У языков, очень похожих на русский, мало шансов показаться нам красивыми. Они слишком смешные для нашего уха — из-за обманчивой схожести смыслов. Все эти urodi-красавицы, čerstvé potraviny (свежие продукты), кiты-коты и кiшки-кошки ужасно нас веселят.
Полякам, украинцам, чехам или болгарам русские слова наверняка тоже кажутся комичными. А, собственно, почему друг над другом не посмеяться? Что в этом плохого?
Мне рассказывали (могли, впрочем, и пошутить), что сборник Пастернака «Сестра моя жизнь» в болгарском переводе называется «Брат ми живот».
Помню,как в Чехии меня забавляли надписи и рекламы. Однажды, заинтригованный, свернул в пражский переулок, куда звала вывеска «Umělé rostliny». Оказалось, никакого умелого растления, а «Искусственные растения», тьфу на них.
Грешен, люблю почитать вслух украинский перевод моих собственных книжек. «Невже бувае така сяюча, снiжно-молочна шкира?» — думает юний пан Фандорин про соблазнительную кожу роковой жiнки Бежецкой. Хорошо!
Украинскому языку, конечно, приходится труднее всего, потому что очень сильно похож на наш и к тому же у человека моего поколения неистребимо ассоциируется с «суржиком» партийно-правительственных малороссов, которых в советской высшей элите было, как теперь питерских.
Но когда я слушаю, как поет Святослав Вакарчук, я думаю: до чего же красивый язык.
Борис Акунин, из блога, с сокращениями
Церковно- славянский язык. Для современного русского уха парадоксальное сочетание смешного и сакрального.