Мифологическое расследование гибели кота Скрипалей и собаки Баскервилей
Первопричины
Возникновению Новой Эпохи предшествуют знаки. И конечно знаки астрономические. Ведь люди с момента своего рождения жили под небом и впитывали его иероглифы словно самые лучшие зеркала.
Кончился сентябрь и в наших широтах, вблизи горизонта, уже начало всходить созвездие Малый Пёс с ярким немного желтоватым Проционом, к концу октября его уже можно будет наблюдать даже в городе среди строений без каких-либо помех. Большой Пёс с самым ярким Сириусом еще будет у горизонта, и в октябре вы его разглядите только на открытой местности — в полях и в морях. Постепенно восходит Орион, и в ноябре он возвысится над хрустальным окоёмом, однако, конечно же, не так, как зимой, когда Бетельгейзе с Сириусом и Проционом замкнут контур Зимнего треугольника.
Дело идёт к стуже и всё ярче разворачивается над небом Евразии Сириус — сияющая Собачья звезда.
Скифы почти не оставили после себя имён – титулы Липоксай, Анахарсис, Спагопир – не более, чем архетипы в кривых греческих переводах.
Скифы прежде всего презентуют собой активность, анонимность и множественность. И не только в виде (по выражению профессора Абаева) «хищнеческих, волчьих походов», но в ритме роя – непрекращающейся и стремительной Множественности. Распадающейся и легко соединяющейся вновь, словно Ртуть, словно Русские.
Геродот писал, что во время оно царь Ариант решил устроить перепись скифского населения. Для чего потребовал от каждого воина по бронзовому наконечнику от стрелы. Скифы с неохотой принесли – каждый по гранёному наконечнику. Ариант посчитал их, но цифры никому не сказал. Он повелел слить из всех наконечников гигантский бронзовый котёл, мистическим образом соединив всех-воинов-скифов в единстве евразийской купели.
С тех пор сознание всех народов Турана и Русской Равнины коллективное.
С тех времен скифы и сотни народов-потомков суть разящие стрелы, спаянные бронзовым чаном.
Скифы не просто пылающая во фрактальных языках степного костра Жизнь –
Скифы утверждают переполненность Жизни, буруно-образность Жизни, вопль вихря и радость выпитой травоядной крови. Когда ветви смерчей высовываются из изогнутых облаков, словно чёрные языки жирафов. Когда Небо готово взорваться соком молний. Мы радуемся Множественности запахов, электрических разрядов и влаги, ветра и огня С-Той-Стороны.
Языки превращаются в хоботы, грозовые облака шарят смерчью, словно слепые слоны, по напуганной до смерти земле. Множественность Жизни берёт её в оборот и закручивает планету туда, куда захочет.
Скифы презентуют собой идею непрерывной жизни, идею родства между видимым и невидимым, между живым и мёртвым, между осколком предмета и целостным предметом.
День, словно солнца медный щит,
Был опрокинут и разбит.
Вздох дня вздымается, как дым.
И слёзы звезд текут над ним.
Он вянет, голову клоня,
Кончается явленье дня,
И над поверхностью земной
Взлетает занавес ночной.
Земля скрывается в тени,
На небе синие огни.
(Шахрияр «Сцена ночи», перевод Льва Гумилёва)
Путешествие в Иран сродни вторжению в соседнюю звёздную систему. Иран солипсичен, самодостаточен, он сам себе система координат. Ну, а Россия — тоже сама себе сад, солнце с планетами и астероидами. Изучая этнопсихологию Ирана, ты попадаешь в отдельный, странный и удивительный, не похожий ни на что мир.
Его русские люди совсем не знают. Знают Европу, разнюхали Турцию и Египет, слышали про Китай. Иран для нашего человека — Терра Инкогнита. Хотя в сложносоставных ярусах и лабиринтах, в корневищах русского бессознательного место для Ирана безусловно есть. Очень глубоко в цветных снах, в грёзах слюдяных окон, в роскошной женской этномоде с персидским названием сарафан, в наших дорожных сумках, по-персидски, именуемых чемодан. Когда-то мир Руси был молод, и наши предки носились по планете туда и сюда. И пришли боги с древнеиранскими именами, ведь самое главное слово «Бог» родом Оттуда из таинственной и жаркой страны зари и Заратустры из иранской звёздной системы.
Сравнение со звёздами тем уместно, что в иранской архитектуре шиитские мечети изнутри подобны планетариям, микрокосмическим вертоградам. Зеркальный мавзолей Шах-Черах в Ширазе представляет собой ночную небесную тарель. В парадизе созвездий прячется Тридевятое смарагдовое царство отечественной сказки. Где миллиарды галактик улыбаются с бездонных потолков. Будто хрустальная гора, населённая ангелами, приглашает Шах-Черах русских летунов к путешествию, к прыжку в Зазеркалье, в сферы гиперпространств, парящих над головами и облаками.
В петербургском издательстве «Лимбус-пресс» вышло 2-ое (дополненное) издание книги Павла Зарифуллина «Русская сакральная география».
Книгу можно приобрести в Сети и русскоязычных магазинах планеты.
Публикуем авторское предисловие:
Вы, мой дорогой читатель, держите в руках «светлую книгу». И вот почему.
Один мой приятель, шиитский мистик, заметил, что слова «свет» и «светлый» в «Русской сакральной географии» автор упомянул не один десяток раз. Этим этнонимом «награждалась» страна, о которой написана книга, а также парад планет, формирующий жизнь и мировоззрение людей и народов Русской равнины.
На этом «русский космизм» автора, вслед за Львом Гумилёвым и германскими биологами-панспермистами, заявившими, что «они верят в небесное происхождение жизни», не заканчивается. Книга от страницы к странице сопоставляет пространственный топос русских «нехоженых поприщ» с эклиптикой планет Солнечной системы. Эту связь подтверждают как данные астрофизики, так и археологии. Ведь первые города на территории Евразии (от Гёбекли-Тепе до Аркаима, от Ура до Магаса) строились как астрономические обсерватории: для наблюдения за звёздами, планетами, за Луной и Солнцем. Внутри обсерваторий возникали святилища.
Имя Льва Николаевича Гумилева более известно как сына выдающихся русских поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой, нежели как историка. Между тем, относясь вполне непредвзято к его научному наследию, можно, пожалуй, сказать, что он был единственным современным специалистом, владевшим историческим материалом в таком объеме, создателем оригинальнейшей теории этногенеза, соединившей достижения географии и исторической науки, академиком Российской Академии наук. Им написано более двухсот научных работ, из них десять монографий. И у нас в стране, и за рубежом широкую известность принесли ему книги: «Хунну» (1960), «Открытие Хазарии» (1966), «Древние тюрки» (1967), «Поиски вымышленного царства» (1970), «Хунны в Китае» (1974), «Этногенез и биосфера Земли» (1989), «Древняя Русь и Великая Степь» (1989). Любопытно, что его главный труд «Этногенез и биосфера Земли», в котором он обосновал свою теорию этногенеза, по решению ученого совета Ленинградского университета от 30 октября 1978 года отпечатан был в одном экземпляре и депонирован в Институт научной и технической информации (ВИНИТИ). Но с рукописи было снято более двадцати тысяч копий, и по этой причине Институт обратился с просьбой исполнить положение о том, что в случае, если потребность в труде превышает возможности ксерокопирования, необходимо издать его. Тем не менее эта работа пришла к читателю только в 1989 году. Жизнь этот человек прожил тяжелую. В 1938 году, когда Лев Гумилев учился на четвертом курсе истфака Ленинградского университета, его арестовывают как врага народа, и, приговоренный к десяти годам лишения свободы, он отправляется на строительство Беломорканала, на лесоповал. А через два месяца везут в Ленинград, на переследование, в следственный изолятор «Кресты» — десяти лет показалось мало. Но тут ему, как он считает, повезло: казнен Ежов, и высшую меру наказания Особое совещание заменяет ему пятью годами — вНорильске, на земляных работах. В 1943 году он отбыл свой срок, а в 1944 добровольцем идет на фронт. Брал Берлин, рядовым, зенитчиком. Лишь в 1945 году Гумилев закончил истфак, экстерном сдав экзамены за четвертый и пятый курсы, год проучился в аспирантуре, но защититься ему не дали: вышло известное постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», в бедственном положении оказалась не только Анна Ахматова, но и сын. На работу не брали. К тому же из университета он вышел с характеристикой, в которой отмечались его особые качества: «Совершенно безразличен к общественной работе, считает ее пустой тратой времени», что по тем временам равнялось «черному билету». Все же устроился библиотекарем в психиатрическую больницу. Там уже получил «хорошую» характеристику.
