Важной частью социально значимого проекта «Мир нашему дому! Совершенствование профилактики национального и религиозного экстремизма силами институтов гражданского общества», реализованного Общероссийской общественной организацией «Юристы за права и достойную жизнь человека», благодаря поддержке Фонда президентских грантов, стали круглые столы в субъектах РФ.
Они позволили вовлечь в активную дискуссию представителей управленческих и правоохранительных структур, академического сообщества, правозащитников, конфессиональных лидеров и руководителей НКА и НПО. С их помощью проект смог сфокусироваться не только на общероссийской проблематике, но и выявить особенности региональной повестки дня. Узкие места, которые из Москвы выглядят как незначительные, в реальности могут представлять угрозу в среднесрочной или долгосрочной перспективе.
Об этом в своем интервью рассказал доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, политолог Сергей Маркедонов — один из ведущих экспертов проекта.
— Сергей Мирославович, как Вы оцениваете значимость проекта?
— Я этот проект считаю важным по нескольким причинам. Первое – это особая аудитория. В рамках проекта удалось собрать воедино тех, кто редко встречается: теоретиков и практиков. В нем принимали участие люди, которые на данный момент работают во властных, правоохранительных структурах, а также правозащитники, академические специалисты – преподаватели вузов, эксперты из научно-исследовательских институтов. На одной площадке собрались люди с разным жизненным опытом, разными знаниями, чтобы обсудить проблемы ксенофобии и экстремизма. Ведь то, что проблема во взаимодействии между госструктурами и институтами гражданского общества существует, ни для кого не секрет. Люди академической среды очень хорошо подготовлены теоретически, но часто им не хватает знаний, так скажем, «матчасти», реалий. Что касается сотрудников властных структур, у них проблема противоположная. Правозащитники профессионально разбирают конкретные случаи, но часто у них бывают сложности с обобщениями и выводами. А когда все эти три сегмента объединяются, люди садятся вместе за один стол, обсуждают проблемы – получается некое комплексное представление, общий рентгеновский снимок ситуации.
Что касается общественных умонастроений в России, на данный момент действительно фиксируется снижение агрессивной ксенофобии. Пиком считается 2013 год, после этого пошел спад. Кстати, это касается не только радикальных выходок: акций, граффити, актов вандализма, но и терактов. Ведь теракты подогревают ксенофобские настроения. Этого стало меньше. Но это не значит, что проблемы ушли: они остались, ведь «меньше» не значит, что они исчезли полностью; есть люди, которые готовы к разогреву любой подобной ситуации при малейшем поводе. Поэтому – да, снижение есть, есть позитивные результаты; это надо, во-первых, осмыслить, а во-вторых, показать, что результаты могут еще улучшиться. Останавливаться на достигнутом нельзя. Ксенофобия есть, и все сложности, которые мешают ее победить, необходимо тщательно анализировать, систематизировать, с разных сторон изучать. В этом смысле проект чрезвычайно полезен.
— Если проект будет продолжен, к чему стоит стремиться?
— Большим плюсом проекта стало то, что о проблемах экстремизма, национального единства говорили не только в Москве. У нас часто получается, что острые вопросы национальной политики обсуждаются в столице или, максимум, в Санкт-Петербурге. Но Россия намного больше. То, что в рамках проекта обсуждения проходили в разных регионах, это очень здорово, экспертное сообщество этих субъектов РФ смогло поучаствовать в дискуссии. Удалось самое главное: достигнуть некоего единства многообразия. Были обозначены общие цели: снижение ксенофобии, экстремизма, продвижение идеи гражданского единства. Но совершенно очевидно, что многие сюжеты в Санкт-Петербурге и в Махачкале, в Ставрополе и в Самаре не могли одинаково звучать. И мы видели эти разные акценты.
Скажем, в Санкт-Петербурге на семинарах очень много говорили о роли православия в формировании российской нации, о каких-то коллизиях между религиозным и общегражданским началом, между светским и религиозным. А в Махачкале дискутировали о разных направлениях ислама, о том, как отделить исламскую религию от подозрений в экстремизме, и так далее. Понятно, что акценты были очень разные. Поэтому с уверенностью констатирую, что многоголосие проект уловил.
— Ваши впечатления от мероприятий проекта: может, какой-то из круглых столов Вам запомнился больше всего?
Круглый стол в Ставрополе (25 декабря 2017 года). Очевидным достоинством этого форума была роль ведущего на Северном Кавказе университета СКФУ. Его ученые были широко представлены при обсуждении проблем ксенофобии и экстремизма, а административный штат обеспечил качественную организацию самого мероприятия.
Круглый стол в Махачкале (30 января 2018 года). С точки зрения формата махачкалинское мероприятие можно фактически считать эталонным. Оно прошло именно, как круглый стол: минимальная «лекционность», широкий обмен мнениями, репликами, активные споры с участием федеральных и региональных экспертов. Среди наиболее острых вопросов —взаимоотношения между властью и исламом, официальным исповеданием и неофициальным мусульманством, проблемы межэтнических отношений, отношений между центром и республикой, изменения языковой политики (принцип добровольности в изучении национальных языков).
К круглому столу было проявлено повышенное внимание со стороны СМИ, эксперты получали приглашения на интервью, прошли записи в самых известных в Дагестане программах. Со стороны власти было также продемонстрировано внимание. Речь не только о республиканских чиновниках, но и о представителях дагестанского депутатского корпуса, а также представителях Дагестана в Москве (уровень депутатов Госдумы).
Круглый стол в Самаре (13 марта 2018 года). Отличительной чертой самарского форума была качественная работа профильного подразделения исполнительной власти по национальным отношениям. Круглый стол в целом был организован на высоком уровне. Обозначилась интересная дискуссия о сочетании российского и русского (с участием представителя РПЦ), федерализма и феномена многонациональности (полиэтничности). Со стороны властных структур присутствовал интерес и к самому форуму, и к федеральным экспертам.
Круглый стол в Ростове-на-Дону (13 апреля 2018 года). Стоит отметить ряд качественных выступлений, которые помогли раскрыть особую роль Ростовской области, юга России в российском национально-государственном строительстве, узнать глубже проблематику противодействия экстремизму и ксенофобии на Дону. В этом плане особенно отметить доклады Ларисы Хоперской и Сергея Воронцова.
Круглый стол в Санкт-Петербурге (21 мая 2018 года). Удачный выбор провайдера форума. Петербургский дом национальностей — важная площадка, на которой встречаются представители власти, гражданского общества и ученые круги. Наверное, можно было ожидать от СПбГУ, одного из ведущих вузов Северной столицы, более активного участия. В этом плане приятно удивил другой вуз – РГПУ имени А.И. Герцена, чьи представители показали высокий класс анализа и оценки ситуации. Сбалансированно были представлены практики и ученые. В качестве некоторой «изюминки» форума можно отметить активное участие представителей митрополии РПЦ – не в качестве духовных лидеров и проповедников, а именно экспертов-этнополитологов. Они выступили с нетривиальными трактовками экстремизма, внесли вклад в обсуждение темы соотношения этнического и общенационального, религиозного и светского начала.
— В чем значимость публикаций проекта?
— Очень хорошо, что во время мероприятий проекта велась видеозапись. Это дает возможность вернуться к интересным текстам выступлений: проанализировать, подумать над сказанным. Записи, транскрипты, систематизации очень нужны, хотя это будет требовать дополнительной работы. То, что публикуются тезисы в сборниках, собираются различные методики, это прекрасно; это означает, что проект будет работать и жить дальше.
Безусловно, когда мы говорим о рекомендациях, надо иметь в виду, что любой чиновничий институт существует не в вакууме: есть свои сложности, интриги, проблемы, есть свои ограничители. Поэтому понятно, что все рекомендации не будут внедряться как по команде; тем не менее они должны быть. Здесь решение должно вырабатываться путем согласования его с управленческими структурами, правозащитниками, с изучением общественного мнения в широком смысле, с участием экспертного академического сообщества.
— Какой диагноз поставил проект проблеме экстремизма в мире вообще и в России в частности?
— Я думаю, диагноз поставлен следующий: страна, ее управленческий класс, академические структуры научились реагировать на экстремистские вызовы, с ними справляться. Определенные успехи и опыт есть, но нужно все обобщать. Никакого головокружения от успехов нет и быть не может: надо продолжать работать в новых условиях. Каждая эпоха дает новые вызовы. Если в 90-е мы расплачивались за распад Советского Союза, то сейчас много новых трудностей. Новое поколение вырастает с новыми представлениями о жизни, нужно все это изучать.
У нас есть некое успокоение, стабилизация, а во всем мире штормит; некоторые эксперты в высказываниях допускают чуть ли не злорадство по этому поводу. Это совершенно неуместно. Возьмем ту же Сирию, про которую так много говорят сейчас. Вспомним дело Варвары Карауловой. Казалось бы, где московская отличница и где Сирия? Но ее достали даже в столице России.
То же самое касается ситуации на Украине, миграционного кризиса в Европе. Этот кризис захлестнул континент, и теперь Европа страдает от своей политкорректности. Но мы все в одной лодке, все взаимосвязаны. Мы участвуем и в европейской политике, и в азиатской политике, и на Ближнем Востоке…
Особенности экстремистских практик – они всегда, безусловно, есть. Я думаю, что, хотя на данный момент мы в основном пережили травму, связанную с распадом СССР, все-таки становление российской нации и общегражданского народного единства это процесс в окончательном виде еще не совсем завершенный. Я здесь вспоминаю, как, например, в 90-е и в начале 2000-х годов приезжал с лекциями в республики Кавказа или Поволжья, говорил про российскую нацию, и меня часто воспринимали достаточно настороженно. Считали, что речь идет об ассимиляции народов, насильственной русификации и тому подобном. И моим уважаемым коллегам – и академику Тишкову, и профессору Зорину, и многим нашим ведущим специалистам в этой сфере – стоило больших трудов объяснить, что речь идет на самом деле о гражданском единстве. Если вы считаете себя россиянами, это не отменяет того, что вы татарин, башкир или якут. И мы видим, что сегодня идея народного единства воспринимается позитивно: о ней много и продуктивно говорят и в Грозном, и в Махачкале, а также в Казани, Уфе и так далее.