Священная география Родины Ломоносова

Статья посвящена исследованию священной топографии и географии Поморья – Родины М.В. Ломоносова. Автор формулирует геософию северных территорий, реконструирует их семиосферу, выявляет ряд архетипов, образов и символов, имеющих ключевое значение для понимания личности Ломоносова как гения Поморья.

The article deals with the studies in the field of sacred topography and geography of Pomorland – the Motherland of M.V. Lomonosov. The author formulates geosophy of the Northern territories, reconstructs the semiosphere, reveals the row of archetypes, images and symbols, which play the key role in investigation the essence of the person of Lomonosov as the genius of the Pomorland.

Николай и Анастасия Теребихины на евразийско-поморском семинаре

Обращаясь к читателям с поморским Словом о родине Ломоносова как гения северного «месторазвития», хотелось бы предварить свои размышления о сакральной географии Поморья сокровенными «тихими думами» замечательного русского философа, православного священника и богослова – С.Н. Булгакова о «священной тайне» родины человека, о его земных корнях и небесном призвании: «Родина есть священная тайна каждого человека, так же как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется он чрез лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан чрез родину и с матерью – землей, и со всем Божиим творением. Человек существует в человечестве и природе. И образ его существования дается в его рождении и родине . Постижение священной тайны Поморья – родины Ломоносова возможно лишь на путях обращения к тем метафизическим (метаисторическим и метагеографическим) уровням бытия, которые вскрывают телеологию Севера, его особое промыслительное призвание и предназначение.
Для приближения к разгадке священной тайны Родины и рождения М.В. Ломоносова, которую многие исследователи ищут в философии географического и социально-исторического детерминизма, сводящего явления гения Поморья к суровой арктической природе, к незатронутости северных территорий монголо-татарским нашествием, к отсутствию на Севере крепостного права, необходимо обращение или, точнее, возвращение к наукам сакрального цикла, основанных на интеллектуальной интуиции и образно-символическом познании мира. Выявляя соотношение между науками сакральными (традиционными) и профаническими (современными), Рене Генон утверждал, что «вполне реально существует традиционная или «священная география», которую наши современники полностью игнорируют, как и все другие познания того же рода; равно как и исторический, существует географический символизм, и именно символическая ценность вещей придает им глубокое значение, потому что через это устанавливается их соответствие с реальностями высшего порядка».
Сакральную географию, возникшую во вневременных глубинах изначальной традиции, Р. Генон называл священной или жреческой географией и рассматривал её как особую науку о географических образах и символах, восходящих к единому Архетипу. К настоящему времени в российской гуманитарной географии, геософии, геофилософии появился ряд оригинальных исследований в области сакральной географии и метафизического краеведения. Наибольший интерес для исследования священной географии Поморья для всего хронотопа «ломоносовского родиноведения», представляет метафизическая стратиграфия Петербурга, в которой её исследователь Д.Л. Спивак выделяет три слоя или три метафизических узла – «Финская почва», «Шведские корни», «Греческая вера» . Образно-символическая археология Петербурга, который в историко-семиотической перспективе может рассматриваться как «Новый Архангельск», во многом воспроизводит метафизическую этнокультурологию Холмогор – старой столицы Севера, в локальной мифологии которой представлены образы и символы чудского (финского), биармийского (скандинавского), славяно-русского (новгородского) и народно-православного «текстов».
Одним из первых исследователей Холмогорской мифогеографии явился настоятель Куростровского прихода А.Н. Грандилевский, который всю свою жизнь посвятил исследованию природного и историко-культурного ландшафта Холмогорской округи, с приложением подробных топографических и картографических материалов, призванных в визуальных географических образах и символах запечатлеть стратиграфию холмогорского геокультурного пространства от первоначальных времен деяний чудских князей и героев и призвания – пришествия варяжских гостей вплоть до 200-летнего юбилея со дня рождения гения Поморья . Фундаментальный труд приходского священника – хранителя Священного Предания и локальной мифологии, вобрал в себя жанровые и стилистические особенности житийного повествования, традиций местного летописания и «Памятных книг» церковно-приходской жизни. Подобно составителю «Жития» святого, А.Н. Грандилевский уничижительно именует себя «убогим автором этих строк и всего труда, озаглавленного «Описание Родины Михаила Васильевича Ломоносова в её прошлом и позднейшем ко дню 200-летнего юбилея со дня рождения Михаила Васильевича». Особое место в своем повествовании холмогорский летописец уделяет начальным временам творения локальной чудской ойкумены, которая через участие в призвании варягов, втягивалась в географическое пространство «Хеймскринглы» («Земного Круга») и вписывалась в ритм и масштаб всемирной священной истории и географии. Память об обрусевшей Чуди сохранялась во времена А.Н. Грандилевского в природном и историко-культурном ландшафте холмогорского окоема – котловидного расширения долины Северной Двины, рассекаемой многочисленными островами – «холмами». По А.Н. Грандилевскому память холмогорского ландшафта, воплощенная в археологических древностях, локальной мифологии, топонимии, сакральных объектах и топосах, языке, антропологическом типе и т.д., сохраняет и актуализирует этнокультурное и историческое наследие Биармии как пространства встречи и диалога культур и народов Северной Европы, как одного из геоисторических образов сакральной географии северного рая. Из всех описаний ансамбля природно-культурного ландшафта холмогорской ойкумены А.Н. Грандилевский особо выделяет следующие сакрально-географические объекты и имена земли: священная роща – «Ельник», в центре которого располагалось святилище биармийского божества (богини) Йомали; «чудское кладбище (некрополь)»; «курган трех чудских князей» (здесь любопытна реминисценция с курганами трех королей в Старой Упсале); часовня, возведенная на чудском кургане, по обету по случаю «скотского падежа» и установление крестного хода к часовне на 9 мая (т.е. на Николу Вешнего). «1678 год – в Куростровском селении был ужасный мор на скота. В память о его скором прекращении крестьяне воздвигнули большой деревянный крест на верху холма, под которым будто бы погребены три чудских князя. Не в долгом времени после сего этот крест был обнесен оградою, а затем и помещен в построенную над ним часовню» ; центральный город (столица) Биармии, где проходила ежегодная ярмарка, на которую съезжались новгородские и варяжские гости (хтонический аспект ярмарочной торговли, приуроченной к празднику поминовения «заложных» на Николу Вешнего раскрыт в трудах О.М. Фрейденберг, Б.А. Успенского, Н.М. Теребихина); холмогорская топонимия чудского происхождения (в частности топоним «Холмогоры» А.Н. Грандилевский и П.С. Ефименко связывали с финским хтоническим божеством – хозяином мира мертвых).
Анализ материалов и исследований в области холмогорских древностей, приведенных в опубликованных рукописях А.Н. Грандилевского позволяет говорить об особой сакральной отмеченности ландшафта Родины Ломоносова, особенного божественного избранничества «месторазвития» гения Северного Земноморья. Однако иеротопика геокультурного пространства холмогорской ойкумены, маркирована набором таких объектов, которые излучают мощную сакральную энергию, насыщенную хтонической иномирной семантикой, что может быть объяснимо исходя и феномена «демонизации Севера» и дуализма сферы сакрального в которой выделяется центр и периферия – граница: «Традиционные цивилизации древности выработали довольно сходную, в общих чертах, картину, где северные земли, примыкающие к Полярной Горе, наделялись сугубо двойственным значением – это были регионы ада и рая одновременно, так как контакт с потусторонним, локализованным на Севере, означал вхождение в совершенно новую по сравнению с обыденным миром сферу, пугающую, опасную, но одновременно спасительную и духовную» . Поэтому не случайно, что русские поморы в своих походах по Студеному Морю-Океану открывали на морских просторах Арктики сияющие высоты рая и зияющие глубины бездны ада. Отсутствие строгого пространственного разграничения областей рая и ада закреплялось в русском языке их единым обозначением «ирий» или «вырий».
Сакральная или в другой терминологии «сокровенная» (потаённая) география Поморья сополагается с циркумполярной областью, а потому его семиосфера насыщена архетипической «полярной» («полюсной») символикой «Вершины» или «Центра Мира», развёрнутой в целостную панораму соотносимых друг с другом уровней проявления, образов, знаков, имён, чисел, кодов и т.д. Ключевое место в образно-символическом пространстве Поморья занимает образ Архангела Михаила, который через имя Мелхиседек, в иудео-христианской традиции связывается с функциями Царя Мира и Царя Правосудия, атрибутами которого являются «весы и меч»; и этими же атрибутами наделяется Михаил, именуемый «Ангелом Суда» Центральную роль в умозрении священной тайны Поморья играет «михайловский» ономастикон, связующий Ангела-Покровителя Северной России — Архангела Михаила и гения «места сего» — Михаила Ломоносова, богоподобное имя которого («кто, как Бог») дополнено еще величественным царственным отчеством «Васильевич».
Для раскрытия «михайло-архангельской» символики Северной Руси крайне важно мнение известного русского филолога, историософа и культуролога Б.А. Успенского о контаминации на Руси образов Архангела Михаила и Святителя Николая: «Слияние с образом св. Михаила могло бы в какой-то степени объяснить и восприятие Николы как национального святого, покровителя русского народа, которое находит соответствие в образе Архангела Михаила – вождя Израиля . Границы Поморья, занимавшего почти половину территории Русского государства, были обрамлены священным поясом Никольских и Михайло-Архангельских храмов, раскрывавших северное и морское призвание России, ее великий североморский путь и исход. Михайло-Архангельские монастыри в Великом Устюге и Архангельске, Николо-Карельский монастырь в устье Северной Двины, Никольские и Михаило-Архангельские храмы Вычегодской и Вятской земель, «тридцать три Николы от Холмогор до Колы», образовывали плотное и сильное сакральное пространство Поморья, предуготовлявшего рождение его Гения – Ломоносова, насыщенное семантически яркими религиозными образами апокалиптической брани на краю времени и пространства, героического освоения новых языческих и инородческих территорий, путеводительства по земноморскому миротворному кругу Севера.

Святителя Николая и Архангела Михаила объединяют морские чудеса, «спасение на водах». Греческий островной монастырь Панормитис, посвященный Архангелу Михаилу, был воздвигнут в византийскую эпоху на развалинах древнего храма Посейдона. Панормитский Архистратиг почитается защитником моряков. Большинство симских кораблей и рыболовецких лодок названо» в его честь (в соответствии с этой древней традицией имянаречение корабля именем Ангела-Хранителя, владельца или капитана судна, новоманерный гукор Ломоносовых был наречен именем Архангела Михаила). Вероятно, в процессе контаминации произошла передача функции «хтонического мужского божества Посейдона» (А.Ф. Лосев) как «морского бога» и «держателя источников», первоначально Михаилу Архангелу (который в византийской традиции выступал в образе морского владыки, хранителя источников, целителя и воина-защитника), а затем уже на Русской Земле Святителю Николаю Мирликийскому. Определяя процесс их сближения, можно говорит о контаминации, симбиозе, взаимодополнительности, но лучше о «Соборе» Архангела Михаила и Николая Чудотворца, имеющем небесно-земную, огненно-водную природу. На Руси храмы и монастыри, посвященные Архангелу Михаилу, воздвигались у вод, у источников, на берегах или в устьях рек и на границах земноморских пространств. Выбор подобного места был прообразован Чудом Архангела Михаила в Хонех (Колоссах). Память Чуда святого Архистратига Михаила в Хонех, совершаемая Православной Церковью 6/19 сентября, вплоть до деталей соотносится с универсальным «основным мифом» (Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров) о поединке бога Громовержца с его Противником (Змеем). Помимо реминисценций со змееборческим мифом в «Чуде» звучат эсхатологические мотивы всемирного потопа и спасения праведника. Один из древних храмов во имя Архангела Михаила был выстроен на Севере в городе Великом Устюге, в священной топографии которого помимо «Михайловской» символики значимое место занимают образы Троицы, воплощённой в «богословии в камне» ансамбля Троице-Гледенского монастыря; «мировой горы» Гледен, уподобленной устюжским летописцем святой горе Сиону; геральдической эмблематике Нептуна-Водолея, сливающего воедино (подобно египетскому богу Хапи — божественному хозяину Нила) воды двух рек, порождающих величавую Северную Двину, которая, приняв в себя воды зырянской реки Вычегды-Эжвы, устремляется вверх, к светлым небесным пределам Севера, где низвергается «в великое море-акиан в Соловецкую пучину».
Тринитарное богословие священной топографии Устюга, воплощенное и в гидрологическом образе устюжского «Троеречия» (Юг, Сухона, Двина) органично сополагается с михайловской символикой города, с Архангелом Михаилом, который предстает как вестник, посланник, исполнитель единой воли Триипостасного Бога. Устюжское «Троеречие», локализованное в священном монастырском царстве Северной Фиваиды, самым поразительным образом соотносится с сакральной географией Египта (Фивы – древнейший центр восточного монашества, имя которого, по мнению Р. Генона, имеет явное сходство с еврейским обозначением Ноева Ковчега . Кроме того, копты посвятили святому Михаилу главную реку Египта – Нил. Они приняли византийскую традицию празднования в честь Архангела Михаила, но перенесли его дату на 12 ноября. Также 12-е числа каждого месяца в Коптской церкви совершается специальная служба в воспоминание св. Михаила, а 12 июня, когда Нил выходит из берегов, был установлен праздник в честь св. Михаила и в благодарность за разлив реки.
«Повторение» архетипического разлива священного Нила и повторение Чуда Архангела Михаила в Хонех свершалось и свершается в Великом Устюге ежегодно, когда во время ледохода разлившиеся воды Сухоны и Юга загораживают течение рек ледяными глыбами и торосами, и тогда происходит великое потопление богоспасаемого града Устюга и его окрестностей. Описание событий «великого устюжского потопа» довольно часто попадали на страницы Устюжского летописания. Сходную речную топографию имели храмы во имя Архистратига Михаила в селах Архангело и Никольское на Онеге и в деревне Юрома на Мезени, в устье правого притока Вычегды – реки Вымь, отмечая тем самым пограничный миссионерский путь вождя русского народа Архангела Михаила, завершившего свой эсхатологический исход в дельте Двины при впадении ее «в великое море-акианъ в Соловецкую пучину». Знамением завершения архангельского похода явилось устроение на берегах Северной Двины монастыря, давшего название города, наделенного пронзительной семантикой места свершения апокалипсической брани Собора всех небесных сил с мировым змеем-драконом. В многослойной семиосфере Архангельска, насыщенной мотивами Апокалипсиса отчетливо звучит лейтмотив Чуда в Хонех, усиленный каменной (Петропавловской) и водно-морской (Никольской) символикой. Весеннее «потопление» островных пространств Архангельска в устье Северной Двины отмечалось праздником «водополья», сопровождавшимся народными гуляньями на водах в лодках – «ковчегах», с самоварами, чадами и домочадцами и т.д.
В сакральной географии Поморья пространственное соположение образов Архангела Михаила и Святителя Николая прослеживается в топологии и священном ономастиконе Михайло-Архангельского и Николо-Карельского монастырей, локализованных в семантико-топографическом соседстве в самом устье Двины при впадении ее «сухое» Белое море. Иноземные мореходы именовали эти монастырские пристанища и возникшие затем вокруг них поселения портом Святого Николая и портом Святого Михаила. В данном сакрально-географическом контексте святые Николай и Михаил предстают и предстоят как привратники-«вратари» (порт – «двери, ворота»), вожди-предводители народа в инобытийное области Арктиды и как воины-защитники врат Града Небесного («стражи сакрального гиперборейского порога»). Михайло-никольская метафизика и ономастика Севера (Поморья), раскрывается в образах «Вершины мира» (Полярной горы), Царя Мира, небесного (северного) плана бытия (санкритское «svar» — означает «небо» и одновременно русское «север» также родственно «svar», поскольку Север у древних арийских народов считался божественной небесной ориентацией .
Для раскрытия священной «Михайловской» ономастики Севера принципиально важное значение имеют гениальные лингвистические интуиции и прозрения П.А. Флоренского в области сакральной ономастики: «Двойственность имени Михаил разъясняется онтологически, если вникнуть более внимательно в природу этого имени. <…> Имя Архистратига Небесных Сил, первое из тварных имен духовного мира, Михаил, самой этимологией своей указывает на высшую меру духовности, на особливую близость к Вечному: оно значит «Кто как Бог», или «Тот, Кто как Бог». Оно означает, следовательно, наивысшую степень Богоподобия. Это – имя молниевой быстроты и непреодолимой мощи, имя энергии Божией в ее осуществлении, в ее посланничестве. Это – мгновенный и ничем непреодолимый огонь, кому – спасение, а кому – гибель» . Амбивалентность имени Михаила проявляется в том, что «за Михаилами установилось прочное сопоставление их с медведем, как и наоборот общеусвоено имя этого последнего – Мишка. <…> Вопреки обычному толкованию Михаил вовсе не флегматик и стихия его отнюдь не вода, а огонь» . Учение Флоренского о связи имени и личности позволяет прояснить тайну гения Ломоносова и его гиперборейской «медвежьей» Родины. Ономатология Флоренского, под которой он «разумеет учение о существенной природе личных имён и их метафизической реальности в образовании личности, превозмогающей эмпирические факторы», представляет развернутую характеристику имени Михаил, которое и есть самое сокровенное знание о личности Ломоносова и о его северном месторазвитии, география которого предчувствовала явление «гения места сего». Михаил имеет огненную природу, обладает неукротимой молниеносной быстротой, энергией и мощью. Как «морской Бог» он связан с «верхними водами» (радугой, дождем, небесной росой), а его земная ипостась – «Никола-Микола» – «нижними водами». В николо-микольском образе скрыты «медвежьи» черты Михаила-Миколы, запечатленные в деревянной церковной скульптуре Святителя Николая с медвежьей головой.
Святитель Николай в его «медвежьем обличии» соотносится с «борейской» символикой, этимологией «Бьярмаланда» и одновременно с именем Борис. Михаил Ломоносов и Борис Шергин – два великих гения Поморской земли – северного «Земноморья» своим жизнетворчеством и жизнестроительством различно и своеобычно воплотили две нераздельные, но и неслиянные ипостаси поморской идеи с ее неутолимой жаждой поиска и открытия иных пространств и миров, иных запредельных горизонтов мироздания, обретения ценностей, которые не от мира сего. В глубинных основаниях поморской идеи как локального и предельного варианта русской идеи заложен образ Святой Преображенной Земли, того неотмирного чаемого Царства, на поиски которого устремлена душа русского народа – «скитальца и строителя» (Г.П. Федотов).
Поморская идея или поморский миф развертывается в «сильном» испытующем пространстве моря, открытость и беспредельность которого «открывает» человеку видение иных миров» (В.Н. Топоров). Сакральная география Поморья как порога и преддверия области инобытия, локализованной в полуночных странах и пределах, на просторах Студеного моря-океана, порождала и особую поморскую персонологию искателей «иных» миров (мореходов и землепроходцев, иноков, воинов и торговцев), бесстрашных исследователей и открывателей «последних», «страшных» вопросов и тайн мироздания, представленных двумя идеальными типами личности.
Два типа поморской традиционной антропологии – люди действия и люди сердечного созерцания есть конкретное воплощение двух нераздельных, но и неслиянных путей поморской идеи, поморского путеводного мифа, наиболее полно развернутых в жизнетворчестве Михаила Ломоносова и Бориса Шергина, земноморские пути жизни которых промыслительно предуготовлены были явлением гения царя-воина Петра Великого и деяниями духовного вождя русского народа, Ангела-хранителя России – преподобного Сергия Радонежского и подвижническим житием всех Святых в земле Поморской просиявших. «Поморский поход» Михаила Васильевича Ломоносова – есть путь испытателя материальных основ мироздания, исследователя-первопроходца, ученого-воина и подвижника, поставившего себя на служение Отечеству. Подвижническая жизнь Бориса Викторовича Шергина – это путь мирской (морской) святости, путь созерцания Красоты гиперборейского мира. Неслучайно, что люди, близко его знавшие, отмечали, что портрет Шергина работы Юрия Коваля напоминает иконографию Николая Чудотворца, а другие – усматривали его сходство с Преподобным Сергием Радонежским.

Николай Теребихин

Примечания:

Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1996. С. 308.
Генон Р. Кризис современного мира. – М., 2008. – С.562.
То же. – С. 324.
Теребихин Н.М. Сакральная география Русского Севера. – Архангельск, 1993; Он же. Метафизика Севера. – Архангельск. 2004; Спивак Д.Л. Северная столица: Метафизика Петербурга. – СПб. 1998; Рахматуллин Р.Э. Две Москвы, или метафизика столицы. – М., 2008; Фадеева Т.М. Сакаральная география Крыма. – Симферополь, 2010;
Спивак Д.Л. Северная столица: Метафизика Петербурга. – СПб. 1998.
Грандилевский А.Н. Родина Михаила Васильевича Ломоносова. – Архангельск, 2009.
То же. – С. 267.
Дугин А.Г. Абсолютная Родина. – М., 1999. – С. 606-607.
Генон Р. Царь Мира. – М., 2008. – С. 56.
Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. – М.:Изд-во МГУ, 1982. – С. 29.
Небесный Архистратиг. – М.: Русский хронграф, 2008. – С.96-98.
Генон Р. Царь мира…- С.92.
Дугин А.Г. Абсолютная Родина. – М.:Арктогея-Центр, 1999. – С 580.
Флоренский П.А. Тайна имени. – М., 2007. – С. 323-325.
То же. – С. 321-322.

Теребихин Николай Михайлович, кандидат исторических наук (специальность: этнология, этнография, антропология); доктор философских наук (специальность: история и теория культуры), профессор кафедры культурологии и религиоведения, директор Центра сравнительного религиоведения и этносемиотики, директор НОЦ «Этнокультурология и гуманитарная география Арктики и Субарктики» Северного (Арктического) федерального университета, профессор, член-корреспондент РАЕН, автор более 300 публикаций, в т.ч. 4 монографий (Архангельск)

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>