнести собственную историю с историческим развитием оседлых народов. Как и националисты, пытающиеся найти собственные национальные истоки многих основ модернити, с тем, чтобы приспособление к современному миру прошло как можно гладко, такие исследователи занимаются больше поиском нужных соответствий и уподоблений, нежели исследованием. Отсюда попытки соотнести теорию кочевого государства и социально-экономического развития с теориями развития оседлых государств и обществ, различные концепции которых предполагают наличие классов, институтов управления, монополии на применение легитимного насилия.
Ко всему прочему, можно добавить, что издавна существует раздел между кочевым и оседлым миром. Поэтому седентаризм описывается здесь как явление когда многие вопросы теории, касающиеся кочевников, рассматривались (и рассматриваются) в уподоблении с развитием оседлых народов и с точки зрения науки, созданной оседлой (западной) цивилизацией. Кроме седентаризма, исследованию кочевников присущи многие черты, описанные Э. Саидом как ориентализм.
Воображаемая география (imaginative geography) кочевого мира, когда сравнительный анализ подменяется сопоставительным (уподобительным) и сведения, относящиеся к кочевникам африканских пустынь, могут применяться по отношению к кочевникам Алтая, как будто между ними нет различий, что и было присуще взгляду “Запада” на “Восток”. «”Мы” – разные, “Они” – одинаковые».
Отсутствие истории, развития и изменений у кочевников, когда, во-первых, считается, что изменения в определенной области населенной кочевниками происходят только в связи с миграциями или контактами с оседлым миром; во-вторых, применение данных из ближайшей этнографической истории (XIX-XX вв.) по отношению к кочевым хунну III в. до н.э., или использования исторических сведений, относящихся к определенному историческому периоду, в интерпретации событий совершенно другого времени иногда с разницей в тысячелетия, что как бы подтверждает стагнацию развития у кочевников. Седентаризм предусматривает развитие и изменения в среде кочевников лишь при контакте с оседлыми цивилизациями и принятии ими религий, оседлых народов. В основе большинства седентаристских (пост)советских исследований кочевников все еще лежат марксистские принципы базиса и надстройки; считается, что хозяйство (экономика) кочевников не менялось на протяжении тысячелетий и соответственно надстройка (социальные и экономические отношения) также не подвергалась изменениям. Завоевания кочевников части оседлого мира или симбиоз с оседлыми общностями являются основной причиной изменения в экономике и общественных отношениях кочевников. В седентаризме в течение тысячелетий неизменной остается также и культура кочевников.
Заключение. Историки ЦА еще не свободны от навязанного им понимания колониального понимания собственной истории. Историки стран Центральной Азии (ЦА) так и не смогли отойти от западного понимания своего прошлого, ставшего всеобщим в период колониализма, когда Земля была Pax Occident, как политически, так и интеллектуально. В итоге, западная научная теория, построенная на основе образа “Востока” для себя (т.е. для “Запада”), становится образом “Востока” для собственно “Востока”. Модернизированный по усмотрению “Запада” “Восток” все еще смотрит на себя глазами “Запада”. Подавляющее их большинство стремится доказать, что их истории и их древние государства соответствуют моделям развития “Истории” и требованиям, предъявляемым к термину “государство” разработанной “Западом” и все еще пытаются достучаться до “Истории”.
Канонические рамки изложения истории, которые порождают веру в истину, теперь диктуются новым агентом, который определяет, «что есть истина» – национальным государством. Несмотря на независимость, эти канонические рамки были заимствованы из колониального прошлого, что отражает все еще остающуюся интеллектуальную зависимость бывших колоний от своих метрополий. В этом и проблема национальных историографий Центральной Азии, когда взгляд на их собственную историю был заимствован от колонизаторов, которые, кстати, смотрели на них как на подчиненных, неразвитых «других». Создается парадоксальная схема, когда местные историки пытаются применить к «себе», те схемы, которые «Запад» и Россия применяли к «себе», но никак ни к «другим», коими в числе других являлись и жители Центральной Азии. Доверие к текстам новых национальных историй исходит от доверия к европейской науке, по канонам которой они создавались и которая считается более развитой, чем местная. Национальные историографии в странах Центральной Азии в силу идеологических причин сосредоточились на изложении своих историй, как непрерывной связи своих современных государств с таковыми в прошлом. Дискуссии о кочевом государстве (формы государственности кочевников) становятся одним из важнейших для взаимоотношений историков стран Центральной Азии и России и написании ими своих национальных историй.
Таким образом, седентаризм как одно из ответвлений ориентализма, присутствует в современном взгляде на кочевников. Я выделил основные, наиболее бросающиеся в глаза признаки седентаризма. Развивая идеи Э. Саида, я попытался выделить из постепенно расширяющегося понятия «ориентализм» узко специализированное понятие седентаризм чтобы расширить изучение незападных культур и в то же время сконцентрироваться на критике цивилизационно-центристкого подхода в рамках исследований кочевников. Возможно выделение седентаризма из ориентализма и дискуссия на этот счет поможет исследователям скорректировать ошибки и избавиться от груза колониального знания. Необходимо разрабатывать собственную теорию для исследования кочевников.
Элери Битикчи
Литература:
1. Lawrence Cahoone. From Modernism to Postmodernism: An Anthology (Cambridge, Mass.: Blackwell, 1996)
2. Edward W. Said. Orientalism (New York, Vintage Books, 1979)
3. Helen Gilbert, Joanne Tompkins. Post-Colonial Drama: Theory, Practice, Politics (Routledge 1996)
4. Bill Ashcroft. The Empire Writes Back: Theory and Practice in Post-Colonial Literature (1990)
5. Leela Gandhi. Postcolonial Theory. A Critical Introduction (Oxford University Press, 1998)
6. Linda T. Smith. Imperialism, History, Writing, and Theory // Gaurav Desai and Supriya Nair (eds.) Postcolonialism. An Anthology of Cultural Theory and Criticism (Oxford, Blackwell, 2001)
7. Дзен-буддизм (Бишкек, 1993)
8. В. В. Бартольд. Киргизы (Фрунзе, 1927)
9. С. Г. Кляшторный. Кипчаки в рунических памятниках // Turkologica. К восьмидесятилетию академика А. Н. Кононова (Ленинград, 1986)
10. Э. Г. Карр. Что такое история? (Алматы, 1997)
11. А. И. Кобзев. Учение о символах и числах в китайской классической философии (Москва, 1993) 164
12. В. Я. Владимирцов. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм (Ленинград, 1934)
13. Ernest Gellner. State and Society in Soviet Thought (Oxford, 1988)
14. М. П. Вяткин. Батыр Срым (Москва, Ленинград, 1947)
15. С. Е. Толыбеков. Общественно-экономический строй казахов в XVII-XIX веках (Алма-Ата, 1959); его же: Кочевое общество казахов в XVII-XIX века. Политико-экономический анализ (Алма-Ата, 1971)
16. Е. Кычанов. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров (Москва, Восточная литература, 1997); С. Г. Кляшторный, Т. С. Султанов. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье (М., 2000)
17. Н. Н. Крадин, Д. М. Бондаренко (ред.). Кочевая альтернатива социальной эволюции (Москва, 2002)
18. Н. Н. Крадин. Кочевые общества (Владивосток, 1992); его же: Империя хунну (Владивосток, 1996)
Если противник критикует, значит, мы идем правильным путем…
«Вам, господа, нужны великие потрясения; нам — нужна великая Россия».
Пётр Столыпин, 1907 г.
3 октября 2011 года в газете «Известия» была опубликована статья премьер-министра России В. В. Путина «Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня». В ней премьер описывает перспективы созданияЕвразийского Союза (ЕАС) –«мощного наднационального объединения», которое «смогло бы стать одним из полюсов современного мира». Евразийский Союз, по мнению В. В. Путина, должен стать платформой для дальнейшего развития интеграционных процессов между странами-членами СНГ. Во-первых, в целях усиления национальных экономик, а во-вторых, для обеспечения устойчивого экономического и политического развития стран-участниц в рамках новой глобальной системы безопасности.
Заявление Путина вызвало очень бурную реакцию в зарубежной прессе. Возможность создания на просторах бывшего СССР самостоятельного и сильного интеграционного объединения, способного составить конкуренцию крупнейшим международным финансовым (МВФ, ВБ), экономическим (ТНК, ВТО) и военно-политическим (НАТО) структурам, всерьез обеспокоили наших западных «партнёров», не упустивших возможность сделать ряд едких замечаний в адрес самого премьера и успешности его проекта (The Telegraph, BBC, The Financial Times, Stratfor и др.). Заговорили, причем с беспокойством, и о попытке Путина возродить СССР. Хотя такие разговоры – дело привычное, можно сказать, даже обыденное. Любые рациональные и перспективные шаги России, кроме одностороннего отказа от ядерного оружия и предоставления в один день суверенитета всем своим территориям, – добрых слов на Западе не заслуживают.
По мнению Елены Пономарёвой, доктора политических наук и доцента МГИМО (У) МИД РФ, беспокойство иностранных политологов перспективой создания Евразийского Союза связано, главным образом, с возможностью возникновения существенных геополитических и геоэкономических изменений, не укладывающихся в концепцию«нового мирового порядка». «Порядка», который пытались построить в Югославии, Афганистане, Ираке, а сейчас – в Ливии. В связи с этим, «проект Путина» важен не только для России, но и для всех стран постсоветского пространства как реальная возможность противостоять напору западной модели демократии под лозунгом гегемонии США, отстаивать самобытность собственной культуры и обеспечивать национальную безопасность во всех её аспектах.
В феврале 2007 в Мюнхене В. В. Путин заметил: «…Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах – военной силы – силы, ввергающей мир в пучину следующих один за другим конфликтов». С тех пор прошло 4 года. Слова премьера нагляднее всего проиллюстрировала история. Особенно показательными стали недавние события – свержение режима Муаммара Каддафи в Ливии. Кто может гарантировать Исламу Каримову или Гурбангулы Бердымухамедову, что их режимы более демократичные, чем режим бывшего ливийского лидера? Перспектива стать «новым Каддафи»нависла над всеми правителями и правительствами суверенных государств, обладающих какими-либо ценными природными ресурсами, но не имеющих достаточных сил и средств отразить военную агрессию НАТО.
В условиях такой непростой внешнеполитической обстановки«новый интеграционный проект для Евразии» становится жизненно необходимым, прежде всего, в экономическом отношении и отношении безопасности, причем безопасность здесь следует понимать в широком смысле. Не только как совместное противостояние внешним вызовам и угрозам (взаимодействие в сфере борьбы с трансграничной преступностью, экстремизмом и терроризмом), но и как обеспечение СТАБИЛЬНОСТИ в условиях всплеска нестабильности в Центральной Азии. Острейшие проблемы совместного использования трансграничных водных ресурсов, Ферганская долина, архаизация общественных отношений и обострение социальных противоречий, растущее демографическое давление, радикализация ислама — все это, по мнению Игоря Понкратенко, может «рвануть» в любой момент, обеспечив дестабилизацию региона всерьез и надолго. Таким образом, Евразийский Союз может в отдаленной перспективе стать новым гарантом стабильности в регионе на основе общности экономических интересов.
Проект Евразийского Союза (ЕАС)
Об этом говорит и Нурсултан Назарбаев в ответной статьей Путину в газете «Известия»: «Экономические интересы, а не абстрактные геополитические идеи и лозунги – главный двигатель интеграционных процессов», – утверждает президент Казахстана. Отрадно осознавать, что реальные практические шаги в этом направлении уже сделаны: создано Евразийское экономическое сообщество, Таможенный союз, с 1 января 2012 года стартует важнейший интеграционный проект –Единое экономическое пространство России, Белоруссии и Казахстана. И результаты уже видны: устранены торговые барьеры, препятствующие развитию бизнеса, постепенно восстанавливаются горизонтальные связи между отраслями и предприятиями, которые были разорваны после распада Советского Союза, у России появляются новые стимулы для улучшения делового климата за счет взаимодействия с экономикой Казахстана – одной из самых успешных в Центральной Азии.
Несмотря на то, что на данный момент реальными претендентами на вступление в будущий союз остаются Россия, Беларусь и Казахстан,Евразийский Союз строить необходимо. Но, на мой взгляд, не стоит сосредотачиваться только на экономических интересах сторон. Яркий тому пример – политика Дэн Сяопина, который смог вернуть китайцев к национальным ценностям и соединить культурно-исторические традиции с результатами прогресса в области технологий. Положительные результаты реформ проявили себя не только в виде высоких экономических показателей. Успехи китайцев стали очевидными на всех направлениях: в спорте, образовании, науке и культуре. Это результат развития личности, т.н.«прагматического подхода», провозглашенного Назарбаевым. Ввиду этого, в проекте Евразийского Союза экономика должна выступать средством комплексного развития человека и общества, а не самоцелью.
Без осознания необходимости максимизировать человеческий потенциал как цели и средства устойчивого повышения благосостояния граждан Евразийского Союза, их безопасности и динамичного развития мы не сдвинемся с места или, еще хуже, окажемся на задворках истории. Даже если придумаем лучший в мире проект – евразийскую интеграцию!
Кристина Ананьина
Клуб Евразийской интеграции МГИМО
Источник: http://www.nasledie.ru
Ренессанс кочевой цивилизации
Первыми номадами новой технологической эры посткочевничества стали американские астронавты Нил Армстронг, Эдвин Олдрин, Майкл Коллинз.
Начиная статью, я был далек от мысли доказать превосходство номадов над остальным миром. Нет и еще раз нет. Но показать колоссальную значимость нашего общего наследия в аспекте вклада в развитие цивилизации считаю необходимым именно подрастающему поколению. Мне искренне хотелось бы, чтобы молодые люди на мгновенье остановились в суете обыденности и попытались проникнуться вселенской глубиной и масштабностью духа кочевничества в истории планеты Земля.
Открытия и инновации степных цивилизаций
В подтверждение сказанных слов и во избежание критики в вольности интерпретации истории данная публикация насыщена цитатами и фактами, приведенными в различных научных источниках. В бронзовый период, начавшийся в IV тысячелетии до н. э., появились кочевое скотоводство и поливное земледелие. По мнению ряда ученых, основным элементом в населении «степной бронзы» были древние арии. Известные всем скифосарматы — потомки тех ариев, которые остались на своей прародине. Имя этой земли, согласно «Авесте», — Арьянам Вайшья. Широкому кругу читателей она известна как Дешт-и-Кыпчак.
Вот что пишет об этом А. Абакумов: «…Авторы ранних частей «Зенд-Авесты» (X—VII вв. до н. э.) трактуют данную географическую территорию как огромную, c прохладным климатом, находящуюся к северу от региона их деятельности (Средней Азии). А это зона археологических культур «степной бронзы», исходной для которой и древнейшей была ямная (III тыс. до н. э.), занимавшая восточноевропейские и крайние западноказахстанские степи. Районом же первоначального формирования ямников на рубеже IV—III тыс. до н. э. (батайский этап), по мнению ряда специалистов, явилось междуречье Волги и Урала».
Теперь переходим к одному из главных и принципиально важных моментов — к вопросу изобретения колеса. В соответствии с принятым в свое время мнением, данный механизм был изобретен в Месопотамии где-то в IV—III тыс. до н. э. Норма стала догмой. Но в книге «Зарождение верховой езды» авторы Дейвид Энтони, Д. Телегин, Доркас Браун указывают следующее: «Анализ конских зубов, найденных на территории Украины, доказывает, что человек начал ездить верхом на лошади 6 000 лет назад — гораздо раньше, чем предполагалось». «Проникновение в восточные степи конных племен завершилось их экономической адаптацией к степным условиям. Они стали заниматься пастбищным скотоводством, а в долинах рек появились небольшие земледельческие угодья. Верховая езда фактически помогла превратить обширные евразийские степи из препятствия в средство межплеменной связи и торговли».
Именно переход к кочевому образу жизни степных племен привел к изобретению колеса, которое и было найдено там, что в свое время привело к небывалой сенсации. Это один факт. В фундаментальном исследовании В. Сафронова «Индоевропейские прародины» сказано буквально: «В научной литературе существует два подхода к проблеме зарождения колесного транспорта, один из которых предполагает зарождение колесного транспорта в одном центре и распространение изобретения во времени и пространстве. Его родоначальником был Чайлд, а в качестве древнейшего центра колесного транспорта выдвигалась Месопотамия…
Другим подходом к этой проблеме является допущение нескольких центров в зарождении колесного транспорта». «Для уточнения соотношения центральноазиатского, месопотамского и индского очагов с колесным транспортом необходимы более серьезные и углубленные хронологические изыскания, однако нас удовлетворяет один вполне однозначный вывод, что колесный транспорт на Древнем Востоке появился практически одновременно в Месопотамии, Центральной Азии и в долине Инда». А вот еще одно мнение А. Абакумова: «Предположительно, запрягать лошадей в колесный транспорт стали где-то на юге Восточной Европы — древнейшие арии (конец III тыс. до н. э.). Незадолго до этого было изобретено колесо — наивыдающееся техническое открытие этих «титанов Евразии». «В начале II тыс. до н. э. племена «степной бронзы» сконструировали боевую колесницу…».
Добавьте ко всему изложенному мнения многочисленных исследователей номадизма — от Гумилевадо Аджи, и все встает на свои места: материальная культура в процессе расселения различных племен по земной поверхности стала развиваться не единым потоком, а индивидуально. Началось формирование отдельных народов, занимавших более или менее обширные территории, проходящих культурную адаптацию к тем или иным условиям географической среды. Да, есть разные мнения по поводу времени и центра возникновения, но везде указываются ареалы расселения людей, оседлавших лошадь и перешедших к кочевому образу жизни. Везде речь в конце концов сводится к духу номадизма. Если этот вопрос до сей поры вызывает оживленные дискуссии среди историков, то далее мы поведем разговор о фактах, в принципе, бесспорных.
Как отмечает А. Абакумов, «степная постарийская среда во второй четверти I тыс. до н. э. генерировала изобретение баллистических наконечников стрел». Позже появилось стремя — также одна из важнейших инноваций кочевников. Именно благодаря такому изобретению люди получили возможность мобильного освоения земли, путешествий, исследований территорий, не говоря уже об их военном предназначении. Как известно, военные открытия во многом двигают технический прогресс. Чисто эволюционные гуманитарные инновации, связанные напрямую с образом жизни кочевников, придали свой особенный качественный импульс общему развитию человечества. Я даже не затрагиваю вопроса древности кобыза, ничего не говорю о роли Великого шелкового пути как основного канала глобализационных потоков того времени.
Многие скептики могут парировать: «да, было, ну и что дальше, где они сейчас, кочевники — тупиковая ветвь развития цивилизации». Напротив, все самое интересное только начинается, а точнее сказать, уже началось — и произошло это на глазах всего человечества.
Освоение новых ареалов: космический прорыв
Теперь подходим к самому главному и важному — к открытию, которое население планеты увидело, но не разглядело, к открытию, которое таковым по понятным причинам и назвать сложно. Но дело даже не в теориях, которых сейчас много, к примеру, от Жака Атали. Речь идет о новой эре. Во всей своей истории кочевники, волна за волной, двигались с Запада на Восток и обратно, либо наоборот, — это уж как будет окончательно доказано наукой. Эти передвижения отмечены переселениями народов. Чем и как вообще характеризуются кочевники, чем дух номадизма, его идеология отличны от оседлости?
Обратимся к корифеям исторической науки. Приведу выдержки из монографии Н. Масанова «Кочевая цивилизация казахов: жизнедеятельность номадного общества»: «Местообитания номадов могут быть типолизированы в соответствии с принципами и общепринятой экологической систематикой в качестве ареалов и маргинальных зон по ряду взаимосвязанных и взаимозависимых признаков. Поскольку экосистема представляет собой совокупность всех пространственно локализованных организмов, связанных потоками энергии между собой и со средой обитания взаимодействиями экологического характера, то выделяемый нами ареал или ареальная зона должен соответствовать номадной экосистеме, когда кочевники-скотоводы и их среда обитания объединены в единое функциональное целое, возникающее на основе взаимозависимости и взаимодополнения и обеспечивающее саморегулирующуюся циркуляцию вещества, энергии и информации. В свою очередь второй элемент типологической схемы — маргинальная зона…».
«…Круглый год кочевник должен искать корм для своего скота в суровой и скудной степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния. Кочевники не могли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость», — утверждает А. Дж. Тойнби. Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать неоспоримую данность, что основные принципы номадизма — это мобильность и динамизм, служащие комплексному решению вопроса жизнедеятельности. Иными словами, кочевничеству свойственно освоение «новой экологической ниши».
Номадизму характерна готовность к движению и откочевка с уже временно не пригодного места к новому жизненному ареалу. С этим нельзя не согласиться. Теперь представьте все то же самое в отношении нашей планеты — во вселенском масштабе. Лично у меня дух захватывает! Это не что иное, как выход во внешнюю среду, на новые просторы, в космическое пространство. Четвертого октября 1957 года впервые выведен на орбиту искусственный спутник Земли. Он был запущен с космодрома Байконур. Первый космический полет человека 12 апреля 1961 ознаменовал новую технологическую эру посткочевничества. Запомните эту дату, но уже в новом контексте: человек вышел на новые просторы с целью их освоения. Космодром находится в Сарыарке — центре номадизма. Называйте его как угодно — Арьянам Вайшья, Дешт-и-Кыпчак, Сарыарка, — но произошло это именно здесь. Все началось снова. Просто мы не заметили этого факта, как не уловили того, что, возможно, впервые полуоседлые племена шесть тысяч лет назад приручили лошадь. История спиралевидна, и все повторяется на очередном витке развития цивилизации, однако уже на качественно новом уровне.
И уже здесь можно вернуться к Ж. Атали, который был в начале 90-х годов президентом Всемирного банка и является идеологом глобализации. Он описывает будущее человеческой цивилизации как торговый строй, или «номадизм», где повсюду и во всех направлениях беспрерывно движутся номады-кочевники. Но даже с учетом этого мы опять не увидели самого главного. Мобильность, столь присущая американцам в современном мире, пришла к ним неспроста. В Америку начали переселяться люди со всего света, в поисках новых ареалов жизнедеятельности. Они пытались подчинить себе стихию и прошли через сложную адаптацию, пока создали свой мир в комплексе, учитывая изменения окружающей среды и самой жизни. Это продолжение волны номадов с Востока на Запад. Ковбои, со всеми их характеристиками, стали одним из примеров подобной трансформации. Стремление к движению и особая способность к адаптации, дух номадизма оказались присущи общемировым переселенцам.
Энергия не уходит просто так. И как следствие этого первыми номадами новой технологической эры посткочевничества стали американские астронавты Нил Армстронг, Эдвин Олдрин, Майкл Коллинз. 21 июля 1969 года космический неономад Нил Армстронг сделал первый шаг по поверхности Луны. Воистину, как образно сказал он сам, один маленький шаг человека стал огромным шагом человечества. Добавьте к этому планы колонизации Луны в целях использования новой энергии. Все дело в том, что лучшее термоядерное топливо — изотоп гелий-3. И речь идет о проектах, которые могут быть реализованы в ближайшие 20 лет. Итак, 12 апреля 1961 года начался ренессанс кочевой цивилизации, закрепленный 21 июля 1969 года. В обоих случаях это напрямую связано с духом номадизма.
Вместо заключения
Завершая статью, я мысленно окинул взором весь многотысячелетний путь номадизма — от лошади до межпланетного космического корабля, от юрты до орбитальной космической станции. Потрясающая, вселенских масштабов динамика и менталитет представились мне. Да, жизнь в вечном движении. Это ее шифр, алгоритм, в этом бесконечность. Двигаясь, одно подталкивает другое, придавая при этом энергию, — и так по цепочке, не имея предела. Осознав это, я был потрясен немыслимой мудростью нашего народа, пронесшего через века, как завет от Создателя, динамизм, мобильность и свое постоянно-временное пристанище — дом, который повсюду можно взять с собой, — простую казахскую юрту!
Дарханбек ЖАНДИЛЬДИН
Информационный синдикат “NEONOMAD”
Релевантно:
Летающий Град или Город Рабов?
Яптик-Хэсе – документальный фильм Эдгара Бартенева
Калмыцкий транс-семинар. Евразийский расизм
Время может быть уничтожено
Среди футуристически мыслящих сообществ распространена убежденность, что в некотором определенном будущем может наступить период технологической сингулярности, который приведет к коллапсу техносферы, и в корне изменит образ жизни людей. К таким сообществам относятся и философы-прогрессисты, и трансгуманисты, и постоянные читатели преимущественно американской качественной фантастики.
Технологическая сингулярность в футурологии — момент, по прошествии которого технологический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным пониманию, за которым предположительно следуют создание искусственного интеллекта и самовоспроизводящихся машин, интеграция человека с вычислительными машинами, либо значительное скачкообразное увеличение возможностей человеческого мозга за счёт биотехнологий.
Согласно мнению А. Турчина и В. Винджа, технологическая сингулярность может наступить уже около 2030 года, однако многие сомневаются в столь быстром развитии событий и «переносят» его на середину XXI века. Я же попробую описать, почему в принципе сомневаюсь в том, что технологическая сингулярность состоится. Виной тому может быть информационная сингулярность, которая наступит значительно раньше, и может отменить истинность знания как такового, без которого не может осуществляться технологический прогресс.
Для начала разберемся с термином.
Под информационной сингулярностью я понимаю краткий отрезок времени, когда информационный объем, умножающаяся в геометрической прогрессии в предсингулярный период, приобретает лавинообразный рост, уничтожает любые критерии достоверности и качества информации и приводит к коллапсу инфосферы, уничтожая знание как таковое.
Считается, что инфосфера напрямую зависит от возможностей техносферы. Однако это не совсем так. Носителей информации в настоящее время значительно больше, чем самой информации. Не каждый офис вырабатывает и 1/10 емкости жестких дисков офисных компьютеров, не говоря уже о рабочих станциях и возможностях серверов. То есть для инфосферы достаточно линейного развития компьютерных технологий, чтобы привести к информационному коллапсу. И уж тем более развитие (и техническое и сущностное и контентное) Интернета идет быстрее, чем развитие биоэлектроники, нейрокоммуникаций, телепортациологии и других сфер, с которыми связывают технологическую сингулярность.
Также важно отметить, что удвоения мощности компьютеров составляет срок до 9 месяцев. И хотя темп удвоения постепенно увеличивается, это все равно одна из наиболее развивающихся дисциплин среди всех технологических сфер, и на нее завязаны многие другие отрасли техносферы.
Прекрасные времена…
В современных условиях любой человек, обладающий средствами производства информации (компьютер, коммуникатор, любое средство, соединенное с сетью и способное создавать информационный продукт), становится производителем этой информации, ускоряя процесс ее накопления. С ростом числа производителей информации ее производители становятся все более анонимными, а авторитеты все более неочевидными.
В конечном счете, производители смогут продюсировать события в настоящем, прошлом и будущем, создавая альтернативное прошлое, настоящее и будущее. И у этих информационных акций не будет никакого критерия истинности. Людям будет предложено выбрать себе прошлое, настоящее и будущее, согласно той или иной картине мира, написанной в информационном потоке. Любое СМИ, корпорация или блогер могут создавать свой вариант истории или трактовки того или иного события, делая прошлое и настоящее таким же непредсказуемым, как и будущее.
Национальная история исчезнет вместе с национальными государствами, ее истинность – это истинность одного из мириадов проектов по альтернативной истории, которые перестанут быть альтернативными и будут не лучше и не хуже национальной. Уже сейчас национальные истории разных государств противоречат друг другу, малозначительные события, важные для наций, раздуваются до вселенских масштабов, а факты какой-нибудь Второй мировой войны сводятся к двум строчкам в учебнике по мировой истории, которые не обязательно учить. И их словно и вовсе не было. Информационная сингулярность позволит не только создавать в прошлом новые события, преследуя личную, коммерческую или политическую цель, но и изымать из нее те или иные события.
Таким образом, всяческие президентские комиссии по борьбе с фальсификациями истории будут выглядеть как политические меры по защите своего исторического проекта против прочих (инонациональных, коммерческих, персональных, религиозных), которые не лучше и не хуже.
Понять потенциальную вариативность истории можно на примере множащихся религиозных течений, существующих по схожей модели. Любой человек, обладая харизмой (суть промоутерскими возможностями личности), может создать религиозное течение и привлечь на свою сторону последователей. Таким образом, он является обладателем предлагаемой миру модели духовной жизни, отличной от других многочисленных моделей, из которых возможен выбор. Со временем, такой выбор будет существовать и в рамках исторического чувства.
Другой критерий, действующий наряду с национальным проектом – это критерий авторитетности, обеспечиваемой исследователями. В XX веке авторитеты определяли вектор развития отраслей знания и формировали научную картину мира. В настоящее время даже 20 человек, ссылаясь друг на друга, могут создать событие, которого в прошлом не было, правильно подбирая аргументы и ставя акценты на реальных вторичных событиях.
Это практически реализуемая технология уже сегодня. Птичий грипп, торсионные поля, озоновые дыры, конец света 2012 года, глобальное потепление – это все информационные проекты, спродюсированные группами интересов и не имеющие отношения к истине. В настоящее время уже известны выгодополучатели этих кампаний, их инструменты и спонсоры.
Это означает, что коррозии подвергнутся не только социальные науки, но и естественные, точные, и гуманитарное знание, и техническое. Возникнут огромные проблемы со стандартами, достоверностью и трактовками во всех областях знаний. Это и приведет к свертыванию прогресса, который основан на точно выявленных закономерностях, измеренных явлениях и рассчитанных последствиях, отмене технологической сингулярности.
Особое значение играет то, что авторитет сам может быть создан методами манипуляции информацией в виде медийного образа с высоким цитированием. Создание авторитетов «с нуля» позволит научно замотивировать любой информационный проект. Также важны психологические особенности восприятия человеком окружающей среды. В потоке информации нельзя ознакомиться со всеми версиями событий ввиду ограниченности времени. В такой ситуации человек склонен принимать на веру любые аргументы, если для него будет убедительно доказан авторитет источника.
Никакие «хранители», описанные в фантастике, призванные оберегать истину, не смогут разгрести вал информации и оценить ее истинность. А если такие институты и будут созданы, то они станут очередной ступенью организованной преступности, работающей на поле знания, истории, информации.
Важное условие, которое необходимо для информационной сингулярности – самодостаточность знания – уже присутствует. Для любой информации есть целевая группа, какой бы странной и недостоверной она бы ни была. И если раньше информация производилась для конкретных уже имеющихся целевых групп получателей, теперь производители информации либо ищут уже готовые рынки сбыта, либо сами создают их.
Инфокалипсис сегодня
Информационную сингулярность можно сравнить с теми направлениями научной фантастики, которые прорабатывают социальную структуру мира после изобретения и широкого внедрения машин времени с отменой каких-либо барьеров на вмешательство в события прошлого. Этот гипотетический период характеризуется социальной разобщенностью, исторической дезориентацией, сильной мифологизацией сознания, построением нового варианта средневековых былинных времен: как по духу, так и по дискурсам.
В этот период будут распространены новые узкоспециализированные идентичности, между которыми будут углубляться трещины социально отчуждения и размежевания, так как «общее» как таковое будет значительно сокращено. Так, между субкультурами будет разница не только в одежде, но и в диалекте, понимании истории, понимании пространства, понимании о внутреннем мире. В конечном счете, они могут формировать новые народы, этногенез которых будет происходить из субкультурности. Таким образом, будут появляться малочисленные народы, созданные путем ролевых игр. Инструментальная теория этничности подразумевает и такой путь появления новых этнических групп.
Информационная сингулярность обретет поистине лавинообразный ход когда за моделирование информационных событий возьмутся компьютеры. Уже сейчас можно наблюдать компьютерные лингвопроекты, которые легко обходят тест Тьюринга. То есть, не обладая искусственным интеллектом, они могут его имитировать, манипулируя словоформами. Точно также компьютер может при должной калибровке манипулировать историческими фактами, чтобы создать новую реальность в прошлом и настоящем, которые будут внедряться с помощью социальных технологий для достижения актуальных политических, коммерческих и иных целей. Версии истории будут производиться и внедряться в реальном времени, а людям будет предложено принимать ту или иную версию истории, кому какая больше понравится.
Аналогичный процесс будет происходить и с точным знанием. Человеку будет предложено выбрать те или иные физические законы как истинные. Хотя это и кажется сейчас странным. Перед каждым будет выбор между геоцентрической, гелиоцентрической системой мира и инфляционной моделью Вселенной, а также созданы новые модели, которые для нас сейчас кажутся недостоверными. Для этого будут создаваться всеобщие глобальные информационные модели научного знания, которые будут соревноваться за привлекательность.
Нельзя исключать продюсирование знания в терапевтических целях, когда знание будет сконструировано «безопасным», герметичным и самодостаточным – чтобы не травмировать психику открытыми вопросами бытия.
В конечном счете, ценными знаниями окажутся не истинные, а те, над которыми хорошо поработали промоутеры, рекламщики и маркетологи. Это в теории должно привести к инфокалипсису – краху инфосферы, которая потом будет зачищена радикалами от информации, которые навяжут единственно верную картину миру чтобы преодолеть информационный хаос и разрушения. Поспеет ли данных ход событий опередить технологическую сингулярность, я не знаю. Но полагаю, что это один из возможных сценариев отмены данного сценария, разработанного футурологами.
Виталий Трофимов-Трофимов
Оракул Тибета вместе с калмыцкими евразийцами посетил священную Ступу
В рамках рабочего визита в Республику Калмыкия государственный оракул Тибета Тубтен Нгодруп посетил селение Солянка Светлоярского района г. Волгограда, где год назад была возведена ступа Просветления.
Непосредственное участие в процессе возведения Ступы приняли члены Калмыцкого благотворительного фонда имени Номто Очирова «Наследие», возглавляемое Ниной Улановой. Именно по приглашению главы региона А.М. Орлова и племянницы великого ученого Н.С. Улановой достопочтимый Тубтен Нгодруп и прибыл в далекую Калмыкию.
Туптен Нгодуп, сопровождаемый помощниками и монахами Центрального Хурула, а также в окружении многочисленных верующих из Калмыкии и Волгограда, приехал в с. Солянка, для того чтобы совершить обряд освящения ступы Просветления. Ступа была возведена вблизи места, где когда-то находилась усадьба князей Тундутовых и до революции уже стояла Ступа, построенная калмыцким меценатом и политическим деятелем князем Церен-Давидом Тундутовым (1859-1907гг). И вот, возведенная вновь уже в наше время, является местом паломничества буддистов.
Государственный оракул провел обряд освящения зултургана, во время которого все собравшиеся верующие нараспев произносили слова молитвы, совершали священное хождение вокруг Ступы. Многие привезли подношения божествам, воду и фотографии близких. После совершения обряда (примечательно, что по мере чтения молитв хмурое небо все больше освещалось яркими и теплыми солнечными лучами) все желающие смогли получить благословение достопочтимого Туптен Нгодупа, а также священные изображения Далай Ламы.
Собравшихся порадовали своим выступлением артисты народного ансамбля «Зултурган», возглавляемого отличником народного просвещения РФ Борисом Уджаевым. Особенно тепло зрители встретили танец «Зеленая Тара» в исполнении Амуланги Лиджиевой и «Товшур» в исполнении учеников Малодербетовской гимназии, участников танцевального ансамбля «Байр», художественный руководитель Элина Джундаева, которая, собственно, и стала инициатором участия малодербетовцев в таком священном мероприятии.
Теплые слова поздравлений со знаменательным событием прозвучали из уст руководителя следственного управления СК РФ по Волгоградской области генерал-майора юстиции М.К. Музраева, заместителя главы Светлоярского РМО Б.Б. Короткова, заместителя председателя Калмыцкого отделения Всероссийского общества охраны памятников истории культуры, Директора калмыцкого Центра Льва Гумилёва Е.В. Цуцкина, исполнительного директора Фонда «Наследие», Координатора Движения по защите прав народов А.А. Соспинова и других.
-Приезд государственного оракула для нас – большое и значимое событие, — отметил Артур Александрович Соспинов. – Особенно отрадно, что к приезду святейшества непосредственное отношение имеет руководитель Фонда «Наследие» Нина Санжарыковна Уланова – великий человек, необычайно деятельный и искренне верующий. Такие встречи, безусловно, важны и с духовной и с моральной сторон, способствуют укреплению международных связей и единению представителей разных культур.
Евгения Очаныкова
Эсмеральд Крылатых
Репортаж с презентации Новых Скифов, 7 ноября 2011 года, Петроград, “Гранд Отель Эсмеральд”
В Эсмеральде состоялось особое действо. Поэты, художники и революционеры XXI века восстановили Скифское Движение 1917-18 гг. Под суоми-саунди Aavepyora и фрактальные рисунки художника Сергея де Рокамболя большинством голосов при одном воздержавшимя.
В зале «Диамант» одни люди были в золотых масках, а другие без оных. Скифы в масках словно аттракторы (1) фасцинировали и завораживали.
Фасцинация, колдовство, образо-обворожение – ключевые слова скифской диамантовой теургии.
Варварская лира
Актриса Лора Ларионова декламировала «Скифов» Блока. Кто видел, тот поневоле сравнивал с Белохвостиковой из «У озера» Герасимова. Но Белохвостикова передёргивала, доказывала себе и режиссёру свою преданность и необходимость быть в этой роли. Ларионова читала от души, её глубокий грудной тихий голос заговорил «Диамант». Опять фасцинация: идите на Урал… интеграл… Тугой лук тихого голоса распрямился выпустив в каждого отлитую Блоком золотую скифскую стрелу. «Да скифы мы!», — поизносит чтица. Отныне никто не имеет права в этом сомневаться.
Скифская сюита Прокофьева окутала зал в степную зиму. Только белая земля и голубое небо.
Слово о союзе скифских республик, произнесённое человеком (человеком?) во френче и золотой маске долго витало и звенело в зале с антуражем рыцарей круглого стола. Фамилии скифов тоже фасцинировали их идейных потомков. Эти имена можно пробовать на вкус: Блок, Спиридонова, Белый, Прокофьев, Есенин, Петров-Водкин. Голос, перечисляющий фамилии поневоле меняется, обретает силу.
Скифский шаман Вячеслав Ларионов в элитном питерском отеле в шаманском костюме с помощью бубна будоражил миры. Будь он черным шаманом – он навёл бы на Питер порчу и люди тысячами умирали бы на Невском от бубонной чумы. Но он белый шаман, настоящий скифский колдун – он меняет добро на добро, от прикосновения к его мелодике людям мерещится золото.
Птица-змея
Фасцинация – это когда птица сама летит к змее в пасть. И сливается с ней в единый образ птицы-змеи. В змеях и птицах не было недостатка. В картинах – порталах архангельского художника-медиума плескались в пламени тетраэдров скифские богини. Крылатые змеедевы — прародительницы скифов пробуждали и радовались, трепетали и очаровывали. И будто бы снились.
Создавая ощущение особой летучести происходящего.
Главное – это поток. Скифы как птицы, встали на ветра и полетели. Крылатость – главное качество Нового Скифа. А борьба бескрылых с крылатыми — есть история мира, история человечества, история революции. Так говорил основатель движения Иванов-Разумник. (2)
Секацкий считает, что последними актуальными скифами были «соколы Валерия Чкалова», реализовавшие абсолютную свободу духа, полёта, полярного парения в самом авторитарном государстве на свете!
Золото скифов VS золото гномов
Кожанные зелёные эсмеральдовые кресла отливались и блестели змеиным цветом, словно заявляя свою цветовую и сенсорную сопричастность новому деланию.
Изумрудные краски переломлялись в золотые. Скифы грезили о потерянном золоте. Философ Александр Секацкий рассказал о странной теории противостояния золота скифов и золота гномов. Золото гномов накапливалось. Золото скифов раздавалось и находилось вновь. И вот уже заговорили о служении скифству, как о золотом принципе существования людей.
Политкаторжанин и нацбол Максим Громов считает основой левоэсеровского скифского пути — жертвенность служения. «Голгофизм» — о котором говоили Спиридонова и Иванов-Разумник. Пока эти идеи в России не будут до конца реализованы – страна не найдёт покоя, а культура будет топтаться на том же месте. Поэтому вслед за национал-большевиками и евразийцами – скифы. Пока мы не отработаем судьбу Серебряного века – никакой Бронзовый век в России не наступит…
Законы солнечного света
Инициатор манифестации Павел Зарифуллин не хочет, чтобы Новые Скифы имели какой-то определённый статус: партии, движения, боевой группы, культурной артели: «Я создал много организаций в своей короткой , но яркой жизни. Многие из них сдохли. Поэтому для меня главное, чтобы скифы существовали сами по себе, не прекращаясь, и не задевая наш скорбный мир. Но сохраняя своё величественное парение, воздействуя на мир через фасцинации. Легко, динамично, красиво, как солнечный свет. Наш проект – солнечный, он околдовывает своей простой. Мы держим в руках самородное золото русской цивилизации!»
Вот отличительные принципы нового скифа, качества, определённые основателями нового скифского движения и его эсмеральдовым статусом: любовь, правда, доверие, совесть, ответственность, честь.
Простые диамантовые законы.
В синеве неба города скифов…
Скифский проект возродился в любви и красоте. Он бьётся как сердце маленького ребёнка.
Скифы обворожили Питер и вступили с ним в сложный резонанс. Танец новых скифов с духами Петербурга напоминает бабочку Лоренца. Мы вызываем турбулентность, захватывающую всё новые миры…
Зал был полон духами конных золотых скифов, ворвавшихся в Диамант из океаноса русского коллективного бессознательно. Они звенели мечами о щиты, их луки гремели как далёкий гром. Для тех, кто слышал…
Наркомскиф
Ссылки:
(1) Аттра́ктор (англ. attract — привлекать, притягивать) — так называют точки или замкнутые линии, притягивающие к себе все возможные траектории поведения системы.
(2) Именно эта цитата открывает нам левоэсеровское и скифское значение загадочного словосочетания «Крылья советов».
Релевантно:
В евразийской интеграции всем найдется место
Эксклюзивное интервью для агентства «Новости-Азербайджан» с экспертом Государственной Думы РФ, политологом и евразийцем Виталием Трофимовым-Трофимовым организовала Гюльнара Инандж:
— С чем связано ускорение процессов с подачи Владимира Путина по созданию единого экономического пространства в Евразии?
— Геополитические вызовы, которые стоят перед Россией, Белоруссией и Казахстаном, не ограничиваются границами этих стран и выходят далеко за их пределы. И эти вызовы носят трансграничный характер: центрально-азиатская наркоторговля, усиление проникновения США в Среднюю Азию, глобализация миграции, исламисты, отставание ряда стран в экономическом и технологическом развитии, и связанные с этим угрозы, и многое другое.
Поэтому вполне закономерно, что три государства создали «скелет» будущей организации, который оброс новыми участниками. Интеграция, так или иначе, давно назрела, и другие страны уже давно готовы к более плотной кооперации с Россией и Казахстаном в таком широком формате.
В России ускорение можно объяснить предстоящими выборами, однако евразийская интеграция не настолько «спасительная» тема для Владимира Путина – он и так станет президентом, слишком велика поддержка и перевес в потенциальных голосах по сравнению с другими кандидатами.
Если посмотреть результаты российской внешней политики в Средней Азии и меморандумы встреч глав этих государств с российскими лидерами, то очевидно, что евразийские государства давно говорили на одном языке. Теперь начинают действовать в одном направлении. Поэтому можно рассматривать процесс не как торопливость, а как неторможение.
Также надо отметить, что провозглашение курса на интеграцию и реальная интеграция – разные процессы. Пройдет не один год, прежде чем такой евразийский союз станет полноценным интегрированным блоком стран.
— Тем временем, Турция обратилась в ШОС для получения статуса страны наблюдателя. Это совпадение, или Анкара пытается воспользоваться разногласием между Россией и Китаем в рамках ШОС?
— Возможно, Турция считает, что с появлением нового союза пантюркистская тема полностью будет курироваться Казахстаном, и не желает отдавать такой идеологический актив просто так. В любом случае, ее участие в этих процессах можно только приветствовать.
Если есть какие-то выгоды Турции от российско-китайских разногласий, то они на данном этапе не вполне очевидны.
— Создание Евразийского экономического союза (ЕЭС) базируется в основном на славяно-тюркском союзе (если конечно в нем будут участвовать Азербайджан, Туркменистан и Узбекистан), что подкрепляется историческими, языковыми, этнопсихологическими и многими другими факторами. Последние годы евразийство представляется как некий противовес западному влиянию.
— Евразийские мотивы, безусловно, присутствуют в идеологическом поле интеграции, однако они не озвучены прямо. Идеологи евразийства, такие, как Трубецкой, Гумилев, прямо говорили о славяно-тюркском союзе, и этот идеологический посыл будет востребован, если будет правильно переведен на современный политологический язык. Наследие евразийцев не является строго научным, в нем много поэтических моментов и субъективизма, а Владимир Путин, Нурсултан Назарбаев и другие лидеры стран-участниц – прагматики, их поэтические формулы не очень прельщают.
Если удастся славяно-тюркский союз наполнить конкретными экономическими проектами, и проектами в области безопасности, это сделает евразийство политически актуальным, и о нем заговорят прямо как об альтернативе западной концепции атлантизма и либеральному фундаментализму.
— 20-21 октября с.г. в г. Алматы прошел саммит Совета сотрудничества тюркоязычных стран (ССТС), с участием президентов Казахстана, Азербайджана, Киргизии и вице-премьера Турции, где было подписано Соглашение о создании Делового совета тюркоязычных стран (ДСТС). Перед ДСТС стоят две основные задачи – устранение существующих таможенных преград, а также разработка новых проектов для сотрудничества. Как видится, Турция также активно пытается не уступать позиции в тюркоязычном пространстве?
— Мне кажется, пантюркизм и евразийская интеграция – это не параллельные процессы, а взаимодополняющие. По сути, Турция выполняет евразийскую миссию среди тюркских народов, и выполняет эту интеграционную миссию весьма достойно. Белоруссия может выполнять такую же миссию среди стран с нелиберальной экономикой и славян Прибалтики, Россия и Украина – среди славянских государств. По сути, это все разные задачи одного дела. Я уверен, официальный Баку может стать «модератором» евразийской интеграции среди шиитов и азербайджанцев за пределами собственно Азербайджана, если решит участвовать в этом проекте. Для Азербайджана в евразийском проекте всегда есть место.
— Россию с многочисленным тюркоязычным населением безусловно беспокоит возможность экономического и политического объединения тюркских государств. Точнее, создавая ЕЭС, Москва использует возможности для углубления трещин, препятствующих объединению тюркских государств.
— Не думаю, что Москва рассматривает ЕЭС именно под таким углом. Это может быть побочное следствие, которое может возникать только одновременно и при усилении интеграции и при попустительстве Турции. К тому же препятствовать экономическому и культурному объединению просто не в российских традициях. В России распространяются «карты поляка» — возможность получать полякам России некоторые блага от польского правительства, на территории России действуют панисламские организации. Россия сохраняет позитивные имперские практики, среди которых в том числе и реальная возможность для культурных и экономических проектов сторонних государств.
Пока какое-нибудь такое объединение не призывает к сепаратизму или борьбе с центральным правительством, против него Москва ничего не имеет. Например, некоторые турецкие фонды активно действовали в Татарстане. До тех пор, пока татары не начали заявлять о своей непримиримой позиции по отношению к России в целом и к русским в частности, эти фонды не имели принципиальных проблем с местными властями и Москвой. Любая пантюркистская интеграция народов России, признающая территориальную целостность России, не разжигающая межэтнические конфликты и конфессиональный раздор, всегда приветствовалась и будет приветствоваться Москвой.
Кочевники сибирской тайги (этноэкологическая грань проблемы сохранения биоразнообразия)
ЦЕЛЬ этой статьи – указать на этноэкологический аспект проблемы экологического здоровья планеты и сохранения ее биоразнообразия. Этнос не может возникнуть, не построив собственных отношений с природной средой, и не может выжить, если эти отношения враждебны. Именно поэтому в обитаемом человеком пространстве этносы, входящие в крупные экосистемы, имеют свои экологические ниши, к конкретным условиям которых они адаптированы не только генетически, но еще более – этнокультурно. И коль скоро жизнь этноса зависит от здоровья его природной среды, то именно этносы оказываются заботливыми хранителями своих экологических ниш, своего рода егерями и садовниками природы. Мы убедимся в этом, познакомившись с тунгусским этносом, который является единственным в мире представителем таежного номадизма (кочевничества), что сделало его хозяином и хранителем сибирской тайги. Но прежде несколько общих замечаний о номадизме. Известный из истории и этнографии номадизм – это экологически и исторически неустойчивый тип хозяйственно-культурного развития этноса, сопровождающийся значительными колебаниями численности населения даже при небольших колебаниях климата. Это не раз в истории человечества переводило локальную экологическую напряженность на уровень глобальной исторической катастрофы. Яркий пример тому – документированное историческими источниками «Великое переселение народов», первопричина которого – в усыхании степей Центральной Азии, а итог – падение Рима и изменение этнической карты Европы. Номадизм не только исторически, но и экологически агрессивен: уничтожение растительности все увеличивающимися стадами (поскольку ими измеряется благосостояние населения), деградация степей, истощение природных ресурсов. Следствие этого – поиски новых пространств и отвоевывание их у других народов. Можно думать, что историческая агрессивность номадизма обусловлена внедрением его хозяйственно-культурного уклада в область межэтнических и межкультурных взаимодействий. Мир виделся древним номадам полем борьбы, что отражено в знаменитом «зверином стиле» искусства номадов евразийских степей.
«Звериный стиль» скифо-сибирского искусства передает восприятие мира древними номадами евразийских степей. Борьба зверей – основной сюжет этого искусства.
Вместе с тем очевиден и огром ный вклад номадизма в общечеловече ский исторический процесс. Одомашнива ние животных, распространение колес ного транспорта, конное всадничество, создание караванных путей и посредни чество в торговле, образование круп ных кочевых держав – все это уско ряло ход исторического процесса. Среди почти сотни этносов прежнего СССР более четверти составляют потом ки древних номадов Евразии.
Совершенно особый побег на древе кочевнических культур представляют таежные номады – два близкородственных тунгусоязычных народа Сибири; эвенки и эвены. В русской литературе они обозна чаются часто общим термином – тунгусы, которым были определены еще в начале XVI в. при первой встрече с ними русских на притоках Енисея, носящих с тех пор названия Нижняя Тунгуска и Подкаменная Тунгуска. Куда бы далее в глубь Сибири ни продвигались русские казачьи дружины, повсюду они встречали все тех же тунгу сов вплоть до побережья Тихого океана на Востоке, до побережья Ледовитого океана – на севере, до границ с Китаем и Монголией – на юге.
В «зверином стиле» искусства таежных номадов нет агрессивности, присущей древним степным кочевникам; это хорошо видно в работах 1970-х годов сахалинского эвенка Семена Надеина(воспроизводится по книге известного этнографаВ. А. Туголукова «Следопыты на оленях», 1969).
При огромном расселении тунгусы и прежде были, и теперь остаются край не малочисленными – около 50 тыс. человек. Плотность тунгусского населения тайги составляет 0,0056 человека на 1 км2, что меньше плотности населения даже в Сахаре. Тем не менее все таежное пространство заселено тунгусами весьма равномерно, любой участок тайги – дом для тунгусской семьи. Поэтому на вопрос о месте рождения человек здесь отвечает, называя обычно верховья или устье той или иной малой реки, а то и просто какой-либо ручей, которого нет на самой крупномасштабной карте, но которые все известны, все поименованы и хранятся в памяти тунгусского этноса.
За тысячелетия до русской колонизации Сибири происходила ее тунгусская колонизация, вероятные пути которой показаны на карте сплошной линией для предков эвенков и пунктирной – для предков эвенов. Для майских тунгусов в районе порта Охотска деления на эвенков и эвенов не существует и сегодня.
Непрерывное, но чрезвычайно разреженное расселение обусловлено типом традиционного тунгусского хозяйства охотников-оленеводов. Объекты охоты – крупный мясной зверь (лось и дикий северный олень) и пушной зверь (соболь, белка). Одомашненный северный олень разводится не на мясо, а исключительно в качестве транспортного средства. Тунгусская семья немногочисленна – в среднем 5-7 человек – и для ее транспортных нужд не требуется много оленей. Небольшое стадо в несколько десятков голов ведет полудикий образ жизни и пасется в тайге без пастуха, иногда уходя к диким оленям. Так что граница между тунгусским хозяйством и миром тайги весьма условна. Жизнь семьи протекает не в стенах дома, она распределена по обширной территории средней площадью около 1 тыс. км2. И охота, и оленеводство тунгусов во избежание выбивания зверя в одном месте и потравы ягельника, возобновляющегося очень медленно (десятилетия и столетия), требовали постоянных перекочевок. За весь годовой производственный цикл семья проходила замкнутый путь средней протяженностью 800 км. По всей территории в разных местах на высоких сваях строились крытые корьем бревенчатые лабазы, в которых хранились припасы для будущих перекочевок и зимней охоты. В целях сохранения угодий стоянки между перекочевками выбирались каждый год на новом месте, пока не исчезнут следы предыдущего пребывания. Вся эта промысловая территория была наследственно закреплена за семьей и являлась частью наследственной территории тунгусского рода. Род состоял из нескольких десятков семей и владел частью тайги площадью 10-15 тыс. км2.
Таким образом, каждая семья и каждый род должны были заботиться о возобновлении охотничьих и оленеводческих ресурсов на своей наследственной территории, т. е. сохранять и возобновлять естественное биологическое разнообразие тайги. Поэтому не могло быть и речи о разведении излишнего числа оленей или об избыточном отстреле дичи и пушнины, о поколе лишней рыбы – это нарушало баланс сил человека и природы и грозило многими голодными годами. В силу родовой экзогамии территориальные соседи тунгусского рода были ему родственны и образовывали некое подобие племени. Эта группа родственных родов наследственно владела территорией около 50 тыс. км2, что несколько больше территорий таких европейских государств, как Бельгия, Дания или Нидерланды.
Фото Владимира Медведева
Все таежное пространство Сибири оказалось пронизанным родственными связями примерно на уровне четвероюродных братьев и стало неделимым общим домом для тунгусов. Такая структура связей и обменов, в том числе и генами, в сочетании с крайне малой численностью благоприятна для роста генетического разнообразия народа. Поэтому не удивительно, что именно у таежных номадов Сибири отмечен евразийский максимум генетического разнообразия локальных групп населения. Такое генетическое разнообразие считается фактором, способствующим адаптации и выживанию в экстремальных условиях среды. Этот же генетический фундамент поддерживает и высокий уровень психофизиологического разнообразия индивидуальностей в тунгусском этносе, что в наше время проявилось в склонности тунгусов к различным интеллектуальным профессиям – математиков, лингвистов, педагогов, этнографов, медиков, литераторов, художников. Недаром путешественник первой половины XIX в. действительный член Российской Императорской академии наук академик А. Ф. Миддендорф назвал тунгусов «парижанами тайги» (следует учесть, что в то время в России сравнение с французским служило определением высшего достоинства). «Таежные номады» и «парижане тайги» – каждое из этих определений тунгусов представляет немыслимое словосочетание. Оба определения трудно совместимы друг с другом, но емко и точно характеризуют тунгусский народ в отношении его образа жизни, нравственности и личности народа.
Фото Владимира Медведева
Все в быте тунгусов отвечало их жизненному укладу таежных номадов. Жилище – крытый берестой, а зимой – шкурами чум, наподобие индейского типи, Такое жилище быстро устраивается, при перекочевках же перевозятся лишь шкуры. Берестяные лодки – типа байдарки, с двухлопастным веслом. Такие лодки легко переносятся через многочисленные излучины меандрирующих сибирских рек, сокращая путь на многие часы и дни. Езда на оленях – только верхом, а чаще это – ведение навьюченного оленя в поводу. Даже физический тип тунгусов оказывается приспособлен к такому передвижению на оленях: тунгусы крайне миниатюрны и малорослы (кривая их роста частично перекрывается с кривой роста африканских пигмеев), так что маломощный олень, гораздо меньших размеров, чем его дикий собрат, легко несет наездника-тунгуса. Зимняя одежда распашного, а не глухого, как у жителей тундры, типа – короткая куртка, распахнутая спереди, без застежек, и шапка с длинными ушами. Такая одежда приспособлена для постоянного движения, бега и пешего преследования раненого зверя. Посуда – шитая из вываренной бересты. Из бересты даже детская колыбель, приторачиваемая при перекочевке к оленю.
Фото Владимира Медведева
Осваивая свою наследственную территорию в течение поколений, тунгусы, естественно, знают тайгу так, что могут предвидеть, в какое время года, даже в который день и час и в каком именно месте они встретят интересующую их добычу. Блестящая ориентировка тунгусов в тайге принесла им славу лучших проводников научных и поисковых экспедиций, что и понятно, поскольку тунгус-проводник ведет путешественника по своему дому – тайге – и знает этот дом, естественно, так же хорошо, как знает свой дом европеец, когда показывает его гостям.
Огромное заселенное тунгусами пространство тайги, присутствие тунгусской топонимики даже в тех районах Сибири, где ныне тунгусы не живут, – все указывает на большую древность тунгусов. По данным археологов, тунгусская одежда распашного типа, а значит, и тунгусский тип охоты реконструируются в неолитических погребениях в Прибайкалье (VII- IV тысячелетия до н.э.). Тунгусский уклад жизни в тайге формировался, по-видимому, в два этапа – дооленеводческий и оленеводческий. По мнению этнографов, оленеводческий этап начался около 2 тыс. лет назад с заимствования элементов коневодства и конного всадничества у номадов Центральной Азии и переноса этих приемов на северного оленя. По выражению одного из этнографов, верховой олень «окрылил» пешего таежного охотника и позволил ему в короткое время освоить все пространство сибирской тайги. Таким образом, охотничье-оленеводческий уклад тунгусского таежного номадизма имеет возраст не менее 2 тыс. лет, а в части охоты, которая в основном и сформировала баланс системы «человек – тайга», может иметь возраст 9 тыс. лет и более.
Закат над тунгусскими чумами; так хотелось бы, чтобы он не предвещал заката древней тунгусской культуры хранителей сибирской тайги.
За истекшие тысячелетия не был утрачен по вине человека ни один элемент биологического разнообразия тайги, и она предстала в начале XVI в. перед русскими землепроходцами в первозданном виде. Встреча тунгусов с русскими – это встреча двух типов цивилизации. О тунгусской цивилизации таежного номадизма мы составили некоторое представление, что же касается русских, то отнесем их к евразийскому варианту европейской цивилизации. Одним из признаков этого варианта является весьма мирный ход колонизации земель и народов. В частности, и тунгусы были не завоеваны, а приведены в российское подданство, обложены данью (ясак) в виде пушнины и постепенно обращены в православие.
Но, несмотря на совершенно мирный характер встречи двух цивилизаций, она заключала в себе неразрешимое противоречие, которое в полной мере раскры лось в советский период истории народов России. Пока дореволюционные власти довольствовались сбором налогов с подданных тунгусов и затем оставляли их на год в покое, предоставляя самим себе, – до тех пор конфликт не давал о себе знать. Но советская власть сочла социально безнравственным оставлять народ в нативном состоянии в стране социалистического общественного строя и поставила задачу перевода народа из первобытно-общинного строя в социализм. Сеть школ обеспечивала начальное образование на тунгусском языке и среднее образование – на русском. Окончившие школу поощрялись к обучению в институтах страны в специально созданном Институте народов Севера в Ленинграде. Коллективизация сельского хозяйства страны повлекла за собой и коллективизацию тунгусского охотничье-оленеводческого хозяйства. Оно, будучи родовым, и без того было коллективным, но теперь должно было реорганизоваться по единой для всей страны схеме: центральная усадьба с правлением колхоза, магазином, больницей, детским садом, школой, клубом, почтой, радио, аэродромом. Но для этого требовалось оседлое жительство тунгусов в выстроенных государством добротных домах, из которых в охотничий сезон уходили в тайгу. Олени же не могли содержаться в поселке из-за отсутствия корма, поэтому появились специальные бригады, занятые пастьбой оленей в тайге,- оленеводство превратилось в пастушеское. Тем самым тунгусский хозяйственно-культурный уклад был разрушен во имя, как считалось, более цивилизованной жизни народа. Государство взяло на полное материальное обеспечение тунгусских детей от рождения до 18 лет. В поселках, где имелись полные средние школы, были организованы интернаты, в которых жили дети, съехавшиеся с обширной таежной периферии. С родителей оказались сняты все заботы и обязанности по воспитанию детей. Бездеятельная жизнь родителей в поселках обернулась пьянством. Для детей жизнь в школах-интернатах без родителей обернулась незнанием тайги, забвением правил жизни в ней, изменением отношения к тайге. Тайга перестала быть домом для молодых поколений тунгусов и лишилась своего хозяина, тысячелетиями заботившегося о ней. Ранее уже говорилось о наблюдавшейся в это время вспышке тунгусских талантов в области различных интеллектуальных профессий, но все такие профессии не связаны с таежной жизнью, таланты оказались лишними. Целый народ, у которого были прерваны тысячелетиями складывавшиеся отношения с природой, оказался «лишним»; его мудрое отношение к тайге как к среде обитания, его глубочайшая экологическая интуиция, вся система его хозяйственной и духовной культуры превратились в архаизм. Не пушнина, а полезные ископаемые стали основной ценностью тайги, и из мирного дома для целого народа тайга превратилась в поле битвы за овладение ее минеральными богатствами. Первой жертвой этой битвы стал тунгусский народ, переживающий сегодня историческую трагедию. Самое парадоксальное состоит здесь в том, что эта трагедия – плод благих усилий мощного, но исторически и экологически непросвещенного государст ва, которое вознамерилось осчастливить народ, не спрося его представлений о счастье, и решило административно-принудительными мерами обеспечить новую жизнь народа на началах чуждой ему цивилизации. (Ю.Т.: К этому остаётся добавить искоренение шаманизма, репрессии против шаманов. “В тридцатые годы все 80 шаманов Эвенкии были репрессированы”. – В. Медведев “Земля сибирская”, изд-во “Планета”, Москва, 1993. Вряд ли такие усилия можно назвать благими.)
* * *
Современная цивилизация – не первенец в истории человечества, и получила она в пользование природную среду не от дикой природы, но от этносов, сохранявших ее необозримо долгое время. Восстановление экологического здоровья планеты и сохранение ее биоразнообразия во многом зависит от понимания и признания международным сообществом экологической значимости не только биоразнообразия, но и этнокультурного разнообразия. Задача сохранения биоразнообразия может решаться только «на местах», и, кроме этносов, осваивающих эти места, ее некому решать.
На планете существует несколько тысяч этносов. По мысли русского философа первой половины XIX в.П.Я. Чаадаева, народы – «в такой же степени существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы… Надо, следовательно, все их принимать безусловно, как принципы и средства, заранее данные для достижения более совершенного состояния». Этнос, большой он или малый, состоящий или нет членом международных организаций, – является именно таким «заранее данным принципом и средством» для спасения и поддержания биологического разнообразия на нашей планете.
Фото Владимира Медведева
По материалам доклада на Московской генеральной ассамблее GLOBE International 31 августа 1994 г.
Ю.Г. Рычков
Юрий Григорьевич Рычков, доктор биологических наук, профессор кафедры антропологии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, действительный член Российской академии естественных наук. Заведует лабораторией генетики человека Института общей генетики им. Н. И. Вавилова РАН. Область научных интересов – антропология, генетика человека, генетика народонаселения; в течение нескольких лет проводил антропогенетическое изучение тунгусов. Ему принадлежит разработка новой области генетических исследований – генетики народонаселения.
Standard & poor’s vs USA: русский ответ
Продолжение выступления Павла Зарифуллина на XXI Заседании Московского Евразийского Клуба по теме: «Standard & poor’s vs USA».
Начало. Мятеж финансовых казаков
Барак Обама утверждает, что империализм по-прежнему — это наивысшая стадия капитализма, а Standard & Poor’s фактически утверждает, что таки нет, господин Обама: вы можете отправляться на пенсию или отправляться просто в преисподнюю, вместе со всеми своими ядерными Соединёнными Штатами Америки.
Противостояние финансизма и империализма будет главным нервом ближайших десятилетий и напрямую нас коснётся, хотим мы этого, или не хотим. Россия включена в глобальный рынок и уже не живёт, как Северная Корея «на своей земле по своим законам».
Разница в отношении империалистов и финансистов к «внешним силам»
Поправлюсь. Благодаря таким структурам как S & P Северная Корея тоже включена в глобальный рынок, потому что, благодаря тем же рейтинговым финансовым агентствам товарища Ким Чен Ира активно обыгрывают на бирже, и люди зарабатывают сказочные состояния после каждого запуска северокорейской ракеты. Ким Чен Ира уже называют «биржевым медведем». От его милитаристских выходок обваливаются рынки и начинаются глобальные финансовые игры на всех биржах, сначала тихоокеанских, потом это переходит к нам на РТС. Ким Чен Ир стреляет в Тихий океан, а индексы падают в Москве. Уже появились сообщения, что Ким Чен Ир в сговоре с некоторыми брокерами зарабатывает деньги на северокорейскую армию. И в этом нет ничего странного, потому что ещё его отец понимал, что такое глобальный мир. Ким Ир Сен в 70-ые годы покупал центральные страницы The Times и пропагандировал идеи «чучхе». То есть эта династия не костная, она открыта новым веяниям. Но появление такого даже анекдота о «биржевом медведе» Ким Чен Ире, говорит о том, что новейшая экономическая система «финансовых казаков», находившаяся раньше на краю Американской Империи, сегодня не пытается всюду узреть и уничтожать «врагов Империи», но пытается их включить в свой глобальный мир для наживы и лихвы. И в том числе сомалийских пиратов, и нигерийских повстанцев, и японское цунами – всё иррациональное, «внешнее», чего так боится устоявшаяся Империя. А финансизм приглашает «иное» и «иррациональное» включиться в мировую игру, подключиться в сеть и нажиться на этом, и может быть нажиться совместно, то есть это совсем другой взгляд на вещи.
Теория игры
Такой подход базируется на идее «экономики игры» двух нобелевских лауреатов Джона Нэша и Роберта Ауманна. По логике игры у глобализма появились новые игроки – сомалийские пираты, покойный Бен Ладен, который даже в могиле продолжает быть живым игроком (потому что от его имени взрывают людей и обваливают биржы и «списывают горки» взаимных долгов), японское цунами или новое торнадо над Соединёнными Штатами Америки. Поэтому «теория игр» предстаёт самой интересной частью «алхимии финансов» и новой стадии капитализма под названием финансизм. Поэтому я всем рекомендую изучать эту теорию, мне кажется, она самая перспективная.
Мир-казино
С точки зрения, интересующего нас «игорного вопроса», можно вспомнить социологию Фромма – теорию о трёх типах обществ. Эрих Фромм описывал, что есть агрессивные, активные общества, тяготеющие к роли центра, к логоцентризму, вроде германского, или, допустим, чеченского, которые занимаются захватами и нападениями всё время, там превозносятся тип мужчины, утверждается культ агрессии, иерархии. Существует другой тип общества, тип гармонии, условно говоря, детский, где даже дуэли происходят путём пения, как у эскимосов – они там не убивают друг друга на ножах, а вот кто лучше поёт, тот и прав. Это такой добрый «третий» тип общества.
А между ними существует «второй тип» общества игры, напоминающий очень Нижегородскую ярмарку, где всё продаётся и покупается, и где идёт бесконечная карточная или социальная или экономическая или политическая игра, игра самоя по себе, игра как «вещь в себе». В России этот образ известен и ясен, понятен по типажам романа «Игрок» Достоевского или пьесам Островского. Именно сейчас общество игры, по Фромму «общество второго типа» торжествует в мировом масштабе. Грядёт общество глобального казино, алхимии финансов, где всё будет покупаться, продаваться, обыгрываться на бирже, реальная стоимость и виртуальная на бирже будут разделяться до бесконечности пока окончательно не расстанутся друг с другом. Наступила эпоха «символического капитализма» — время господства брендов и трендов. Цены и индексы и цифры будут резвиться и вести самостоятельную жизнь, как Нос в повести Гоголя.
Это будет и победа философской структуралистской и постмодернистской мысли.
Финансизм обесценивает суверенитеты
Общество игры, эскадра рейтинговых агентств, победа глобального финансизма – хотелось бы поставить этот вопрос – что принесут они России, и как нам вообще быть в ситуации настоящего капиталистического глобализма, преодолевающего эпоху империализма?
Победа ещё не свершилась, идёт процесс, Соединённые Штаты Америки пока по-прежнему единственная Империя на планете.
И в споре империализма и финансизма, на чьей стороне мы – русские?
В новейшем схватке британской короны и Ост-Индской компании, на чьей стороне наш махараджа? Ост-Индская компания грабит и насилует, по демпинговым ценам скупает всё, но она (это очень важно) не ставит под прямой контроль, не покушается на суверенитет, она бесконечно с ним играет в ритуальные финансовые кости. А Британская Империя не так: когда Ост-Индская компания была распущена и имперские солдаты вошли в Индию (после революции сипаев), вот тогда и кончились вольности махараджей, а символическая к тому времени Империя Великих Моголов была окончательно упразднена.
Выбирать на маленькой планете сегодня можно только из двух вариантов: либо прямой контроль Империи, либо «мягкий» контроль «Ост-Индской компании», т.е. «спрута финансизма», банды рейтинговых агентств.
И что же выбирает наш махараджа? Реальный суверенитет России, её суверенные и экономические индексы «ниже уровня моря». В глобальном пространстве финансизма не котируется даже наличие ядерного оружия, хотя раньше ядерное оружие было основой суверенитета страны. Но с точки зрения финансизма оно мало что решает. Весь вопрос в одном: а как у тебя, Государство, с рейтингом дела обстоят? Плохо? Вот и ядерную бомбу себе засунь подмышку и иди, и живи с ней, и ешь её, если хочешь в лесу. Ты – лузер, ты проигрался. Вот она — логика современного финансизма. «Вот она – мировая биржа, вот они подлецы всех стран!», — как пророчески кричал Сергей Есенин.
«Газовая империя» как фишка в мировом казино
Углеводородный суверенитет надутой нашей «Газовой империи» не является спасением и абсолютной ценностью в новейшем мире. Биржи и агентства решают сколько стоят нефть и газ сегодня, или может быть не стоят вообще ничего? Завтра с утречка поменяются котировки, и нефть со 120 долларов будет стоить 8 долларов, с точки зрения «теории игры» это совершенно нормально. А может нефть будет стоить 120 долларов, а может тысячу долларов – это как повезёт, как в лотерее. Цены на нефть высокие, выигрываем! Азартно! Ну а потом сто лет цены будут низкие, что ж, тогда не покупали бы лотерейный билет, милейший, или зачёркивали бы иные цифирки.
В таком «играющем мире» будущая Россия конечно печально смотрится, ведь сначало крупно выиграем, а потом, как уж водиться всё спустим. Это по-русски! Ведь правительство наше – Путин, Кудрин, весь золотовалютный запас активно вложило в мусорные облигации и в американский госдолг, практически мы эти деньги никогда не получим, потому что американцы даже японцам не дают ни копейки денег на восстановление экономики после цунами, и собирается Путин сейчас брать кредиты…
Нынешняя российская экономика полностью срослась с глобализмом, те люди, которые кричали нам в 1991 году о том, что надо рушить Советский Союз, они оказались преступниками дважды, первый раз, когда разрушили Советский Союз, а второй раз, когда привели нас к этому кошмару сегодняшнему, в мир где Россия финансовый неудачник и, разумеется, не имеет никакого голоса (как показала война в Ливиии).
Опять живём по Достоевскому: «Куда идти, когда идти больше некуда»?
Русское отношение к Центру
Спсение на мой взгляд лежит, как ни странно, в русском понимании идеи логоцентризма. Мы обсуждали прошлой осенью, что Россию действительно может спасти только чудо…
С точки зрения логоцентризма протестанты, американские штаты и современные финансисты отказались от центра и построили экономику, которую мы сегодня видим.
Как мы уже говорили – эта экономика протестантская в своих корнях, построенная на «протестантской этике», разрыва с Центром, утверждения, что Центра нет.
Протестанты получили гиперэффективность своего бизнеса, потому что они от Центра отказались, а Центром для западной цивилизации всегда был Рим – солнечная Италия, Римская империя, Римский Папа. А протестанты от Центра отказались, предпочтя сетевую модель общества центростремительной. И во многом их эффективность и энергичность была следствием «разрыва» с онтологическим Центром.
А вот русские «были вынуждены» отказаться от Центра – они не хотели от него отказываться! Византия погибла, Орда развалилась, православный царь стал еретиком, а сейчас его попросту нет. И Центра нет! Но не, потому что русские люди от него отказались, а потому что Центр от них ушёл. Наши люди и рады бы увидеть Царя, Византию, Империю, Центр, но узреть их они не могут!
Русские от центра не отказываются, русские центр ищут и к центру идут.
Три вида отношения к логоцентризму
С точки зрения идеи логоцентризма, отношения к Центру можно выделить три идеи: либо «Центр есть», либо «Центр где-то там», либо «Центра вообще быть не может». Эти типы отношений к Центру связаны, видимо, как доказали этнографы-структуралисты, с очень тонкими пластами нашего бессознательного. Эти архетипы остались в человеке тех времён, когда был один центр, допустим, священной жизни народа – тотемный столб, сакральный царский дврец – находящийся в центре племни и поселения. Но всегда был и тайный центр на окраине социума, этноса: избушка Бабы-Яги, лес Немейского короля, пещера тайного царя. Туда ходили за настоящими священными ценностями.
Благодаря работам Проппа, Фрезера, Леви-Стросса доказано, что, грубо говоря, эти идеи очень глубоко находятся в психике человека, постоянно идёт «логоценрическая борьба», между идеей «центра здесь» и «центра где-то там».
В принципе любую религию, с этой точки зрения, можно разобрать. Византия утверждала, что центр — она, Византия, Константинополь, василевс, патриарх, Собор Святой Софии. Но огромное количество людей – миллионы несторан решили вдруг, что это не так — они ушли искать центр в другую сторону далеко на Восток – в Царство пресвитера Иоанна.
Мусульмане-сунниты утверждают, что центр – это халиф, а шииты говорят – нет, центр Махди, он пребывает в магической стране Хуркалья. Центр «где-то там»….
Но в какой-то момент появились протестанты, которые сказали, что «центра вообще нет», «ни здесь», и «ни там». У русских был центр Византия, потом, может быть, Российская империя и император – «царь-священник» в Петербурге. 70 лет СССР претендовал на роль мирового центра. Но русских людей никогда не покидала идея, что «центр где-то там», и весь российский капитализм в XIX веке возник именно на этой идее, что есть Беловодье, настоящее «Царство Правды». Любой русский купец, бизнесмен подсознательно, в тайне от всех (и от себя самого – он никогда в этом не признается, но…) считает, что Беловодье существует , Там хорошо, прекрасно, Там текут молочные реки, и вот ради этого Беловодья он и сколачивает на самом деле свой капитал.
Пресвитер Иоанн однажды въедет в Москву
Русские люди презентуют глобальному миру странную идею. Они говорят, что актуальный Центр «не здесь», что Америка – не Центр. Но русские не могут сказать, вслед за Соросом и Шармой, что «Центра нет». Русские считают, что Центр «где-то есть». Пресвитер Иоанн однажды вернётся в Москву, наведёт здесь порядок, настоящий царь придёт из ниоткуда.
Сегодня это просто революционное знание о принципах Бытия! Финальная надежда, потенция к переустройству мира на справедливых основаниях сохранилась только в России, в бессознательном её странного народа…
«Русская логоцентрическая идея»
Я не говорю эти слова в качестве последнего утешения перед лицом побеждающего империализм глобализма: это наглое русское логоценрическое утверждение: «Центр на самом деле есть», вернее «Центра нет здесь». С точки зрения опять же постмодернистской философии, никто нам не доказал, что «Центра вообще не существует».
Ведь если мы исходим из третьей точки зрения, не с точки зрения империи, где Америка говорит – да, «Центр – это я», Standard & Poor’s утверждает – «Центра нет», а вот российское евразийство и русские люди говорят, что «Центра нет здесь», но когда-то он может появиться.
Америка не есть Солнце мира, но нельзя сказать, что Солнца нет и не было никогда. Солнце однажды взойдёт, как и положено ему – на Востоке.
И если принять нашу финальную надежду, как «русскую логоцентрическую идею», я думаю, можно построить модель российской экономики XXI века где-то между автаркией и глобализмом, а вот когда она будет, и какой она будет — я предлагаю всем обсудить.
Павел Зарифуллин
Релевантно:
«Европейский финансовый кризис: перспективы евро и последствия для России» – VI заседание Московского Евразийского Клуба
«Христианская политэкономика» – X заседание Московского Евразийского Клуба
Роль культуры в процессе евразийской интеграции
В последнее время самой обсуждаемой темой в высоких кругах постсоветского пространства стала тема Евразийской интеграции. Несомненно, подобная интеграция может принести довольно хорошие плоды экономического, политического и социального плана при её грамотном осуществлении и воплощении в жизнь. Создание Таможенного союза положило начало данной интеграции. Механизм, обещающий многое, уже запущен.
Однако, рассматривая экономические, политические и социальные вопросы интеграции, упускаются из внимания вопросы культуры, а именно межкультурных отношений. Именно данной проблеме хотелось бы уделить особое внимание, так как культура является основной составляющей жизни человека; уровень человеческого капитала определяется прежде всего такими культурными критериями, как образование, уровень жизни и т.д.
Стоит отметить, что идея евразийского пространства возникла ещё в XX веке, в работах ряда российских ученых, представителей евразийского движения. Особенный вклад внёс в развитие данной идеи Л.Н. Гумилёв. Евразийцы первыми высказали мысль о существовании самодостаточной и самостоятельной цивилизации на стыке двух континентов – Европы и Азии. Таким образом, в работах евразийцев впервые прослеживается мысль о наличии особой культурно-исторической системы, сформировавшейся на территории между линией Балтика-Адриатика и Кавказским хребтом, включающей Среднюю Азию, ограниченной Курилами и границей с Китаем на востоке и юго-востоке. Формирование этой цивилизации произошло на фоне взаимодействия двух начал – европейского и азиатского, что и обусловило особенности развития народов на этом пространстве. На протяжении веков на этой территории взаимодействовали различные этносы, различные культуры. Также евразийцы, руководствуясь доктриной «Москва – третий Рим», выделили Москву как единственный центр данной цивилизации.
Евразийская цивилизация по трудам классических евразийцев 20-30-х гг. XX века
Однако нельзя принимать теорию представителей данного движения как некий научный абсолют; она подвергается всесторонней критике, в ней есть свои недостатки. Но мне бы хотелось отметить, что именно сейчас идея евразийцев нашла своё воплощение. В интеграционный процесс включены территории между Европейским Союзом и Азиатско-Тихоокеанским регионом. И особое место в данной интеграции занимает культурное взаимодействие.
С одной стороны, как было отмечено выше, этносы, существующие на данном пространстве, имеют богатую историю межкультурных взаимоотношений. Идея евразийцев тут приходится как нельзя кстати – на основе этой многовековой истории были сформированы принципы веротерпимости, взаимного сосуществования; более того, каждый народ по-своему обогатил свою культуру в результате взаимодействия с другими народами. Таким образом, культурная интеграция началась ещё задолго до образования современной системы.
С другой стороны, нельзя упустить из внимания тот факт, что в последнее время межнациональные отношения приобрели особо острый характер; примером тому служат недавние события на Манежной площади в Москве. Межнациональная розня принимает поистине пугающие масштабы – не усилятся ли они и с развитием интеграционных процессов? Например, при формировании Европейского Союза вопрос о межнациональных отношениях не стоял столь остро. По сути, «костяк» этого союза сформировался в пределах империи Карла Великого, т.е. на территории, которая издавна характеризовалась довольно высокой мобильностью ресурсов, а также высокой степенью взаимодействия народов, обитавших на ней. Таким образом, культурные противоречия практически не мешали интеграционным процессам. Только потом, по мере «продвижения» Союза на восток, в нем стали проявляться признаки нарождающихся межнациональных конфликтов (в частности, растущее недовольство населения по поводу румынских иммигрантов), ибо европейцы стали взаимодействовать с новыми культурами. В случае же с формированием Единого евразийского пространства мы имеем дело, во-первых, с гораздо большими территориями, во-вторых, с большим числом различных культур. Помимо исторических различий (например, православие-ислам) существуют и такие различия социального типа, как общий уровень образования, уровень научно-технического прогресса и т.д. Различия данного рода могут стать причинами социальных противоречий и даже волнений.
Полагаю, что авторам проекта Евразийской интеграции стоит задуматься по поводу наличия межкультурных различий, даже несмотря на богатый исторический опыт взаимодействия на этой территории разных этносов. Определяющим фактором в урегулировании проблем данного рода станет, безусловно, политика, которую будут проводить элиты государств, решившихся на интеграцию. Стоит отметить, что проявлением положительной тенденции явилось то, что элиты трёх государств – России, Белоруссии и Казахстана – уже высказались о невозможности создания однополярного союза, с одним центром; они выступили за создание открытого, многополярного союза.
Сотрудничество, модернизация, синхронизация научного пространства – вот ключи к решению проблемы межкультурных противоречий. Возможно, обществу на Евразийском пространстве предстоит решить сложнейшую задачу – сформировать новые аспекты поведения, новые правила игры, новую мораль.
Алсу Сабирзянова
Клуб Евразийской интеграции МГИМО