Александр Князев

О перемирии и переговорных инициативах по Афганистану. Часть 2

Продолжение аналитического исследования востоковеда Александра Князева относительно мирных инициатив и переговорных процессов в Афганистане. Начало

С кем говорить?

Разнородность «Талибана», не являющегося вертикально организованным и четко структурированным движением всегда, во-первых, будет ставить под сомнение вопрос о том, кто может быть эффективным и легитимным (с точки зрения всего «Талибана») актором переговоров с талибской стороны.

Принято считать, что руководство «Талибана» (Исламского Эмирата Афганистан) сосредоточено в возглавляемой Маулави Хайбатуллой Ахундзада Шуре, которая частично базируется в Карачи и частично в Кветте (Шура Кветты). Большинством военных командиров Хайбатулла Ахундзада признан лидером Кветты Шуры, лидерство Хайбатуллы Ахундзада признается Шурой Севера, Шурой Мирамшаха («сетью Хаккани») и Пешаварской Шурой. Существует оппозиционная группа, возглавляемая Убайдуллой Ишакзаем, двоюродным братом покойного Муллы Ахтара Мансура. Но в реальности значительная часть военных командиров на местах действует зачастую самостоятельно, не согласуясь с Шурой Кветты, часто следуя своим собственным интересам, в том числе — напрямую исполняя заказы от зарубежных спонсоров.

Попытки ввести в действие обязательность исполнения приказов Шуры Кветты в «Талибане» предпринимались многократно еще при Мулле Омаре, однако они не были и не могли быть эффективны, поскольку противоречили бы самой сущности «Талибана». Это изначально иррегулярное движение, эффективность которого во многом обеспечивается местными связями в том или ином регионе. Выход за пределы своего региона для того или иного командира/отряда может быть эффективным только кратковременно, продолжительный контроль над чужой территорией невозможен, так как отсутствует даже минимальная поддержка населения. Еще в 2006 году решением Расул Шура (высший совет) была сделана попытка внедрить в движении кодекс поведения (дисциплинарный устав) Layha, авторами которого были Мулла Бародар и Устад Ясир, затем в нее вносились изменения в 2009 и 2010-м годах, однако эти нововведения вызвали протесты на местах и не были реализованы.

О перемирии и переговорных инициативах по Афганистану

Востоковед Александр Князев дал актуальную оценку переговорным процессам в Афганистане

Последние попытки урегулирования в Афганистане на фоне инициатив, выдвигаемых правительством Ашрафа Гани, а также со стороны Узбекистана, активно поддерживаемых риторикой официальных представителей США, привлекают к себе внимание. У неискушенной аудитории эти информационные сообщения способны создать мнение, будто в афганском военно-политическом процессе действительно произошли какие-то качественные изменения, способные кардинальным образом изменить парадигмы дальнейшего развития Афганистана. Современные информационные и политические технологии легко создают подобного рода убедительные массовые симулякры, во многих случаях полярно противоположные действительности. Однако, объявленное в июне президентом Ашрафом Гани трехдневное перемирие с «Талибаном» никак не повлияло на весь последующий военно-политический процесс в стране. Но сама эта инициатива и то, как она интерпретируется в политических кругах и наблюдателями в самом Афганистане, а также в других странах, выявляет ряд интересных аспектов происходящего в стране и вокруг нее.

«Режим тишины» Ашрафа Гани

Конечно, среди части отрядов «Талибана» перемирие вызвало определенные позитивные реакции, результаты которых были широко освещены проправительственными СМИ, дополнительной причиной для оптимизма представлялась и «Гильмендская мирная инициатива». Тем не менее, дни перемирия и все последующие дни отмечены и высокой активностью тех группировок «Талибана», которые на перемирие не согласились.

Афганистану необходимо принципиальное изменение государственного устройства и формирование конструктивного этносоциального баланса

Из выступления востоковеда Александра Князева «Имитация миротворчества и борьбы с терроризмом как инструменты внешнего управления Афганистаном» на международной конференции «Терроризм и внутриполитические процессы в Афганистане. Переход от войны к политическим решениям в контексте региональной активности», которая прошла в 11 апреля в Москве.

Одна из главных задач, которая стоит перед Афганистаном для того, чтобы выйти из этого многолетнего состояния нестабильности и внешней зависимости, в котором он находится сегодня, одним из инструментов решения всего этого комплекса проблем, является создание сильного государства. Создание государства, которое имело бы соответствующие институты, функционально эффективные, способные управлять обществом, контролировать территорию страны, упреждая все существующие в данное время и возможные в будущем негативные явления. Когда мы сегодня говорим об угрозах из Афганистана, мы же понимаем, что нам угрожают не афганцы, не афганское общество, окружающим Афганистан странам угрожает тот факт, что существующее государство — слабое, это государство не управляет страной, оно не контролирует территорию страны, что, в итоге, и используется для воспроизводства каких-то деструктивных вещей по отношению, в частности, к странам-соседям, препятствуя как их развитию, так и развитию самого Афганистана.

Новое афганское урегулирование не исключает повторения пройденного

Востоковед Александр Князев рассказал Центру Льва Гумилева в Афганистане, что попытки переговоров по урегулированию в Афганистане имеют довольно продолжительную и сложную, местами не для всех лицеприятную, историю

Еще не улеглась пыль от прошедшей под эгидой ООН 27 марта в Ташкенте министерской конференции по афганскому урегулированию «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие», а официальные кабульские представители уже готовятся к участию в очередной конференции по мирному процессу, которая должна состояться в апреле в Индонезии. В этих переговорах планируется участие только принимающей страны, Афганистана и Пакистана. И хотя Исламабад пока не подтвердил готовности присутствовать на мероприятии, в Кабуле рассчитывают на то, что пакистанские религиозные авторитеты, оказывающие существенное влияние на «Талибан», все-таки пойдут на диалог при посредничестве индонезийского правительства. И это мероприятие — один из главных вопросов повестки предстоящего 6 апреля официального визита премьер-министра Пакистана Шахида Хакана Аббаси в столицу Афганистана…

А в декабре 2017 года в Пекине состоялся первый раунд трехсторонних переговоров на уровне министров иностранных дел Пакистана, Афганистана и КНР, где китайская сторона продемонстрировала свои усилия по вопросу установления мира в Афганистане. Китай, как и Пакистан, достаточно негативно восприняли новую афганскую политику США. А попытки вовлечения Индии к ранее ведшимся консультациям с участием Вашингтона, Исламабада, Кабула и Пекина, кардинально усугубляют, по мнению китайской стороны, и без того сложную региональную ситуацию. В Пекине твердо уверены, что именно деструктивные позиции Нью-Дели и Кабула, в том числе — рекомендованные Вашингтоном, обусловили неэффективность и двух раундов «московских консультаций». Важен фон происходящего: Китай официально включил Афганистан в «Китайско-пакистанский экономический коридор» (CPEC) — ключевой элемент проекта «Один пояс, один путь» в регионах Южной Азии и Среднего Востока. Может быть, и в силу этого на ташкентской конференции Китай был скромно представлен заместителем министра иностранных дел…

Перспективы распространения ИГИЛ* в Афганистане и странах постсоветской Центральной Азии. Часть 2

Начало

Выступая на шестом Сяншаньском форуме по безопасности, заместитель министра обороны России Анатолий Антонов выступил с предупреждением о, якобы, возможном прорыве боевиков ИГИЛ (ДАИШ) через нестабильный Афганистан в страны СНГ и Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Захват территорий с южных границ, по его словам, более чем вероятен. Прошло два года.

Неспособность ДАИШ установить свое доминирование в Афганистане в настоящее время является простой констатацией, хотя и не означающей, естественно того, что военные, спецслужбы и правоохранительные структуры стран региона могут расслабиться (см. http://www.af.gumilev-center.ru/archives/7319). Трансграничный характер угроз религиозного экстремизма и сопутствующего ему терроризма также не вызывает сомнений. Однако апелляции к одним лишь внешним для каждой страны факторам угроз формируют искаженное восприятие этих угроз, активно используемое многими политиками для манипуляций общественным мнением и, зачастую, реализации на этом фоне политики, далекой от адекватности.

Флаг ДАИШ в огне не горит…

Перспективы распространения ИГИЛ* в Афганистане и странах постсоветской Центральной Азии

Несколько лет назад, и, особенно, после завершения первой фазы войны с ИГИЛ (или ДАИШ), на Ближнем Востоке в информационном пространстве заметно преобладают весьма алармистские прогнозы относительно дальнейшей судьбы этого проекта. На разных площадках звучат утверждения о том, что Средняя Азия и Закавказье могут стать новым пространством войны с этой группировкой. Немало и утверждений о том, что Афганистан, де, становится трамплином для ДАИШ для проникновения на территорию постсоветских республик.

В человеческой истории вообще мало принципиально нового, «Исламское государство Ирака и Леванта» — вовсе не оригинальная структура, этот инструмент в реализации проекта «Халифат», разрабатывавшегося в отделах американской RAND Corporation, имеет немало сходств с другими аналогичными в совсем недавней истории. В публичном информационном пространстве отдельные эпизоды этого проекта появились еще в 2006 году, в 2009 году более подробно все это описывалось у американских авторов. В 2013-м началась реализация проекта, сразу вызывая ощущение некоего дежавю, только подкрепляемого по мере развития в последующее время.

Компаративистский взгляд на ДАИШ и «Талибан»

Для ответа на вопрос о перспективах ДАИШ в Афганистане и Средней Азии необходимо обратить внимание на существующие устойчивые аналогии между ДАИШ и афганским «Талибаном» 1990-х годов. Падение режима президента Наджибуллы в Афганистане в 1992 году повлекло за собой фрагментацию страны и период борьбы за власть группировок моджахедов, порождая среди населения тоску по установлению порядка и социальной справедливости. Одни только бои в Кабуле после свержения правительства Наджибуллы и практически до 27 сентября 1997 года, когда в столицу вошли талибы, были способны оттолкнуть от партий Хекматияра, Раббани, Мазари, Дустума и других значительное число их прежних сторонников. С приходом моджахедов в стране воцарились хаос и произвол, она распалась на зоны влияния различных вооруженных групп, организаций и партий. Конфликты между противоборствующими моджахедскими группами, принимавшие форму крупномасштабных военных столкновений, привели к трагедиям и разрушениям, превысившим все, что произошло за десять лет войны против «шурави» и их протеже в Кабуле.

Северные соседи Афганистана или риск проникновения радикального влияния в страны Центральной Азии. Часть 2

Начало

Киргизия

Развал СССР и неожиданно для киргизской элиты обнаружившаяся необходимость самостоятельно определять правила развития доставшейся от СССР территории обнаружил достаточно высокий уровень фрагментации общества. Помимо межэтнических расколов, из которых важнейшим, безусловно, является комплекс проблем, связанный с узбекской этнической ирредентой, куда более серьезную проблему представляло и продолжает представлять собой отсутствие общей идентичности и консолидации элит у основного, киргизского этноса. Советский период был чрезвычайно позитивным в этом плане, но недостаточным для того, чтобы завершить формирование этноса, довести его до стадии способности к самосуществованию. Интересы различных групп киргизской элиты разбросаны в чрезвычайно широком спектре, на протяжении четверти века не позволяя определить какую-либо постоянную парадигму дальнейшего существования и тем более развития.

Родоплеменное деление, как и в Туркмении, здесь тоже играет свою роль, хотя нужно отметить происходящее снижение родоплеменного фактора, замещаемого все больше структурированием «по интересам». Хотя и племенное происхождение, и деление на два крыла: «он» (правое) и «сол» (левое) и большую инородную группу — племя «ичкилик», все это продолжает оказывать влияние на политическую практику. Достаточно архаично выглядит, например, описание достоинств одного из кандидатов в нынешней президентской избирательной кампании, экс-премьера Сооронбая Жээнбекова: «… из рода Жору (Жолжакшы) было два сына по имени Жолубай и Кудайберди. От Жолубая пошли Астар и Кастар. От Астара Серке (Жору с лунным знаком). Серке был человеком, защищавшим народ. От Серке распространились сыновья Кожо, Тасма, Тенизбай, Каракунас. От Тенизбая пошли Булаш, Биймырза, Жалан тош (Доолотой). От Биймырзы Коштай, Жантай, Абыке, Габыке. От Абыке пошли Жолдош, Кожоназар, Тениз, Аккозу. Кожоназар с молодости был управлявшим народом бием. От Кожоназара Конурат, Жайчыбек, Полот. От Жайчыбека Кожоназара Асыран, Танырык. От Танырыка Пирназар. От Пирназара Жээнбек. От Жээнбека Эрмамат, Токтомамат, Шарип. От Шарипа Канторо, Жусупбек, Искендер, Сооронбай, Асылбек, Жыргал…».

Северные соседи Афганистана или риск проникновения радикального влияния в страны Центральной Азии

Тема фрагментации Афганистана, пусть и не с высокой степенью частоты, но присутствует в дискуссиях по сегодняшней афганской тематике. А ведь по сути все государства региона являются наследием тех или иных политико-географических проектов: Пакистан, Индия, все постсоветское пространство.

«И теперь мне придется двигаться все дальше и дальше на север, участвуя в Большой Игре», — писал когда-то известный романтический идеолог британского колониализма Редьярд Киплинг.

«Большая Игра продолжается», и есть смысл посмотреть на север от Афганистана: что из себя представляют бывшие советские республики и насколько велик риск проникновения радикального влияния с территории Афганистана и распространения центробежных тенденций в соседствующих с Афганистаном странах Центральной Азии. Понятно, что вопросы территориальной целостности, условия для появления и развития разного рода «автономизмов» и «сепаратизмов» чрезвычайно сложны. Данная статья есть попытка обозначить эту проблематику хотя бы «штрихами», в максимально общем виде.

Туркмения

О Туркмении в публичном пространстве принято говорить или в очень общем виде или «ничего», это очень закрытая страна, в малой степени позволяющая четко понимать происходящие в ней процессы. Тем не менее, даже простой анализ социальной, а особенно родоплеменной структуры туркменского общества все же позволяет прийти к некоторым базовым выводам, на основе которых нужно оценивать и текущие события.

Опиумная революция-4

Опиумный Афганистан. Начало.
Опиумный Афганистан — 2.
Опиумный Афганистан — 3.

В 2011 году в Афганистане было произведено 5800 тонн опиума-сырца, в 2012-м — 3700 тонн, в 2013-м — 5500 тонн, в 2014 году – 6400 тонн. 2015-й год был неурожайным, объем производства составил около 3300 тонн, что не повлияло на мировое потребление в силу уже устоявшегося накопления запасов.

Правительство Афганистана продолжает время от времени декларировать, а иногда и демонстрировать попытки бороться с производством наркотиков. Но тут мешает буквально все. И неспособность полноценно контролировать подавляющее большинство регионов страны, и тотальное участие кабульской и местных элит в этом производстве, и отсутствие источников средств к существованию у огромной части населения. И самое главное, вся внутриполитическая борьба в Афганистане — это еще и борьба конкурирующих наркогруппировок.

Деньги и наркотики

Колоссальный экономический эффект включает в процесс огромную цепочку участников — от непосредственных производителей, афганских крестьян, доля которых в доходах минимальна, до руководителей государств и транснациональных компаний.

Денежный оборот в наркобизнесе проходит три фазы: накопление (akkumulation), рассеивание (dispersion), размещение (disposition). На начальной фазе главная проблема — демонетизация, размещение на не вызывающих подозрение банковских счетах крупных сумм наличных денег. После этого деньги надо временно «заморозить». В следующей фазе для уменьшения риска денежные средства подвергаются диверсификации — они рассеиваются по всему миру (глобализируются) и используются для различных приносящих доход инвестиций (стратифицируются).

Опиумная революция-3

Опиумный Афганистан. Начало.
Опиумный Афганистан — 2.

28 ноября 2016 года полиция Кабула провела рейд по кафе и ресторанам, где посетители курят кальян, полицейские конфисковали все обнаруженные кальяны и сорвали рекламирующие их афиши. Принятый два года назад закон запрещает курение в закрытых помещениях, но курить кальян в кафе считается модным среди афганской молодежи. Особенно популярно курить табак с фруктовым привкусом. Полицейские рейды были мгновенно высмеяны в афганском сегменте интернета: пользователи отмечали, что угроза, которую представляют собой кальяны, не идет ни в какое сравнение с эпидемией употребления героина, а также с продолжающимися в стране вооруженными столкновениями….

Наркобизнес и терроризм

Существует устойчивое мнение, что наркопроизводство и терроризм чуть ли не всегда и везде тесно взаимосвязаны. Это не совсем так, «террористические организации могут получать дивиденды от наркопроизводства, участвовать в наркотрафике и отмывании денег, полученных преступным путем. Однако они сохраняют ряд фундаментальных отличий от чисто криминальных группировок: для последних криминальный бизнес является основным предназначением. Поэтому, по всей видимости, говорить о существовании единого феномена «криминально-террористической общности» нет достаточных оснований. Речь может идти скорее о тесном взаимодействии, взаимосвязях и взаимовлиянии террористических группировок и структур организованной преступности, но все-таки не о некой единой их идентичности.

Search the site