Ключевой аспект, который разводит в разные стороны этническую индифферентность и этническую толерантность, заключается в природе человеческой реакции. Это очень узкий момент, который не каждый психолог может прочувствовать. Но для понимания моей концепции он очень важен.
Человеку свойственна экспансия отношений. Ошибаются те, кто говорят что желание рождается из необходимости и потребности. У человека возникает желание завладеть предметом, когда он видит этот предмет, и ослабевает, когда он этот предмет не видит. Потребительское общество – это общество, производящее сложные, уникальные и необычные предметы, вызывающие потребительское желание. При этом не так важно есть у предмета целевая группа или нет, потому что желание приобрести можно навязывать относительно бесхитростными методами. Человек склонен впускать в поле своего внимания все, к чему прикасается его сознание, это само по себе делает человека небезразличным к предмету.
Это небезразличие по понятным причинам может быть отрицательным или положительным. Отрицательное небезразличие называется интолерантностью, положительное небезразличие называется толерантностью. Вот здесь и начинается проблема. Многие психологи, например Бондырева с Колесовым из Московского психолого-социального института, полагают, что понятие толерантности шире, что есть толерантность на основании небезразличия – называют ее проблемной толерантностью – и на основании безразличия – естественная толерантность.
Я согласен с ними только в той части, где они говорят, что интолерантность – это всегда активное небезразличие. Толерантность, как противоположность интолерантности, тоже бывает только активной. В этом и сам смысл толерантности – терпеть, то есть проявлять положительное небезразличие. Это же косвенно подчеркивается и их собственной терминологией – проблемная толерантность это, дословно, терпение проблемы (причем, возможно, даже без попыток ее разрешения).
Пассивная толерантность, толерантность на основании безразличия – это то, что вводит всех в заблуждение. Когда говорят, что «наш народ на протяжении всей истории был толерантен к другим», это как раз проявление этого заблуждения. Ни один народ в истории никогда не был толерантен к другим. Толерантность – это форма конвенциональных отношений, когда законодательство не только доминирует над общинными понятиями, но и принуждает общины дезорганизовываться и впитывать новые модели социальных отношений, строить общество. То есть это принуждение терпеть различия. Пока это всеобщее гуманитарное законодательство не появилось (в первую очередь, благодаря деятельности Российской империи, кстати), народы за милую душу решали свои вопросы организованным насилием.
Действительно, существует безразличие к этнической инаковости, а в некоторых регионах мира (относительно немногих) это безразличие стало феноменом социальной психологии и местами приобрело законодательный характер. Однако это не толерантность. Это как раз и есть этническая индифферентность. То есть отсутствие не только небезразличия, но и проблемы. Этничность не проблематизируется. Естественная толерантность по Бондаревой и Колесову – это оксюморон. Толерантность это противоестественное явление, прямое порождение такого же противоестественного явления как нация, потому что само появление нации невозможно без активного сопротивления этнической интолерантности, возникающей на протяжении всей территории, где нация провозглашается.
Естественное состояние – это индифферентность. Прежде всего, потому, что все известные исторические типы индифферентности сложились естественным путем. Этот опыт можно дублировать и восстанавливать технологически, но он идет в прямо противоположном направлении от толерантности.
Толерантность это активное состояние, оно заставляет человека постоянно находиться в активной фазе, постоянно следить за тем, совершает ли он корректные действия в ситуации контакта с этнически отличными субъектами и их группами. Чтобы человек был признан толерантным, он не только должен осуществлять постоянный самоконтроль (к чему у него в большинстве случаев нет никакой ни выгоды, ни мотивации), но и высокую меру личной ответственности за бесконфликтное состояние общества в целом, что встречается еще реже, чем люди с указанной способностью к самоконтролю.
В отличие от положительного безразличия отрицательное несет целый набор прямых и косвенных выгод. Во-первых, это мощный мобилизационный фактор, который позволяет создавать группы интересов, во-вторых, оно позволяет дать объяснение социальной несправедливости любого порядка.
В логике любого конфликта, когда поляризуются стороны (или выделяется одна из сторон, создавая угрозу другой, также вынужденной организоваться), границы между группами становятся малопроницаемы для отдельных личностей, становится доминирующей система «свой-чужой». В этой ситуации задача тех, кто занимается воспитанием толерантности – полностью поменять установки с минуса на плюс. Это сложная задача, требующая особого подхода и мастерства, при этом не факт, что, возвращаясь обратно в интолерантную среду, не вернет себе прежние установки под давлением группы. Это реально в ситуации латентного конфликта, но когда стороны уже выявили непримиримость противоречия или уже обменялись агрессивными акциями, проповедникам толерантности делать уже нечего. Против них работают очень серьезные и очень опасные социальные механизмы, против которых они уже бессильны.
Радикально сменить установки можно при условии информационной дезориентации.
Поэтому «разрыв шаблонов» — очень выигрышный прием для психолога, воспитывающего толерантность. Фразы в духе «ты называешь чеченцев черными, а ты знаешь, что большая часть чеченцев рыжие, а не черные?» или «арийцы – это иранцы и таджики, смуглые, кареглазые южане, а не какие-то мифические двухметровые блондины с голубыми…» как правило, загоняют неокрепшие умы в ступор и мощный когнитивный fail, после чего он не только примет идеи толерантности – в секту будет готов вступить.
Организовать мощное разнонаправленное разрушение уже имеющихся стихийных установок может далеко не каждый психолог, который к тому же должен обладать огромным авторитетом, поэтому пропаганда толерантности становится именно пропагандой в духе «любите друг друга», «лобызайтесь с кавказцами» и прочие штампы.
В отличие от толерантности индифферентность – это безразличие вне системы координат. Если толерантность меняет установки с минуса на плюс в рамках небезразличного отношения, то для индифферентности надо просто вывести этничность из сферы активного внимания человека в «слепую зону», вне рамок небезразличия, сделать этническую инаковость частью социального пейзажа. Именно поэтому все специалисты по миграции настаивают на дисперсном расселении мигрантов и, в идеальном варианте, создавать анклавы с мигрантами из разных регионов мира, менять бикультурное пространство (коренные жители и мигранты) на мультикультурное (коренные жители и мигранты из разных областей, представленных сбалансировано). В условиях, когда нет групп, стоящих на позициях неорганизованного большинства и организованного меньшинства, они все находятся в равных условиях и контакты между ними осуществляются естественно, без дополнительных регулирующих механизмов (например, закона о «межнациональных отношениях» и специальных групп конфликтного реагирования).
Таким образом, если толерантность держится на таких шатких столпах как воспитанность, гражданская позиция, альтруизм, которые свойственны далеко не всем, то индифферентность покоится на конструктивности и снисходительности. В первом случае, безразличие обусловлено потерей выгод от небезразличия (например, утрате экономических выгод от выбора торговых партнеров по этническому признаку), во втором человек исходя из личной позиции осознает, что ввязываться в межэтнические распри «ниже его уровня» и «не стоит внимания». Эти социальные группы шире, а их поведение и установки во многом продиктованы современной социально-экономической реальностью и распространенной модой. Получение выгод от разгерметизации обществ вынуждает и менять технологию. Отходить от толерантности.
Виталий Трофимов-Трофимов