Исламская Республика Иран в силу общности истории, языка, культуры и религии, всегда имела тесные отношения с Афганистаном. Наличие протяженной общей границы, присутствие более двух миллионов афганских беженцев, дислокация на территории страны иностранных войск, недружелюбно настроенных к Тегерану, расширение влияния салафитско-такфиристских групп, межэтнические и внутриконфессиональные конфликты в Афганистане — служат факторами, не позволяющими Ирану находиться в положении стороннего наблюдателя.
Если не считать весомой гуманитарно-экономической помощи, регулярно оказываемой Афганистану, Тегеран ежегодно расходует на борьбу с незаконным оборотом наркотиков около 800 миллионов долларов, значительную часть которого составляют афганские опиаты. Ежедневно десятки тысяч военных и пограничников обеспечивают безопасность границы с Афганистаном, затраты на инженерно-техническое оснащение которой уже превысили 7 миллиардов долларов, что не каждая страна, находящаяся достаточно долго под суровыми экономическими санкциями, способна на такие шаги.
Иран является одним из основных лидеров среди стран мира по объему конфискуемых наркотиков. На долю страны приходится 80% опиума и 40% морфина, изъятых во всем мире. Иранские правоохранительные органы ежегодно изымают свыше 30% наркотиков, поступающих в страну в то время, когда этот показатель у многих стран не превышает 3-10%. В этом плане опыт работы Ирана мог бы быть весьма полезным для стран Центральной Азии и России, однако контакты между упомянутыми странами с Тегераном ограничены и не способствуют более эффективному противодействию потокам афганских наркотиков (в том числе по северным маршрутам).
Афганистан во внешней политике ИРИ занимает одно из приоритетных мест. В силу процессов, происходящих в этой стране и в регионе в целом, значение Кабула для Тегерана будет возрастать. Это подтверждается и тем фактом, что на протяжении последних лет на фоне жестких международных санкций товарооборот между двумя странами превышает $2 млрд.
Как бы важным не представлялся фактор Афганистана для безопасности Центральной Азии, на мой взгляд, его значение как объекта российской внешней политики в регионе продолжает снижаться. Более чем наглядно это демонстрирует динамика товарооборота между Москвой и Кабулом. Если c 2008 по 2012 год товарооборот стабильно увеличивался, достигнув пика в 2014 году ($922 млн), то в 2015 году упал более чем в 6 раз. За 10 месяцев 2015 года он составил $136,8 млн. Причем, подобный откат обусловлен не резким ухудшением условий для российского бизнеса в Афганистане, а вполне объективными причинами: падение российского экспорта произошло из-за завершения контракта на поставку в Афганистан российских вертолетов, а также переориентации афганских нефтетрейдеров на более дешевые источники нефти. То есть, все экономические отношения между Москвой и Кабулом держались, по сути, лишь на двух «китах» — нефти и поставках вертолетов. Причем, эти поставки для афганской армии производились при посредничестве США.
Для сравнения, товарооборот между Афганистаном и Казахстаном демонстрирует более положительную динамику ($251,4 млн в 2013 и $336,7 млн в 2014). Не говоря уже о товарообороте Афганистана с Китаем, выросшем с 2001 года к настоящему времени примерно в семь раз и достигшего к началу 2016 года, по китайским данным, $3,2 млрд. Таким образом, у Москвы практически отсутствует серьезный интерес к Кабулу как экономическому партнеру.
Аналогичная ситуация складывается и в политической сфере. В этой связи интересно проанализировать место Афганистана в свежей (чуть более месячной давности) официальной сводке российского МИДа по обстановке в регионе: «Ситуация в Центральной Азии в целом стабильна, но не лишена рисков, связанных с процессами в Афганистане. Вызывает обеспокоенность развитие ситуации на севере Афганистана, особенно рост в последнее время численности и активизация международных террористических группировок исламских экстремистов и фундаменталистов в этом регионе, прежде всего состоящих из этнических представителей стран ЦА.
Все большее влияние в регионе захватывают группировки «Исламского государства» (ИГ), не скрывающие, что главной их целью является дестабилизация обстановки в ЦА и свержение светских властей в этих странах». То есть, российской дипломатией Афганистан воспринимается исключительно как набор внешних угроз, где особый акцент делается на дестабилизирующей роли ИГ.
В резюмирующей части данной сводки, указывая на усиливающееся влияние новых вызовов, важным считается «опора на опыт механизмов противодействия этим угрозам в рамках СНГ, ОДКБ и ШОС». В глаза бросается три обстоятельства: во-первых, неконкретность ответных мер, во-вторых, их «оборонительный» характер, то есть – противодействие, а не предупреждающие меры и, наконец, ставка на международные объединения, из которых только одно (ОДКБ) реально занимается вопросами региональной безопасности, а ШОС сосредоточена на вопросах экономики и пока не готово брать на себя обременения в этой сфере.
На это обращают внимание в иранских экспертных кругах, которые считают, что в настоящее время суть российского взгляда на «афганский вопрос» заключается в следующем:
— отгородиться от Афганистана границей, сосредоточив усилия ОДКБ на её укреплении;
— устраниться от вовлечения в вопросы урегулирования, передоверив это США, Китаю, Индии, Пакистану, Ирану и государствам Центральной Азии;
— поддерживать тезис о возможной внешней экспансии ИГ и других экстремистских групп из Афганистана в страны Центральной Азии, что позволит Москве продвигать свой военно-политический интеграционный проект (ОДКБ), а также сохранит ее место на местном рынке вооружений.
Вышесказанное подталкивает к логичному вопросу: Следует ли Москву рассматривать как потенциального партнера в активных действиях по афганскому урегулированию (в новом формате 6+1, Афганистан, Пакистан, США, Индия, Иран, Россия)? Ответ на данный вопрос неоднозначен не только для Ирана, но и для других соседних с Афганистаном стран.
На мой взгляд, в данное время у России нет заинтересованности, а главное – внешнеполитического ресурса, включающего в себя финансовые и военно-политические возможности для активного участия в этом направлении. Возможно в Москве считают, что нынешняя ситуация в Афганистане не создает серьезных угроз её интересам в регионе, что и определяет пассивность России.
Что может быть сделано? Прежде всего, необходимо определить границы возможного – то есть, тот уровень стабильности в Афганистане, который был бы приемлем для его соседей в регионе и позволил бы реализовывать заинтересованным в этом государствам-участникам «афганской партии» свои индивидуальные и трансграничные экономические проекты.
При этом следует признать, что достижение устойчивой стабильности в этой стране в среднесрочной перспективе (от пяти до десяти лет) невозможно. Достижима лишь относительная, «условная» стабильность, да и то, как представляется, она будет связана не столько с международными усилиями, сколько с банальным истощением военных, мобилизационных, финансовых и иных ресурсов у противоборствующих сторон.
Следует также учитывать, что Афганистан перестает быть принципиально важным для усилий США и НАТО. Военное присутствие Запада в этом государстве будет сохраняться, но не как инструмент активного воздействия на регион, а как некий резерв на всякий случай.
Из этого следует, что незападным государствам-участникам «афганской партии» необходимо:
— определить зоны своих экономических, политических и иных интересов в Афганистане (причем – даже территориальные);
— создать механизм сопряжения этих интересов с другими участниками, а также механизм урегулирования возникающих при реализации этих интересов конфликтов (оптимальным было бы использование для этого площадки ШОС);
— определиться со своим участием в основных трансграничных проектах, завязанных на территорию Афганистана и свою готовность (и возможность) принять обременение по обеспечению их безопасности.
Естественно, что реализация этих первичных шагов невозможна без участия Ирана, Индии, Китая и Пакистана. Внутри этой четверки существует достаточно серьезный конфликтный потенциал (Китай-Индия, Пакистан-Индия), что создает определенный коридор возможностей для Ирана и России (с привлечением Китая) стать инициатором альтернативного Западу диалога по Афганистану. Здесь, конечно, разумеется необходимость поддержания политических и экономических контактов с государствами Центральной Азии, Пакистаном и Индией.
Касым Бекмухамедов
Центр Гумилёва в Афганистане