Православие и Скифство как две опоры русской идентичности

Выступление Ильи Бражникова на I съезде движения «Новые Скифы» 30 марта 2012 года. Музей Андрея Рублёва.

Язычество – это не то, что следует преодолевать, а это заветная мечта любого христианина. Скифство – это та самая радость, без которой никакая религия не сможет добиться успеха. По отношению к русской идентичности скифство является более глубоким историческим пластом, нежели православие. Мы приняли Византию потому, что она защитила наши детские глаза, наши скифские очи, сохранив, по слову Христа, в нетронутости душу

Уважаемые друзья, коллеги, братья и сёстры!

Скифская тема сегодня для нас становится темой идентичности. Павел Зарифуллин, выступивший передо мной, сказал, что скифы – «доосевой» народ (по Ясперсу), но, если отталкиваться от концепции и терминологии Ясперса, скифы – скорее сама ось как таковая. Историческое время скифов – VIII в. До Р.Х. – IV в. – как раз полностью совпадает с «осевым временем», скифы существовали, пока это время длилось, и ушли в историческое инобытие по его завершении. Тюрки и финны, саки и массагеты с одной стороны, и саксоны (сыны саков) [1] – с другой – всё это скифы, которые шли на Запад и на Восток и несли повсюду элементы скифской культуры, которая давала в развитии как русское богатырство, так и, в конечном счёте, западноевропейское рыцарство.

Скифство, само пор себе, внутри пределов Скифского царства не терпит внутренних границ, не терпит узкого национализма. Но большая граница между скифством и не-скифством существует. И так сложилось, что та часть скифов, что перешла эту границу, ушла на запад в конце осевого времени, со временем утратила скифское наследие, перестала быть скифами.

Любой исследователь, обращаясь к скифской проблеме, обнаруживает существование двух цивилизационных миров – скифского и нескифского. Так, Дм. Ив. Иловайский, предлагая ещё в 1882 году убедительную концепцию так наз. «великого переселения народов», обозначает гипотетическую границу Скифского царства, которая, что поразительно, практически совпадает с будущей границей стран ОВД, проявившейся только через 60 с лишним лет. Это не было пророчество, перед нами объективное научное исследование, которое и сегодня доступно в библиотеках, и Сталин, конечно, создавал границу с Западом не по Иловайскому. Значит, эта граница существует объективно. Скифский мир заканчивается там, где заканчивалась древняя граница Азии и начиналась Европа. А Европа у античных историков не простиралась до Уральских гор, граница между Европой и Азией шла по Дунаю. За Дунаем начиналась Азия. Скифство – это Азия. Этого не надо стесняться, поскольку само название Азии, вероятно, происходит от «асов» — древней арийской общности, которая стала впоследствии названием расы богов в древнескандинавской мифологии, из которой, возможно, и вышли скифы как суперэтнос.

Читать далее...

Конференция «Милош – Венцлова – Бродский. Восточная Европа: пространство диалога культур»

8 и 9 июня в музее Анны Ахматовой состоится международная конференция «МИЛОШ – ВЕНЦЛОВА – БРОДСКИЙ. ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА: ПРОСТРАНСТВО ДИАЛОГА КУЛЬТУР».

Почетный гость конференции – литовский поэт, переводчик, эссеист Томас Венцлова.

Среди участников: Кшиштоф Чижевский (эссеист, переводчик), Малгожата Ноцунь (журнал «Новая Восточная Европа»), Моника Вуйчак (Институт Славянской филологии при Университете им. Адама Мицкевича в Познани), Эра Коробова (Государственный Эрмитаж), Денис Ахапкин (филолог, СПбГУ), Игорь Булатовский (поэт, переводчик), Георгий Ефремов (поэт, переводчик, публицист), Яков Гордин (историк, публицист), Федор Двинятин (филолог, СПбГУ), Даниил Коцюбинский (историк, журналист), Игорь Мациевский (композитор и музыкальный этнограф, РИИИ), Игорь Белов (переводчик), Ирина Кравцова (Издательство Ивана Лимбаха), Лариса Аржакова (историк, полонист) и др.

Организаторы: Генеральное консульство Литовской Республики в Санкт-Петербурге; Польский институт в Санкт-Петербурге; Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. Партнер по проекту: Департамент национальных меньшинств при Правительстве Литовской Республики.

Читать далее...

Пассионарность и пассионарии в творчестве Николая Гумилёва

В данной статье мы рассматривали влияние пассионариев на творчество Н. С. Гумилёва, на его мировоззрение и взгляды.

Имя Николая Степановича Гумилёва знают сейчас не только любители и знатоки поэзии. О нем как о человеке и поэте можно писать целые монографии, освещая его творчество и жизнь в разных ракурсах.

Наша задача — представить его творчество в новом аспекте — через пассионарность и показать, какое значение занимает эта черта в характере поэта.

Немного о пассионарности. Этот термин был введен в обиход известным историком Л. Н. Гумилёвым «…для определения поведенческого человеческого качества, когда индивид во имя реализации своей мечты или идеи готов идти на риск, не уравновешенный инстинктом личного или видового самосохранения, и может пожертвовать собой ради поставленной цели, в том числе и иллюзорной».

Пассионарность — довольно новое понятие в литературе1. Немного о пассионарности Н. Гумилёва рассказал в своей книге «Николай Гумилёв. Поэт и воин» А. Доливо-Добровольский. Автор, исследуя жизнь и творчество поэта, указывает, что сам «Николай Гумилёв был в высшей степени пассионарен. О нем писали, что он любил все красивое, жуткое, опасное, любил контрасты нежного и грубого, изысканного и простого. Он влекся к страшной красоте, к пленительной опасности. Героизм казался ему вершиной духовности». Хотя автор монографии считает, что «героизм казался ему (поэту — Е.С.) вершиной духовности», но это только субъективное мнение А. Доливо-Добровольского. Сам поэт едва ли признавал, что вершиной духовности может быть только героизм. Ведь Гумилёв был утонченно-изыскан, аристократичен до мозга костей. Действительно, он был храбр до безрассудства, но все-таки считал, что вершиной духовности является красота, стихи.

Автор монографии обмолвился, что поэт «родился хилым и болезненным ребенком, а стал физически сильным, неутомимым, с железными мускулами». Да, Гумилёв усовершенствовал себя в физическом отношении. А поскольку он сделал себя выносливым и храбрым, то ему были интересны такие же люди. Его манили приключенческие романы. Мальчик жаждал романтики, приключений, его привлекали герои Буссенара, Жюль Верна, Майн Рида, Гюстава Эмара и Фенимора Купера. Он зачитывался приключениями «Детей капитана Гранта» и «Путешествиями капитана Гаттераса». Один из младших современников поэта — Виктор Шкловский однажды заметил: «Вы сейчас читаете другого Жюль Верна», имея в виду мировосприятие читателей другой эпохи.

Читать далее...

Бодлер и Гумилёв. Два взгляда на путешествие

2016, год является ю билейным для обоих поэтов. Бодлеру (1821-1867) в этом году исполняется 195 лет со дня рождения, а Гумилёву (1886-1921) — 130 лет со дня рождения и 95 лет со дня смерти.

И поэтому мы решили посвятить памяти поэтов данное исследование.

В данном исследовании речь пойдет об анализе стихотворений Бодлера и Гумилёва — «Приглашение к путешествию» и «Приглашение в путешествие». В печати кратко эту тему освятил Вяч. Вс. Иванов в статье «Звёздная вспышка (Поэтический мир Н.С. Гумилёва)» [2]. В данной статье автор высказал предположение, что Гумилёв находился под влиянием Бодлера, когда писал стихотворение. Но многие литературоведы не считают последнего символистом, хотя о нем как таковом упоминал ещё П. Лукницкий в монографии «Труды и дни Н. С. Гумилёва», что «…несмотря на увлечение…прославленными французскими символистами (Бодлером, Ренье, Верленом, Рембо) Гумилёва тянуло прочь от мистических туманов модернизма» (8). Увлекаться символизмом поэт начал в гимназические годы, а во второй половине 1900-х гг. проявляется интерес Гумилёва к Бодлеру, поскольку именно творчество последнего было очень близко молодому поэту, что случалось крайне редко.

Эти стихотворения, хоть и написаны в разное время, но внешне похожи. Первое — во второй половине XIX века и включено в сборник «Цветы зла» (1854 г.), у второго — более удивительная история. Сам автор включил его в сборник «Костёр» (1918 г.), но при корректуре оно было выброшено, потом хотел напечатать в сборнике «Шатёр», и опять не удалось. Опубликовано оно было уже после смерти поэта и вошло в «Посмертный сборник». Стихотворение имеет несколько вариантов. Мы будем рассматривать более поздний вариант. Бодлеровское стихотворение известно в различных переводах XIX-XX вв. Его переводили Д. Мережковский, А. Курсинский, Эллис, М. Цветаева, П. Якубович, И. Озерова и др. Но самое удивительное то, что не перевод Д. Мережковского похож со стихотворением Н. Гумилёва, а современный перевод И. Озеровой. Значит, из этого можно сделать вывод, что перевод стихотворения «Приглашение к путешествию» Ш. Бодлера, сделанный Д. Мережковским, весьма условен, поскольку даже название стихотворения изменено. Переводчик его озаглавил — «Голубка моя», хотя в других переводах сохранено первоначальное название, т.е. «Приглашение к путешествию». И именно на перевод И. Озеровой мы обратим внимание /см. приложение/. Несмотря на то, что И. Озерова перевела стихотворение Бодлера во второй половине ХХ века, тем не менее складывается ощущение, что переводчик находился в момент работы под влиянием стихотворения Гумилёва, поскольку есть множество нюансов, указывающих на это.

Стихотворение Гумилёва, в отличие от бодлеровского, как говорилось выше, при жизни поэта не печаталось, его современникам неизвестно, поскольку в парижском издании — газете «Возрождение» от 31 августа 1930 г. был опубликован вариант этого стихотворения [4]. Читающая публика нашего времени, и почитатели таланта Гумилёва знакомы с поздним вариантом. Ранние варианты в разное время были опубликованы в парижских изданиях со значительными разночтениями.

Читать далее...

Основные понятия, образы и символы сакральной географии Николая Гумилева

В основе сакральной географии лежат два основных понятия — суша и вода. В египетской иероглифике символ воды представляет собой волнистую линию с острыми гребнями: этот же утроенный знак символизирует первозданный океан и первоматерию – основу всех земных вещей и явлений. В Ведах вода символизирует начало и конец всего сущего. Древние культуры разделяли «верхние» и «нижние» воды: первые воплощают собой потенциальное и возможное, вторые – уже сотворенное. Вавилоняне называли воду «домом мудрости», вода символизировала женское начало мироздания, рождение, смерть и воскресение. Символика крещения также тесно связана с символикой воды. В «Толковании Евангелия от Иоанна Св. Иоанна Златоуста так описана символика крещения: «Погружением головы в воду, как в гробницу, мы целиком погружаем и погребаем ветхого Адама. В тот миг, когда мы восстаем из воды, появляется новый человек» (XXV, 2).
Согласно геософской концепции Л. Мечникова, государства и империи основывают свое влияние и силу на развитии водного или «земляного» начала. Империи бывают либо «талассократическими» (морскими), либо «теллурократическими» (континентальными). Первое предполагает наличие метрополии и колоний, второе — столицу и провинции на общей суше. Море — это и сильное и слабое место «талассократического могущества». «Теллурократия», напротив, обладает территориальной непрерывностью.
Л.И. Мечников выделял в качестве ведущей причины исторического развития географический (геософский) фактор . Ученый разделил историю человечества на три периода – речной, морской и океанический. Первый этап общественного развития (речной) связан с рождением цивилизаций на берегах великих рек – Нила, Тигра, Евфрата, Инда, Ганга и Хуанхэ. Именно с этими рекам связана история четырех великих цивилизаций древности: Египта, Месопотамии, Индии и Китая.
Второй этап – морской или (средиземноморский) – охватывает это время от основания Карфагена до формирования империи Карла Великого. Изоляция «речных» культур сменилась эпохой межкультурной коммуникации. Третий этап (океанический) охватывает Новое время, начиная с эпохи великих географических открытий. Использование океанических ресурсов расширило возможности человечества и связало континенты в единую систему. Концепция Л.И. Мечникова о влиянии природной среды на историко-культурное развитие общества получила развитие в трудах Л.Н. Гумилева и современных сторонников геософского восприятия мирового историко-культурного процесса.
Горы в сакральной географии являются центрами духовной власти, с ними связана идея сохранения «на вершинах» остатков древних рас и цивилизаций. В поэзии Н.С. Гумилева «горные хребы» — это «мир самых белых облаков», духовное убежище, «пространство мечты», в котором человек обретает покой и гармонию. Так, в стихотворении «Однообразные мелькают…» (1917) читаем: «И если я живу на свете, / То лишь из-за одной мечты: / Мы оба, как слепые дети, пойдем на горные хребты, / Туда, где бродят только козы, / В мир самых белых облаков, / Искать увянувшие розы и слушать мертвых соловьев» [3, 153].

Читать далее...

Любовные мифы народов Евразии вспомнят в Музее Востока

14 февраля евразийцы будут говорить и петь про любовь

14 февраля значительная часть российского общества празднует День святого Валентина и дарит друг другу сердца. Центр Льва Гумилёва решил воспользоваться этим интересным поводом и обсудить на специальном заседании символизм влюблённости и институт любовных отношений у различных народов Евразии. Мы поговорим о таинственных женских посланиях «юкагирскими стрелами» и о средневековой персидской поэзии. Расскажем о старинных обычаях чукчей и о древнем обряде «умыкания невесты» у этносов Кавказа и Великой Степи. А также о ценностях любви и брака у древних славян, тюрок и иранцев. Расскажем о полигамии (многожёнстве) и полиандрии (многомужестве) у реликтовых народов, а также о гендерной географии и священном значении слова «любовь».

Читать далее...

Иран стал роднее в музее Востока

22 ноября в Музее Востока состоялся лекториум Центра Льва Гумилёва в рамках образовательного проекта «Белая Индия» на тему «Иран и русская цивилизация: мифология, время, культура».

Про переплетения российского подсознательного с иранским миром – цивилизацией, культурой, философией — рассказал Павел Зарифуллин, директор Центра Льва Гумилева, писатель, этнограф, лидер движения «Новые Скифы».

Древняя Персия живет в нас, считает Павел, на уровне языка, имен Богов, символизма, моды на сарафаны и кокошники.
Павел привёл как пример русского бессознательного восприятия иранского мира – фильм советского кинематографа «Тегеран-43». В фильме Иран – страна развалин мертвых городов Алладина, таинственных харчевен, где курят опиум подозрительные люди, логово джинов и трикстеров, место пребывания супергероев и агентов.

Читать далее...

Евангелие от Александра Блока

Запрокинулась лицом,

Зубки блещут жемчугом…

Ах ты, Катя, моя Катя,

Толстоморденькая…

(Александр Блок)

Два Блока

Мы знаем двух Блоков. Мечтательного софиолога, автора удивительной «Незнакомки» и романтической «Розы и креста». И Иного Блока – поэта «Двенадцати» и «Скифов», проклятого российской интеллигенцией, попутчика левых эсеров, революционного безумца. Между «двумя Блоками» бездна. Революция 1917 года раздвоила Александра Александровича. Можно говорить о психической мутации «короля поэтов».

Как это ни удивительно, но поворотным событием в блоковской судьбе оказалось его участие на правах главного редактора в Чрезвычайной комиссии Временного правительства. По настоянию Керенского комиссия должна была выявить факт государственной измены царской семьи в пользу Германии. Перед комиссией предстали бывшие царские министры, высокопоставленные полицейские, фрейлины.

Факт измены доказан не был, но фигура невинноубиенного старца Распутина-Новых «проела чрезвычайщикам мозги». Распутин на следствии затмил и царя, и кайзера, и революцию. Следователи и свидетели, и обвиняемые перепутались друг с другом в своих симпатиях и антипатиях к «Гришке». Он продолжал магнетизировать петербургскую публику «С-Той-стороны». Бывший товарищ министра внутренних дел, опытнейший сыскарь и «отец филёрам» Белецкий однажды не выдержал и заплакал: «Гришка снится мне ночами».


Александр Блок. Кудеяр и Тайна Распутина

«Скифы» Александра Блока

Читать далее...

Есенин и Скифство

Скифские мотивы и темы зарождаются в русской поэзии конца XVIII-начала XIX века, прежде всего, как героический миф о «воинственном», «диком» до свирепости и жестокости, сильном и выносливом, но безудержном в веселье и разгуле северном «варваре» — скифе. Все указанные черты имплицитно проецируются на формирующийся в это время концепт «русский характер», корректируя представление о нём. После блестящей победы в Отечественной войне 1812 года, которая в это же время будет осмыслена как «скифская война», Росс и Скиф, скифское и российское, Скифия и Русская земля поэтически сближаются до полного отождествления.

Наиболее яркое воплощение «скифство» XIX-XX вв. получает в поэзии Сергея Александровича Есенина. В готовящейся к выходу Есенинской энциклопедии должен появиться соответствующий раздел: «Проблема «Есенин как выразитель национального самосознания» предполагает освещение таких вопросов, как «Есенин и «скифство»…»[1]

Читать далее...

Эпос «Деде Горгуд» был и остается жемчужиной тюркской культуры

Эпос «Деде Горгуд» был и остается жемчужиной тюркской культуры, литературным и историческим памятником, объединяющим по сей день тюркские народы.

Читать далее...