Русь кочевая

Пару лет назад я стал смутно чувствовать что наша страна стала медленно, но очень сильно меняться. И речь вовсе не о политических изменениях, которые как раз «на слуху», потому что о них постоянно твердят СМИ – и печатные, и электронные и особенно Интернет-сайты и соцсети. Речь об изменении самого строя или уклада жизни людей, их «общественного бытия», как говаривали в старые добрые времена.

В самом деле, еще лет 20 назад, когда, кстати, и пришел к власти нынешний президент, мы жили совсем по-другому. Интернет уже был, но он еще не вторгся в нашу жизнь так властно и необратимо как сейчас. Мобильная связь тоже была, но телефоны стоили дорого, они были не у всех, да и тогдашние кнопочные «звонилки» принципиальным образом отличались от тех миникомпьютеров, которые мы теперь таскаем в своих карманах.

Каждый из нас был привязан к тому локальному сообществу, в котором он жил. Если ты жил в Уфе или Новосибирске, то и твоими друзьями приятелями были уфимцы и новосибирцы. Ежедневно общаться со знакомыми из Москвы или Питера, не говоря уже о зарубежье, возможности не было. Для того чтобы работать в иногородней фирме, нужно было уехать из родного города, а переезд в другой город означал практически разрыв прежних связей. Большинство из нас было привязан к учреждениям или фирмам, где работали, к своим домам, к своим соседям и родственникам.

Многие по такой советской традиции всю жизнь проводили в одном доме, на одном месте работы. Дети россиян двадцатилетней давности, шли учиться в те же школы и институты, где учились их отцы и матери. Конечно, какое-то количество уезжали покорять московские, питерские и даже заграничные вузы, но таких было все же меньшинство.

Короче говоря, двадцать лет назад россияне были вполне оседлым народом. Сейчас – совсем другое дело. Можно жить в Уфе, но каждый день через Фейсбук общаться с московскими товарищами, жить с ними одними интересами, заниматься общим делом. Немало людей сегодня работают в других городах. Еще в 2013 году социолог Юрий Плюснин провел обстоятельное исследование феномена отходничества и выяснилось, что в России около 50 миллионов жителей маленьких городков (а это – больше половины трудоспособного населения страны!) своего рода «кочевые работники». Они либо работают вахтовым методом (в основном на северных нефтегазовых предприятиях), либо, официально числясь безработными в своих маленьких городках, уезжают в Москву, Петербург, другие крупные города, живут там месяцами, работают строителями, охранниками, продавцами, потом возвращаются к семьям, отдыхают – и обратно.

Ближе к 20-м годам отходничество стало распространяться и на «интеллигентные профессии»: появились, например, учителя и преподаватели вузов-«отходники». А после коронавируса, который принес нам, помимо прочего, массовую цифровизацию, московские фирмы стали нанимать удаленных работников в других городах, они общаются с руководством через «Скайп» или «Зум», работают дома, отчитываются через электронную почту. Живет такой работник в Рязани или Вологде, где уровень жизни ниже, чем в Москве, соответственно, и платят ему меньше, чем москвичу, но он и такой работе рад, она все равно получает больше, чем его провинциальные земляки.

Более того, сейчас люди стали гораздо легче «сниматься с места», переезжать в другие города, человек вчера жил в Саратове, а сегодня – в Москве. По данным 2019 года в Москву переехали около 170 тысяч петербуржцев, 40 тысяч екатеринбуржцев, 40 тысяч нижегородцев, 40 тысяч краснодарцев и т.д. У кого в провинции не спросишь, дети учатся в Москве, Петербурге, если не на бакалавриате, то хотя бы в магистратуре и возвращаться не собираются.

В 2018 году ВШЭ провела исследование и выяснила, что с 2004 по 2014 год число выпускников провинциальных школ которые планируют уехать в Москву выросло с 64% до 75%, и а число тех, кто остается упало с 14% до 4%. Ситуацию усугубил ЕГЭ. После его введения все стобалльники уезжают учиться в вузы Москвы и Петербурга, вузы их родных регионов, даже такие престижные как новосибирские, екатеринбургские, казанские, как варианты для поступления ими просто не рассматриваются. Понятно, что практически никто из уехавших в родные регионы не возвращаются.

Такое ощущение, что россияне, еще 20 лет назад бывшие людьми оседлыми, привязанными к своим городам, местным сообществам, работе в своих городах и поселках, вдруг стали своего рода современными кочевниками. Они без труда заводят друзей в других городах, переезжают с места на место, живут на 2 города (как настоящие кочевники, у которых бывают летние и зимние кочевки)…

Как написал князь Трубецкой в «Наследии Чингисхана» о революционных годах: «Словно по всей России опять, как семьсот лет тому назад, запахло жженым кизяком, конским потом, верблюжьей шерстью – туранским кочевьем»…

А чем отличается кочевник от оседлого жителя? Ответ прост: свободой от централизованного, мощного государства, которое представляет собой машину из тысяч чиновников, вторгающихся в личную жизнь каждого подданного, регламентирующую ее при помощи разветвленной системы законов, наказывающего их за невыполнение этих законов. Кочевое государство – это Орда, сход родовых кланов под началом одного вождя – хана, который нужен чтоб вести их на земли оседлых народов – за пищей, богатствами, добычей.

Но специфичность такой кочевой государственности состоит в том, что она появляется лишь в периоды кризисов, когда у скота нет корма или на него напал падеж и перед кочевниками стала дилемма: либо перемереть от голода, либо захватить необходимое у оседлых соседей. В нормальном же состоянии способ самоорганизации кочевников – степная демократия. Степь большая, родовые кланы разделены сотнями верст, никто не может контролировать их, распространившихся на огромное пространство, ни один хан не может их принудить к выполнению придуманного им закона, законы они устанавливают себе сами – на собраниях-курултаях.

Этим степные государства, самым ярким примером которых было государство монгол – империя Чингисхана, а после ее распада, например – Золотая Орда, отличались от государств оседлых народов, например, Китайской империи. В Китайской империи мы видим строгую регламентацию всего и вся, иерархию чиновничества, которое контролирует все сферы жизни, отсутствие какой-либо свободы и самоорганизации, культ закон, дисциплины, послушания.

В этом смысле русская цивилизация сочетает в себе черты и Орды и оседлого «чиновничьего государства». Русские (или как называли этот народ до революции — великороссы) первоначально были колонистами с юга, с территории нынешней Украины. Их специфичный национальный характер и ценности по В.О. Ключевскому сложились в период «Великой Распашки», то есть освоения междуречья Оки и Волги (XII-XVI вв.).

Показательно, что форму хозяйствования великороссов в эту эпоху Ключевский характеризует как «кочевое земледелие». Суть его была в том, что колонисты, получив в удел землю, покрытую лесами, сначала выжигали пространство для поля, затем удобряли его золой, снимали урожаи, истощали землю и шли дальше. Такое хозяйство не требовало больших общин, люди жили небольшими хуторами. Они не были подчинены сильному государству и сами решали свою судьбу, как кочевники в период мира.

Однако в XVI веке великороссы исчерпали этот ресурс, дойдя до Урала, начался массовый голод, усугубленный климатическими катаклизмами и политической Смутой и бывшим вольным хлебопашцам пришлось идти в крепостные централизованного «регулярного» государства. Однако «детские впечатления» любого этноса глубоко проникают в его общественное сознание и на долгие века определяют его ценности и характер. С тех пор русские стали народом, который мечется между стремлением к свободе, перемене мест, странничеству, поискам светлого царства и необходимостью подчиняться жесткому, часто деспотическому, но в определенные периоды спасительному государству.

В России всегда была сильна охота к перемене мест. Крестьяне бежали на Дон и на Яик и становились там вольными казаками. Тысячи странников и бомогомольцев ходили из конца в конец России-матушки и в 17, и в 18, и в 19 веках. Отходничество, про которые пишут современные социологи, было и до революции, причем, специализация зависела от региона (исследователи наших дней с удивлением обнаружили, что с 1990-х возрождается не только феномен отходничества, но и его прежняя география). Подданные российских царей, после 1917 года – граждане молодого государства Советов, а после 1991- граждане капиталистической России всегда стремились туда где лучше, страна разбредалась, расползалась и разбегалась на глазах. И государство в те исторические периоды, когда оно укреплялось, вводило законы, начинало всерьез браться за сбор налогов, всегда стремилось закрепить людей, привязать их к земле, к постоянному месту жительства, заставить работать там на него, государство, и платить налоги и подати. В 1649 году Земский Собор принимает Соборное уложение, которое окончательно водит «крепостное право», то есть прикрепляет крестьян, запрещает им переходить по своей воле от одного хозяина к другому. Это уложение действовало вплоть до Смуты, когда сдвинулись массы народные и стали гулять туда и сюда по русской земле. В начале 18 века Петр Первый проводит новое закрепление подданных — паспорта. Первые паспорта выдавались крепостным крестьянам которые желали выехать за пределы своего села для помыслов и заработков. Эти грамоты назывались «прокормежные письма». Там указывались приметы крестьянина – чтоб потом вернуть его на место жительства, в имение его помещика.

И в истории России мы видим периоды «кочевые» и «оседлые». На памяти людей среднего возраста их сменилось несколько. Двадцать лет назад россияне, устав от экономической и политической неустроенности 90-х, захотели твердую власть, строгого, но справедливого царя, прикрепления к определенному месту в иерархии. А теперь они снова рассеиваются по огромным просторам Евразии, живя то тут, то там, как монголы Чингисхана, как русские казаки, как советские комиссары (носившие, кстати, кожаные куртки – любимую одежду кочевников-скотоводов, ведь земледельцы одеваются в одежду не из шкур животных, а из растений — льна). И государство-клетка, которое сконструировали для них в 2000-х выходцы из города чиновников, описанных Гоголем – Петербурга, уже не может удержать во все стороны разбегающуюся массу.

Ведь кочевники – народ вольный…
Значит, скоро нас ждут большие перемены….

Рустем Вахитов

Вам также может понравиться

Один комментарий

  1. 1

    да колонисты были готско-славянско — русские …. Но подсекой занимались не они , а финно угорские фермеры .. а славян их господа — ариане- готы стабилизировали как пригородное население в системе трехполье… Русское — скифское население окских пойм зацепило в своем антропогенезе компоненты остаточные элементы древнейшего нордического населения северного приуралья , голубоглазых брюнетов вышесреднего роста . Так то в отношение иранцев скифов с юга .. то тут правильно …
    Потом пришли уральцы — Гунны и отправили русских — готов в историю …а славян ассимилировали… Потом пришли другие славяне православные с господами скандинавами … и ассимилировали русских скифов .. Лучше в эту тему не лезть .. мозги закипят..

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>