Феномен воинствующего украинского национализма, практически неотличимый от классического фашизма, стал неотъемлемой частью событий 2013–2016 годов на «Незалежной». Одну из важнейших ролей в этих событиях сыграл так называемый «Правый сектор» — запрещенное в РФ экстремистское объединение праворадикальных националистических организаций, впервые заявившее о себе во время событий Евромайдана.
«Правый сектор» буквально «возник ниоткуда» во время январского (2014 г.) силового противостояния на улице Грушевского, а затем внезапно оказался в центре происходивших в Киеве событий, приведших к падению государственной власти, возглавляемой президентом Виктором Януковичем. Столь же парадоксальна и дальнейшая судьба «Правого сектора»: после весьма активного участия в подавлении прорусских восстаний в Харькове и Одессе, «Правый сектор» отметился в так называемой «антитеррористической операции» в Донбассе, однако в дальнейшем практически перешел на нелегальное положение, так и не интегрировавшись ни в структуры ВСУ, ни в подразделения МВД или нацгвардии.
Как на Украине стал возможен «Правый сектор»? Все ли дело в резком росте националистических настроений среди сторонников Евромайдана как реакции отторжения идеи политико-экономической интеграции с Россией и последующей «Русской весны»? Или же объективные предпосылки для появления «правосеков» коренятся в самом феномене постсоветской Украины, существовавшей все 25 лет своей истории в рамках глобальной «утилизационной» схемы?
Экономика каннибалов
Часто украинское националистическое движение воспринимается в России исключительно сквозь призму шаблонной «бандеровщины», под которой понимается наиболее дистиллированная форма западноукраинского национализма. Именно в силу этого восприятия формирование и подъем сил, составлявших основу «Правого сектора», прошло незамеченным для большинства российских наблюдателей. Тогда как фактической причиной возникновения идеологии «Правого сектора» и ее различных политических «клонов» является не вымышленная «национальная вражда украинцев и русских», но, в первую очередь, нынешнее — во многом уникальное — экономическое состояние украинского государства.
Современная Украина, унаследовав от СССР громадную научно-производственную и сельскохозяйственную базу, за прошедшие 25 лет формальной «независимости» прошла удивительный путь практически полной деградации своего потенциала. Такого разрушения экономического строя, пожалуй, не испытывала ни одна страна ни в современном, ни в историческом опыте. Речь идет о том, что в так называемых «постоянных международных долларах» подушевой ВВП Украины не только не вырос с 1990 года, когда он составлял около 10.500 долларов США на человека, но и сократился на 20%, составив к началу 2014 года цифру в 8200 долларов США. Для сравнения, в России за тот же период 1990–2014 годов подушевой ВВП увеличился с 19.300 до 23.000 долларов США на человека, не опускаясь ниже 11.100 долларов США даже в «дефолтный» 1998 год.
Такая экономическая ситуация на Украине, которую можно охарактеризовать словами «деградация» или, как минимум, «глубокий застой», население объективно воспринимало как тотальное ухудшение качества жизни — так как практически все другие сопредельные страны демонстрировали в это же время иную, сугубо положительную динамику. Украина потеряла все экспортные отрасли бывшей УССР, но так и не создала ничего взамен распиленного на металлолом и проданного за бесценок за рубеж.
Столь же эфемерны оказались и надежды на иностранные инвестиции: страна не обладала (и не обладает сегодня) достаточными источниками природной или технологической ренты, которая могла бы компенсировать аппетиты международного капитала, в силу чего «иностранные инвестиции» для украинского случая обычно превращались или в проедание основных фондов, или же в обнищание местного населения. Эти «украинские правила» включали в себя нещадное использование и проедание любых остаточных технологических и кадровых запасов — часто в полном согласии с местными украинскими «партнерами».
Дополнительную специфику украинскому «национальному» (а по факту — экономическому) вопросу придавал и тот момент, что объем этих остаточных источников благосостояния, унаследованных от СССР, был просто-таки громаден: фактически в графике подушевого украинского ВВП немалую часть составляла именно такое нещадное использование наследства прошлого — начиная с банального вывоза металлолома и заканчивая продажей за рубеж металлургических заводов и целых пароходств: Черноморского и Азовского.
Кроме прямых выгодополучателей такого рода «каннибалистической экономики» на Украине был создан целый обслуживающий класс мелких собственников и буржуа, которые в той или иной степени паразитировали на вывозе страны за рубеж — оптом и в розницу. Банки, обналичивающие компании и таможенные брокеры, перевозчики и мелкие чиновники, «черные» и «белые» бухгалтера, охранные и полубандитские структуры, осуществляющие рэкет или отбивающиеся от рэкета конкурентов — вся эта прослойка «новых украинцев» успешно обслуживала утилизацию накопленной за время Российском Империи и, особенно, СССР украинской инфраструктуры и экономики.
Момент истины: Европа нам поможет!
Ситуация с украинской экономикой могла бы развиваться по инерционному сценарию достаточно долго: как оказалось, советский запас мог обеспечивать если не столетие, то десятки лет потребления накопленной технологической ренты. Однако целый ряд процессов запустил на Украине острую стадию кризиса, которую позже назовут Евромайданом или же некоей «революцией достоинства», за громким названием которой будет скрываться фактическая консервация существующего экономического режима, хоть и окрашенная в фантомные цвета «Правого сектора» и других националистических организаций.
Во-первых, в 2008 году инерционный процесс на Украине был нарушен обострением мирового экономического кризиса. Фактический крах глобализационной политики США и понижающий тренд на сырьевых рынках, от которых все более зависела экономика Украины, сломал даже то хрупкое псевдо-восстановление, которое наблюдалось в «незалежной» экономике в 1998–2008 годах, когда подушевой ВВП страны достиг 83% от уровня 1990-го года и составил 8700 долларов США. Буквально за год подушевой украинский ВВП просел до 7500 долларов, после чего его восстановление, в отличие от России или других стран, носило лишь частичный характер.
Во-вторых, смена президентской и парламентской команды, которую в том числе вызвали события 2008 годов, только усугубило украинские проблемы: группа «донецких», которую представлял президент Янукович, выбрала весьма половинчатую экономическую и политическую повестку, которая выражалась в попытке «усидеть между разъезжающимися стульями» и выбрать некий «самостоятельный» путь между интересами европейской или евразийской интеграции.
Тут, в общем-то, стоит честно сказать, что «европейская интеграция» для Украины всегда была не более чем рекламным слоганом и несбыточным ожиданием (что и показали дальнейшие события), а возможности евразийской интеграции с Россией уже к началу 2000-х годов были во многом утрачены в результате действия той самой «самоедской» украинской экономической модели, за счет которой и существовала страна все 25 лет своей независимости. В Евразию уже нечего было интегрировать, что и выразилось в однонаправленности «украинско-российских отношений»: пресловутый российский кредит в 3 млрд долларов не мог вернуть ни Янукович, ни Евромайдан, ни нынешний президент страны Петр Порошенко.
Ну и в-третьих, при смене президентской и парламентской команды украинская государственная власть и укрепившаяся в ней «донецкая» группа решили идти по пути «смены кроватей в борделе»: при консервации «экономического каннибализма» власть поделила каннибалов на «правильных» и «неправильных». Это выразилось в различных репрессиях против возникшего, укрепившегося и реально существующего класса «обслуживающего персонала» вывоза страны за рубеж и против «конкурентов», которые были альтернативными выгодополучателями в рамках той же экономической системы.
Фамилии Порошенко, Фирташа, Коломойского, Таруты легко найти в криминальных и в экономических хрониках 2008–13 годов, большая часть которых посвящена именно их противостоянию с украинской властью времен президента Януковича. Попытка «установки олигархов в стойло», которая в России была вполне успешно проведена еще в начале 2000-х, на Украине закончилась плачевно: олигархи перехватили управление «улицей» и нижнем слоем обиженного чиновничества, а частично придавленный, но не реформированный под альтернативные экономические задачи класс мелких собственников, включенных в дерибан страны, как раз и стал питательной средой «Правого сектора» — как в части «живой силы», так и в плане всесторонней поддержки данной политической идеи в украинском пространстве.
Ну а «становым хребтом» новой украинской идеологии, которая пришла в 2014 году на смену весьма «многовекторному» Януковичу, стали маргинальные идеи украинских националистов — исключительно в силу того, что они могли обеспечивать хоть и временную, но консервацию того самого «экономического украда» («укладом» назвать такую модель просто не поворачивается язык), который успешно вел страну к краху все последние 25 лет.
В силу этого понятным становится утверждение о том, что в состав «Правого сектора» входило и входит до 40% русских и русскоязычных членов. Ясно и то, откуда же взялись жуткие хари украинствующих лидеров «Правого сектора» образца зимы–весны 2014 года. Эти уголовные преступники, «недоучившиеся семинаристы», политические неудачники и маргиналы оказались на гребне волны в силу системного кризиса украинского общества — и оказались там объективно, а отнюдь не по воле случая. Украинские националисты идеологически сплотили «Правый сектор» просто потому, что у движущей массы Евромайдана не было никакой другой идеологии (не считать же таковой желание продолжать «воровской банкет» и хотелку «без виз — в Европу»).
Однако, в отличие от большевиков 1917 года, которые пришли к власти с жестокой, но новой программой для тогдашней России, в случае «Правого сектора» реальные проблемы украинского общества так и не удалось решить. При всей радикальности и крайне правом наполнении идеологии «Тризуба», «Белого молота», «Патриота Украины», УНА-УНСО и других составляющих «Правого сектора» в части их «национальной политики», на экономическом поприще эти псевдополитические силы предлагали и будут предлагать лишь звенящую пустоту.
Впрочем, это и было «требованием масс». «Требуем продолжения банкета любой ценой!» — фактически вопила толпа Евромайдана. «Слава Украине!» — отвечали ей лидеры «Правого сектора».
Так и не найдя свой «октябрь», Украина застряла в бесконечном «феврале»…
Продолжение следует…
Алексей Анпилогов \ riafan.ru