Российский Кавказ. Проблемы, поиски, решения. Под редакцией Р. Г. Абдулатипова, А. — Н. З. Дибирова. М., Аспект-Пресс, 2015. — 600 с.
Монография, подготовленная большим коллективом политологов, историков, философов, этнологов и востоковедов из Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Перми, Махачкалы и других регионов страны, посвящена актуальным проблемам развития современного Российского Кавказа, политологическим, историко-географическим, культурно-цивилизационным, социально-экономическим и другим аспектам развития региона. При подготовке монографии были использованы материалы международного политологического форума «Российский Кавказ», проходившего в сентябре 2014 года в Махачкале. Общий объем монографии и большое количество авторов (около 70) не позволяют подробно изложить содержание статей сборника, поэтому по необходимости ограничимся анализом основных фактов и ряда идей, проходящих красной нитью через весь сборник.
Так, нельзя не согласиться с тезисом главы республики Дагестан Рамазана Абдулатипова, что Кавказ «оказывал и оказывает огромное влияние на формирование российской идентичности, являясь не только важным геополитическим регионом страны, но и занимая в духовном мире России особое культурно-цивилизационное место». «Российский Кавказ» — термин академика Валерия Тишкова. В широком смысле к Российскому Кавказу в территориально-административном плане относятся десять субъектов Российской Федерации: Краснодарский край, Ставропольский край, Ростовская область, Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия и Чечня. В более узком, этнически окрашенном значении Российский Кавказ включает республику Адыгея, Карачаево-Черкесскую республику, Кабардино-Балкарскую республику, республику Северная Осетия-Алания, республику Ингушетия, Чеченскую республику и республику Дагестан. Подавляющее большинство авторов сборника исходит из того, что Кавказ представляет собой регион с ярко выраженной спецификой, а не некую особую цивилизацию. Причем регион крайне проблемный, с расколотой идентичностью, среди которых исследователи выделяют традиционную кавказскую, русско-европейскую и исламскую идентичности.
Ослабление позитивных идентичностей было результатом — наряду с действием других факторов — настойчивой интеграции российской политической элиты «в общечеловеческое (а точнее сказать, западное ценностное пространство)», что фактически «предполагало отказ от своей субъектности, то есть идентичности».
Во многих статьях сборниках подробно анализируются основные проблемы современного Российского Кавказа. Его этническая пестрота и неоднородность сами по себе представляют немалую объективную проблему для любой власти, желающей хотя бы минимальной правовой и культурной унификации, необходимой для эффективного управления. Российский Кавказ заселяют 44 аборигенных (термин, используемый на страницах сборника) народа, из которых 33 проживают в Дагестане. Причем события последних 25 лет привели к деиндустриализации и архаизации и без того традиционно не самого развитого региона России. К примеру, Дагестан занимает 81 место по урбанизации среди регионов РФ. Высокий удельный вес негородского населения обеспечивает на Северном Кавказе крайне высокую рождаемость, так, по естественному приросту населения Дагестан занимает четвертое место в РФ после Чечни, Ингушетии и Тувы. Крайнее социальное расслоение, характерное для современной России, сочетается с колоссальной безработицей, которая составляла в 2010 году (более свежих данных в книге не приводится) 60% в Чечне и 22% в Ингушетии, и низкой политической культурой. Разумеется, подобный фон выгоден адептам радикального ислама, который активизировался практически на всех территориях Северо-Кавказского федерального округа, влияя на все стороны жизни народов региона. К примеру, значительное место в современной культуре стала занимать исламская одежда, особенно женская. «Лет десять назад она была малозаметна, но сегодня ее не заметить невозможно». Одновременно появляются новые разновидности радикального национализма, так, авторы сборника отмечают, что в Кабардино-Балкарской республике, Карачаево-Черкесской республике и республике Адыгея все большее политическое влияние набирают национальные движения (особенно черкесские организации), имеющие антироссийскую направленность.
В результате обрушения традиционной горской экономики резко вырос уровень агрессии на Северном Кавказе. Так, значительная часть дагестанских горцев стала одним из ее источников: «Горец, который всегда был связан с землей, был тружеником-воином, сегодня перестал быть таковым. Террасы заброшены, земля не обрабатывается, пустеют аулы, спускаясь же на равнину, тот же горец теряет дух земледельца, но остается исковерканная, деформированная воинственность. Такая воинственность может стать основой новой формы набеговости. Она в действительности и выливается в республике в форму набеговой экономики. Многие дагестанцы, мигрирующие из республики на постоянной или межсезонной основе в центральные российские области, не потому ли вызывают острую неприязнь местного населения, что ведут себя как участники набега». В итоге существенно изменилась этническая карта равнинного и частично предгорного Дагестана, в результате чего коренные этносы таких районов (кумыки, ногайцы, русские) превратились в этнические меньшинства на традиционной территории своего обитания. Но подобная же миграция усиливает межнациональную напряженность в Предкавказье, на землях Ставрополья, Ростовщины, Краснодарского, Волгоградского и Астраханского краев.
В самих северокавказских республиках общая деинтеллектуализация, вызванная крайне разрушительной образовательной и научной политикой и коррупцией, привела к тому, что «люди, не обладающие необходимым уровнем профессиональной подготовки, в массовом порядке заполнили в последнее десятилетие должности в университетах, институтах, средствах массовой информации, органах государственной власти, привнося в научную среду и политическую практику самоуверенность невежды и недоучки». Подобный процесс неизбежно сказывается прежде всего на качестве политического класса региона. Сепаратистские и экстремистские тенденции, раскалывающие регион, авторы сборника призывают преодолевать не только посредством военно-политических мер, но и экономического развития. Сама по себе такая задача предстает весьма проблематичной в силу обрушения производства, произошедшего за последние четверть века, масштабной коррупции, когда любые средства федерального бюджета становятся добычей местных кланов, слабости того коллективного субъекта, который должен бы обладать достаточно высокой профессиональной квалификацией, правовым и нравственным сознанием и политической волей для решения сложнейшей задачи модернизации региона. Тем не менее рецепты решения экономических задач, которые должны привести к выводу из кризиса, безусловно, реалистичны и рано или поздно будут воплощены на практике.
Одной из сильных сторон сборника является рассмотрение проблемы формирования идентичности — «духовного цемента народа». Авторы описывают гуманитарные технологии, которые призваны создать эмоциональную общность людей, одинаковую реакцию людей на символы общности, когда «одно историческое или культурное событие, один исторический персонаж, один государственный, военный или культурный символ вызывает у каждого (в идеале) представителя общности одинаковую эмоцию: радость или негодование, любовь или ненависть, гордость или презрение и т. д… Порождается национальная идентичность лишь общей историей, в которой люди, принадлежащие к разным этносам, приобретают общие символы гордости; когда они чаще вместе побеждают, чем терпят поражения; больше радуются своим совместным достижениям, чем удручаются неудачам». Соответственно, «символы прошлого должны быть закреплены не только в школьных учебниках, но и в художественной литературе, кинематографе, документальных фильмах, музейных экспозициях, памятниках, топографии публичного пространства, национальных праздниках и ритуалах, личном опыте индивидов, передаваемом через живое общение, и др.». Национальная идентичность формируется также через установление национальных праздников, государственных наград, символическую реорганизацию пространства, регулирование школьных программ, а также государственные инвестиции в культуру.
В силу отмеченной выше этнической пестроты Российского Кавказа национальная идентичность неизбежно должна формироваться во многом на основе русского языка и культуры в сочетании с органичным включением в ту же основу высших достижений этнических кавказских культур. Авторы сборника исходят из того, что «как минимум с начала XVIII века русская культура в широком смысле — уже не этническая русская культура, а национальная русская культура, создавшаяся всеми народами, жившими в границах Российского государства. А если все так, значит, представители всех народов России, которые причастны к созданию великой русской культуры и идентифицируют себя членами соответствующей культурной общности, по своей национальной идентичности являются русскими. Русскость — их вторая наряду с этнической культурная идентичность. Таким образом, по своей гражданской идентичности мы все — россияне, а по культурной — национально-этнической — мы русские татары, русские башкиры, русские адыги, русские чеченцы, русские аварцы… и, наконец, русские (или русские великороссы)». Исследователи отмечают, что русский язык, в отличие от языков других народов Кавказа, успешно выполняет государственную функцию в полной мере. «Ни один язык Дагестана, кроме русского (которым владеет свыше 80% населения), не является языком, объединяющим все дагестанское общество». Стоит подчеркнуть, что альтернативой подобному подходу является только насаждение арабского языка в рамках политики радикальных исламистов. Однако с 1991 года произошли массовый исход и абсолютное сокращение численности русского населения Российского Кавказа. Так, в 1959-м русские в Дагестане составляли 20,1% населения, а к настоящему времени — 3,6%. Приближаются к моноэтническому состоянию Чечня и Ингушетия. В сложившейся ситуации не случайно Рамазан Абдулатипов, являющийся редактором и автором программной статьи сборника, пишет о том, что «этнонациональная политика в России должна заключаться в политике обустройства прежде всего русского народа».
Представляется, что сборник «Российский Кавказ» является серьезной вехой в осмыслении феномена территории, а практические рекомендации, содержащиеся в нем, должны быть учтены при разработке национальной политики в регионе.
Аркадий Минаков, «Четыре Пера»