Пресвитер Иоанн собирается вторгнуться будто с соседней планеты и покарать грешников и басурман, избавить от страданий братьев и сестриц, изнывающих под ударами магометан, и злых князей, и бояр. Подобного весёлого и радостного Царя и Короля Смеха ждут простые (и не простые люди) во все времена.
Начало:
Сакральная география апостола Андрея и апостола Фомы
Король оспы
Мы не можем начать расследование истории и геософии далёкого Царства Пресвитера Иоанна без понимания, что такое Царство для людей вообще. Его места в головах людей и в мифологии наших народов.
Для примера возьмём родную Русь.
Русский мир, его общество живут самодостаточной жизнью, как и любое другое человеческое общество. В идеале социум старается не соприкасаться ни с какой иной-прочей частью мира, словно корабль, плывущий в океане.
Россия существует в своей посконной «земляной» сфере Русской Равнины. Есть у неё своя «красная» элита, потомки древних благородных родов. Но, время от времени, Равнине приходится сталкиваться с Иным. Чем-то отдельным — с другими этносами, культурами, технологиями. Как сталкиваться, что ей делать – наша Равнина не знает. Поэтому Равнина берёт сыворотку из Иного, чужого мира, из возможного источника болезни, из субстанции угрозы, так как делают прививку от оспы.
Оспа это Чужое и Иное, стремящееся уничтожить организм. А прививка от оспы – царская власть, которая приходит на Равнину всегда Извне.
Согласно «дедушке этнографов» Фрэзеру и русским сказкам – появляется молодой царевич из иной земли, из Тридевятого королевства. Он приходит в наше царство и получает по итогам различных подвигов царевну и пол-царства в придачу. «Иной царевич» несёт в себе не только «печать чужого», впереди него играет удивительная мелодия, шелестит свежий бриз С-Той-Стороны.
Согласно структуралисту Рене Жирару «священное», попадая в наш мир, всегда раздваивается, троится. Иное, священное многолико, поэтому «Оттуда» царствовать прибывают братья.
Повелитель Оспы - Священный царь может ничего не делать. У африканских племён он просто ест-пьёт и совершает аморальные безобразные поступки. То, что никогда не позволит себе ни один обыватель королевства, живущий по чётко отмеренным правилам и законам. Поэтому царь священен, сакральность его связана с Иным, он – «сыворотка Иного» в живом организме страны.
Он может однажды проснуться и приказать всех развесить по деревьям. И все ему угодливо помогают, потому что понимают, что царь это — вулкан, его кратер наполнен лавой! Льву ревущему, царю могучему приносятся жертвы.
Жрец решил. Народ, согласный
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Ждет меня в степном раю.
Мне не страшно, я ли скроюсь
От грозящего врага?
Я надела алый пояс,
Янтари и жемчуга.
Вот в пустыне я и кличу:
«Солнце-зверь, я заждалась,
Приходи терзать добычу
Человеческую, князь!
Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Пасть и не подняться вновь,
Дай услышать страшный запах,
Темный, пьяный, как любовь».
Как куренья, пахнут травы,
Как невеста, я тиха,
Надо мною взор кровавый
Золотого жениха.
(Николай Гумилёв «Невеста льва»)
И русская власть всегда приходила извне.
Это Рюрик с «братьями», Чингизиды, потомки прусских князей Балтики – Романовы, а также Владимир Ильич Ленин, приехавший на Русскую Равнину из Швейцарии и буквально вобравший в сумасшедшие революционные годы архетип «красного царя» в себя. Но сложный организм общества и народов, страну населяющих, рассматривает царскую функцию именно, как прививку от Иного. Поначалу варяжские князья, и монголы, и большевики Равнину грабят и реструктурируют, потом мобилизуют её жителей и защищают от Иного.
Субъект инопланетного вторжения
Несторианская былина о Пресвитере Иоанне, о «царе-попе индийском» вполне вписывается, как в русский, так и в любой иной этнический стереотип Сказочного Царства. В золоте и жемчугах Оттуда шумно катят миллионы колесниц.
Мы немного знаем о делах Пресвитера по его «личным письмам» к византийскому императору Мануилу Комнину.
А если идем на войну, когда хотим кого-нибудь покорить, предо мною идут и несут двадцать крестов и двадцать стягов. А кресты те и стяги большие, сделаны из золота с драгоценными камнями и с крупными жемчужинами, ночью же светятся, как и днем. Кресты эти и стяги везут на двадцати шести колесницах, а у каждой колесницы служат по сто тысяч конников и по сто тысяч пешего войска, не считая тех, кто за нами везет пищу. А когда идем к назначенному месту на бой, другие люди несут предо мною один деревянный крест с изображением распятия Господня, чтобы мы вспоминали Господни страдания и Распятие…
Судя по тексту, Пресвитер Иоанн, наследник миссии и хранитель мощей апостола Фомы, вовсе не абстрактный Король Мира, описанный Геноном или неоспиритуалистами. «Царь индийский» – активное, волевое, рыцарское мужское начало, приходящее извне, как последнее спасение.
Великая Скифия представлялась Иным для эллинской цивилизации, но Царь-Пресвитер, он – Иное уже и по отношению к Великой Скифии, где свои цари и свои «царские скифы».
Пресвитер Иоанн собирается вторгнуться будто из Гипербореи или с соседней планеты и покарать грешников и басурман, избавить от страданий братьев и сестриц, изнывающих под ударами магометан, и злых князей, и бояр.
Он приходит, как солнечный воин С-Той-Стороны, как прискакали из небытия древние арийские короли. Так кровавыми бивнями слона стучится Индра в резные ворота вражеских городов. Так протыкает (то дулом маузера, то клыками снежного вепря) траншеи и телеграфные станции Алой Розы безумный Ричард III в знаменитом фильме Лонкрейна. И только патроны медленно летят на асфальтовый пол. Лёгкое дуновение, неосязаемый пар – к индивелому потолку, будто пистоль дышит. Так курилась во время оно «гривастая» планета Венера, предвещая народам мира катастрофы: пожары, моры и наводнения.
Так должен был въехать Пресвитер Иоанн в столицу Халифата Багдад. Над Тигром сияло и днём и ночью Синее око Судьи. Так он страстно и вступил в Багдад по мосту через ров, заваленному человеческими головами, да никто его не узнал (об этом сказка впереди).
Но Царь — и галактический спаситель – утешитель страждущих и обездоленных, униженных и оскорблённых. Подобного весёлого и радостного «Параклета» и Короля Смеха ждут простые (и не простые люди) во все времена. Он несёт в себе не только Войну, но и Любовь, как стихию, как поток талой воды из ледника. Поток, наполненный мамонтовым маслом и киселём! Любовь его, как комета, как падающие из сфер камни-сердца, орошающие засохшие миры нежными слезами. Огонь и Лёд, Смерть и Жизнь, Плач и Хохот – нет в фигуре Иного Царя никаких противоречий. Ведь он, звеня как ветер, простукивая песок, как гремучая змея, выпрыгнул из счастливого Царства, где оппозиции отсутствуют.
Страна Пресвитера Иоанна
Русский апокриф о «Царе-попе индийском» вольным образом пересказывает письмо Иоанна к константинопольскому василевсу. Страна пресвитера напоминает коллективное бессознательное в психологии Юнга. В ней органично сосуществуют сторукие и одноногие то ли люди, то ли гуманоиды, сохранившиеся с доадамовых времён великаны, блемы, песьеголовцы, огненные черви-саламандры. По сути, Царство репрезентует собой бесконечную потенцию Антропоса и человеческого воображения. Ведь, когда кончатся люди, то им на смену придут джинны, птицы Гамаюн, йети, человеко-скаты морских пучин. Природа ведь не терпит пустоты. А в Царстве миллиарды лет сжаты, как пружина, чтобы однажды распрямиться и вырваться наружу, завалив Вселенную бургундскими птеродактилями, птицами Ног с пятнадцати дубов, стрекозами величиной с дирижабль – колора бисмарк-фуриозо!
Царство — это вселенская выставка грёз Человечества, таинственный остров, нерождённых ещё детей, Рай на Земле, Зазеркалье.
Есть у меня палата золотая, а в ней — правдивое зеркало; оно – стоит на четырех золотых столбах. Кто смотрит в зеркало, тот видит свои грехи, какие сотворил с юности своей. Вблизи того зеркала есть другое зеркало, стеклянное. Если мыслит кто-нибудь зло на своего господина, то лицо его в том зеркале выглядит бледным, как бы неживым. А кто хорошо думает о господине своем, то лицо его в зеркале сияет как солнце. А во дворце моем сто пятьдесят церквей; одни сотворены богом, а другие человеческими руками.
(Из письма Пресвитера Иоанна)
Точка Энантиодромии (*). Страна-Навыворот. Песенка ребёнка перерастает в львиный рык. Многие желали бы Туда попасть. И некоторые попадают (иначе было бы неинтересно). А кое-кто и дожидается прихода незнакомой Силы Оттуда. Ведь это бесконечный взаимный процесс: мы стремимся Туда, ну а Царь-Оттуда – едет к нам!
(Продолжение следует)
(*) Энантиодромия — предрасположенность любых поляризованных феноменов или явлений переходить в собственную противоположность.
Павел Зарифуллин
Проповедь о Царстве Пресвитера Иоанна Романа Багдасарова и Павла Зарифуллина в галерее «Триумф» к 100-летию Льва Николаевича Гумилёва
После многих побед Давида IV над мусульманами за ним, кроме имени Пресвитера Иоанна, укрепилось и другое — «Меч Мессии».