Интервью с директором Евразийского центра им. Льва Гумилева Павлом Зарифулинным
– Находят ли точки сопряжения китайский проект «Один пояс – один путь» и ЕАЭС?
– Политические лидеры государств в своих выступлениях пытаются использовать новые слова или термины, показывая тем самым свою эрудицию, грамотность, широкий круг своих познаний.
Во времена Советского Союза этим любил щегольнуть Михаил Горбачев. Его незабываемые выражения «плюрализм мнений», «консенсус» и т. д. запомнятся людям надолго. Сегодня мы встретили выражение «точки сопряжения китайского проекта «Один пояс – один путь» с ЕАЭС».
Конечно, вначале хочется понять, что же такое точка сопряжения? В начертательной геометрии сопряжение – это плавный переход от одной прямой или кривой линии к другой кривой линии, который имеет свой алгоритм построения.
Инициатива создания Экономического пояса Шелкового пути («Один пояс – один путь») была выдвинута председателем КНР Си Цзиньпином в 2013 году. Этот проект нацелен на создание транспортного, энергетического и торгового коридора между странами Центральной, Восточной, Южной Азии и Европы для интенсификации научно-технического сотрудничества и углубления экономического взаимодействия между государствами. Звучит очень привлекательно.
В нашем случае – это плавный переход китайской идеи «Один пояс – один путь» к интеграции с ЕАЭС. Насколько это реально и возможно при нынешнем отношении Китая к странам ЕАЭС? Не секрет, что большинство стран получают кредиты от Пекина, а некоторые из них уже высказывают опасения за свою безопасность. Но в любом случае большинство стран ЕАЭС в экономическом и в политическом отношении зависимы от КНР.
Но развитию полноценного сопряжения китайской инициативы и ЕврАзЭС препятствует несколько факторов.
Первый фактор – интерпретация проекта «Один пояс – один путь» как преимущественно инфраструктурного.
Например, Китай предлагает кредит Кыргызстану под строительство железной дороги, протяжённость которой составляет 268,4 км. Китай и Кыргызстан с 2003 года до настоящего времени не имеют единого мнения по поводу ширины колеи магистрали. Кыргызская сторона настаивает на применении стандарта 1520 мм, китайская сторона – на ширине 1435 мм.
Уже сейчас ясно, что магистраль будет однопутной и не электрифицированной. Кроме того, для ее прокладки необходимо построить 48 тоннелей, 95 мостов, 5 разъездов и 4 железнодорожные станции. Планируемый грузопоток – 15 млн тонн в год. Обеспечить его должен главным образом Китай, поскольку самому Кыргызстану возить по этому маршруту сейчас особенно нечего. По самым оптимальным подсчётам, объём внутренних грузов в пределах Кыргызстана составит не более пяти процентов. То есть железная дорога будет обслуживать интересы других стран, не принося Кыргызстану ощутимой пользы.
Стоимость строительства железнодорожной магистрали по территории Кыргызстана оценивается в 1 миллиард 340 миллионов долларов США. Поскольку у Бишкека нет собственных источников финансирования данной магистрали, предполагается, что строительство будет вестись на деньги КНР.
Китайские кредиты направляются преимущественно на обеспечение продвижения китайских товаров на рынки стран ЕАЭС и Европы. И только. Экономический подъем этих государств, сотрудничество в высокотехнологичной сфере, повышение доли несырьевой продукции в экспорте, производство принципиально новых товаров не находят точки сопряжения с программой «Один пояс – один путь». Китай готов предоставить государствам любой товар и в любых количествах.
Китай не выйдет за рамки озвученной председателем КНР Си Цзиньпином экономической программы «Один пояс – один путь». И если кто-то надеется на более тесное сотрудничество с Пекином, то это может быть только в рамках двухсторонних соглашений и не будет иметь точек сопряжения с ЕАЭС.
– Как вы оцениваете степень влияния России в регионе?
– С момента распада Советского Союза Россия искала пути сохранения влияния в Центральной Азии, старалась сохранить военно-политическое присутствие в регионе, принимала участие в урегулировании локальных конфликтов (например, гражданская война в Таджикистане в 1993 г.), поддерживала безопасность и стабильность в регионе, боролась с незаконным оборотом наркотиков, вооружений и распространением терроризма.
В 1990-2000 годы важнейшим инструментом российской политики на постсоветском пространстве было Содружество Независимых Государств (СНГ). Однако, несмотря на активность России на данном направлении и ее многочисленные попытки в рамках Содружества придать отношениям с постсоветскими странами разные взаимовыгодные формы сотрудничества, интеграционный импульс СНГ постепенно угас. Грузия покинула СНГ в 2008 г., в ранг ассоциированных членов перешли Туркменистан и Украина.
Основными интеграционными проектами России на постсоветском пространстве стали созданная в 2002 г. Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и образованный в 2014 г. Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Активными участниками обоих проектов являются страны Центральной Азии.
Сложные отношения с государствами центральноазиатского региона были приведены к более определенному формату сотрудничества, которое условно было разделено на две основные сферы: военно-политическую в рамках ОДКБ и экономическую в рамках ЕАЭС.
Однако многие государства ждали от сотрудничества с Россией в этих сферах более ощутимых результатов. Хоть и говорили, что Россия является гарантом безопасности и экономического сотрудничества в Центральной Азии, но Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан стали проводить многовекторную внешнеполитическую деятельность.
С 1 ноября 2015 года, после встречи в Самарканде министров иностранных дел пяти стран Центральной Азии и Государственного секретаря США в формате «С5+1», начался отсчет утраты влияния России на бывшие республики Советского Союза.
Так, в формате «С5+1» в центре внимания были вопросы экономического развития государств региона и привлечения инвестиций, региональной экономической интеграции, управления водными ресурсами, развития транзитно-транспортного и энергетического потенциала Центральной Азии, региональной безопасности в контексте стабилизации ситуации в Афганистане, улучшения пограничной инфраструктуры и борьбы с терроризмом и экстремизмом, а также образование и культурно-гуманитарные связи в регионе, диверсификация экономики, инновации, «зеленая» экономика, демократическое строительство.
Министры иностранных дел пяти стран Центральной Азии поддержали позицию министра Казахстана в том плане, что для достижения практических результатов в вопросе экономического развития и интеграции региона необходима поддержка США в привлечении международных финансовых институтов и американских компаний, а также предложение о создании Фонда экономического развития Центральной Азии.
Здесь можно поставить точку на сотрудничестве России с республиками бывшего СССР во всех областях. США очень технично «бортанули» Россию и привлекли на свою сторону республики ЦА.
– Может ли российская сторона оказывать влияние на внутриполитическую конъюнктуру стран ЦА?
– Можно много говорить о влиянии России на внутриполитическую конъюнктуру стран ЦА, но это всё происходит только инерционно, за счет сложившихся добрососедских отношений народов за годы Советской власти. В настоящее время в политику приходит молодое поколение, получившее образование в США и странах Запада, а также прошедшее подготовку в НПО. Наглядный пример – Кыргызстан. Молодежь далека от интеграционных процессов с Россией.
Поэтому говорить о влиянии России на внутриполитическую конъюнктуру стран Центральной Азии уже некорректно.
– Как вы оцениваете качество политических элит стран ЦА? Насколько они пассионарные, чтобы выступать драйверами коренных политических реформ?
– Для начала разберем, что такое политическая элита. Политическая элита представляет собой сообщество профессионалов, которые заняты в государственном управлении и властных отношениях; элитарные слои общества, имеющие авторитет и властный ресурс в политической, экономической, гуманитарной и прочих сферах.
Теперь посмотрим на так называемую политическую «элиту» в республиках Центральной Азии – отвечает ли она требованиям определения. Конечно, нет. Но в каждом государстве существуют так называемые группы давления, которые играют большую и очень важную роль в политической жизни, поскольку они оказывают влияние на политику, стимулируют изменения, влияют на правительство и на общественное мнение.
Политическая элита – это, прежде всего, лица, которые находятся у власти. А вот есть ли среди них «пассионарные» люди, то есть те, которых гложет изнутри неуёмная жажда деятельности? Трудно сказать. В настоящее время сознание у руководителей разного ранга ориентировано только на достижение одной цели – это личное обогащение. Поэтому выступать драйверами коренных политических реформ они не могут.
– Какой вам видится политическая и экономическая ситуация в Кыргызстане?
– Можно со всей серьезностью сказать, что политическая ситуация в Кыргызстане очень сложная. Политические противники действующего президента Жээнбекова готовы проводить любые провокации с целью дискредитации его политической и экономической деятельности. С первых дней нахождения у власти Жээнбеков активно включился в борьбу со своими политическими противниками, при этом не уделял должного внимания экономике.
Сегодня можно сказать, что экономика страны находится в стагнации, рабочих мест, несмотря на заявления премьер-министра Абылгазиева, роста ВВП нет, а «жонглирование» сомнительными статистическими данными подорвало авторитет правительства.
Уровень жизни населения страны падает, внешний долг растет, переводы гастарбайтеров из России составляют около 40% от ВВП, но это не дает толчок для экономического роста Кыргызстана.
Политическая и экономическая сферы деятельности руководства Кыргызской Республики создают предпосылки для общественного взрыва в стране, чем постараются воспользоваться геополитические игроки в Центральной Азии.
Беседовал Эрик Исраилов, газета «Общественный рейтинг»