Распад СССР привел к активизации процесса трайбализации его окраин. Наиболее характерно он проявляется в среде межплеменных различий и выступает главным препятствием для формирования идентичности, например, в современной Африке. Трайбализм базируется на классических реципрокных (взаимных) связях с основной ролью патронажно-клиентарных отношений. Их особенностью является то, что «одновременно они действовать не могут, работает или то, или другое».
Клановое деление глубоко укоренилось в казахском национальном самосознании. Аналогичные процессы идут в Узбекистане, Киргизии, национальных республиках России.
По мнению украинского политолога Ивана Симоненко, процесс трайбализации украинского общества является тревожным симптомом вхождения в социально-цивилизационную отсталость. Отсутствие в обществе цивилизованной ротации кадров замещается вереницей назначений, определяемых кумовством, местничеством, трайбализмом в среде сугубо личных отношений.
Сергей Сибиряков задал вопрос коллегам-экспертам из разных стран о совместимости процессов трайбализации и стратегиймодернизации, о которых говорят лидеры бывших советских республик.
Главный редактор сайта «Актуальная история», кандидат исторических наук (Москва, Россия) Алексей Байков однозначно отрицает совместимость этих явлений. «Несовместимы, никоим образом. Трайбализм отбрасывает общество назад к родоплеменному строю, при котором немыслима не только «модернизация», но и в принципе любые созидательные процессы, ибо общество раскалывается по национальным и племенным стратам, после чего отдельные группы, зачастую при поддержке государства, начинают сводить счеты друг с другом.
Отличный пример того, к чему приводит трайбализм, дает нам вся новейшая история Африки, где после освобождения бывших колоний и самостоятельных африканских государств от «белых угнетателей» не возникло ни одной дееспособной экономики, но зато произошло множество актов самого бесчеловечного геноцида. Большинству жителей бывшего СССР известен в основном конфликт между туту и хутси, но помимо этого геноцид осуществлялся также боевиками СВАПО в Намибии, армией Иди Амина в Уганде, трайбализм сыграл свою роль в конфликте между Чомбе, Патрисом Лумумбой и Мобуту, вылившемся в кровавое противостояние в Конго и во многих других такого рода инцидентах Фактически вся политическая жизнь Африки определялась, да и определяется до сих пор принадлежностью очередного народного вождя к той или иной племенной группировке.
Существуют проблемы трайбалистических пережитков и в тех обществах, которые мы традиционно воспринимаем как «развитые». Например, в Японии только недавно из документов была убрана графа «хонсеки», в которой указывалось место проживания «дома», к которому относился тот или иной гражданин. При вступлении в любые официальные отношения с государством (например, при заполнении документов) японец был обязан указать имя и фамилию «главы семьи», причем доходило до смешного. Например, своего «хонсеки» по японским законам не могли иметь иностранцы, поэтому японка, вышедшая замуж за англичанина или русского с точки зрения государства. становилась «главой семьи»».
Солидарен с ним научный руководитель Центра изучения Современности, кандидат физико-математических наук (Париж, Франция) Павел Крупкин: «Модернизация, как искусство введения своего общества в Современность и удержания его там, увы, несовместима с какими-либо архаическими практиками и рутинами. По мере «расколдовывания мира» такие практики обычно заменяются их модернистскими аналогами».
Поддерживает мнение коллег-экспертов директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина) Владимир Коробов «Усиление процессов трайбализации и стратегии модернизации не совместимы. Стандарты современной западной цивилизации предусматривают преодоление трайбалистских пережитков. Другое дело, возможно ли это для некоторых стран, и в какой степени? Есть фактор времени, притом времени исторического, через какие-то периоды не перепрыгнешь, и опыт построения социализма, минуя феодализм, капитализм, прямо из родоплеменного строя, из азиатского способа производства, о котором еще недавно говорили советские ученые, это наглядно показал. В некоторых странах появились причудливые сочетания различных исторических времен, когда приметы информационного общества могут сочетаться с пережитками родоплеменного строя.
На каком-то коротком историческом промежутке в одном государстве встретились абсолютно различные этносы, путешествующие в истории, нашли в себе много общего, вместе совершили великие трудовые и ратные подвиги и теперь опять разошлись, наслаждаясь своими особенностями и своей уникальностью. Трайбализм, ведь не просто пережиток, как утверждают, это реальность. Как-то однозначно оценивать это явление не приходится. Думаю, что люди, входящие в какой-то тейп или жуз счастливы этим, ощущают свою полноценность, органичную связь со своим обществом и своим народом. Разрушить эту идентичность ради какой-то выдуманной или привнесенной «модернизации» — значит разрушить Gemeinschaft. Мы можем здесь уйти от европоцентризма, понять самоценность различных культур, в том числе тех, которые пронизаны трайбализмом. На Западе нет трайбализма, но есть коррупция, что лучше? Возможно, трайбализм – источник развития для этносов, этносы не только интегрируются, они ведь и дезинтегрируются, появляются новые страны на карте, и это прекрасно. Не может быть в природе, в социуме позитивным только объединение, разъединение также может быть позитивным явлением».
Журналист и переводчик (Лод, Израиль) Даниэль Штайсслингер тоже не видит совместимости трайбализации и модернизации: «трайбализация – это заведомый возврат к архаике, упразднение нации, и это с модернизацией совместимо не бывает».
Согласен с коллегами кинорежиссер и публицист (Одесса, Украина) Юрий Бликов: «процессы трайбализации несовместимы с процессами модернизации принципиально. Модернизация требует высокой степени концентрации интеллектуального потенциала и высокой культуры производства и научных разработок. Первое условие – концентрация интеллектуального потенциала – невозможно, если отбор ведется по принципам принадлежности к социальной группе, а не по степени интеллектуальных возможностей. Для обеспечения первого принципа не важны, раса, национальность, этническая принадлежность, важен лишь интеллект индивидуума, развитой навык использования этого интеллекта, при высоком уровне знаний. Второе условие – высокая культура производства и научных разработок – естественное следствие высокой культуры социума в целом. Но трайбализация – это как раз проявление низкой культуры, субкультуры. Таким образом, трайбализация создает культурное ограничение, делающее принципиально невозможным развитие социума путем модернизации и интенсификации».
Публицист, психоаналитик, председатель движения социально-психологической помощи, кандидат медицинских наук (Москва, Россия) Марк Сандомирский думает, что «трайбализация сегодня закономерна, и характерна для постсоветских азиатских национальных республик. В границах РФ — на Кавказе; это, кстати, служит одним из источников роста межэтнической напряженности. В российском же социуме в целом более актуальным трендом являются клиентелы, где социальные связи по патронажному механизму «семейственности» не связаны с родовыми, клановыми отношениями».
Политконструктор (Одесса, Украина) Юрий Юрьев не уверен, в том, что трайбализация может помешать развитию и прогрессу: «в принципе «трайбализация» была всегда, например через землячества. «Земляк» значило достаточно много и без родственных связей по крови. Рассмотрим пример самых знаменитых земляков СССР. Сталин и Берия неплохо контролировали единственную на тот момент кавказскую нефть и единственный на тот момент узбекский хлопок. Мог ли кто-то ещё, кроме Сталина, контролировать стратегически важные ресурсы — история умалчивает, как и о возможности модернизации без Курчатова и Королёва, Микояна и Гуревича, Илюшина и Поликарпова. Но, несомненно, одно — в СССР в законах было запрещено кумовство и нахождение родственников в прямой служебной подчинённости. Что ничуть не мешало править «Днепропетровскому клану» при Брежневе. У меня нет однозначного ответа на вопрос, является ли идейная или территориальная или генетическая родственность тормозом прогресса или его двигателем. Но сталинское обращение «братья и сёстры» в 1941 сыграло свою роль. Может быть, нам не хватает умелой и сильной работы по доказательству, что весь народ это общий род, и отношения должны быть родственными во всём народе? Время покажет».
Публицист, редактор, издатель (Нью-Йорк, США) Михаэль Дорфман предполагает, что архаические местные традиции можно грамотно использовать и встраивать в модернизационные модели; «далеко не любое местничество, клановость или непотизм можно назвать трайбализмом. Трудно понять, насколько заявления о специфически африканской социальной категории трайбализма применимы к такой стране, как Казахстан, которая за последние сто лет стала обществом мигрантов и где титульная нация не составляет большинства населения. Интересно, распространяются ли тенденции трайбализма на русских, украинцев, киргизов, немцев, корейцев, евреев и другие национальности Казахстана. Тем более непонятно, о каких племенах-трибах идет речь в Украине? Старые общественные модели признавали лишь отношения между индивидуумом и государством. Чем больше прав и возможностей у индивидуума – тем более либеральное общество, чем больше уклон в сторону государства, тем более тоталитарное. Современная многокультурная модель принимает, как данное, что есть и другие субъекты отношений, а не только личность и государство – семья, клан, община, религиозная конфессия. Нет смысла с ними бороться. Куда лучше включить их в процесс модернизации, найти им место и использовать то, положительное, что имеется в семейственности, клановости и общинности».
Журналист, редактор службы новостей сетевого журнала «Полярная звезда» (Тверь, Россия) Игорь Богатырёв отмечает роль методов реализации идей и роль личностей у власти при совмещении архаики и модернизации: «дело в том, что трайбализм сам по себе понятие культурологическое, возможно в чём-то идеологическое, духовное. И именно потому он сам по себе никак не может чему-то мешать или не мешать. Это ровно так же, как например, не может быть преступной или какой ещё ИДЕЯ, идеология. — Преступными могут быть лишь методы её реализации. Ровно то же и тут. — Сама она — всего лишь эфир, культура, идея. Вот какими будут механизмы её реализации — от этого всё и будет зависеть. А они в свою очередь зависят от конкретных личностей, пребывающих у власти и определяющих данные методы».
Культуролог, кандидат философских наук, преподаватель Свободного университета (Берлин, ФРГ) Лариса Бельцер-Лисюткина предполагает, что возможно одновременное протекание процессов: «боюсь, что да, совместимы. Эти процессы могут быть разделены в пространстве, но происходят одновременно. Как иначе мог СССР на развалинах ГУЛАГа построить Байконур, запустить первый спутник, а спустя 30 лет развалиться»?
Писатель, журналист и программист (Мертл Бич, Южная Каролина, США) Юрий Шимановский считает, что перед модернизацией необходимо что-то стабилизировать: «насколько мне известно, о модернизации говорят в основном западные СМИ и в отношении только России, а не каких-то там “бывших республик”. Это на западе новое модное слово. Раньше говорили про перестройку, ушанку и матрешку. Теперь все знатоки России считают своим долгом упомянуть модернизацию, демократию и Ходорковского. Но говоря серьезно, для остановки этой как там… трайбализации нужно сперва построить “стабильность”. После этого можно приступать к модернизации. Россия, к этому готова. И многие другие тоже. Что там, в Средней Азии я не знаю. Восток дело тонкое».
Архитектор, член президентского совета Национального союза архитекторов (Киев, Украина) Виктор Глеба отмечает, что «как раз на примере Казахстана мы видим, что совместимы! По сути этот новый для меня термин по-другому называется регионализацией, культурной самоидентификацией, локализацией. Стратегия «обновления» (модерн от слова новый) базируется на свот-анализе ситуации внутри системы и оценке внешних факторов по критериям сильных-слабых сторон и угроз-возможностей. Ответы на вызовы и угрозы времени не отрицают кланово-племенных (а по сути, просто феодальных) взаимоотношений. Мой опыт общения с восточными людьми подсказывает, что трайбалили они всегда и на этом зиждется их культура. А культура и традиции сильнее любых писаных традиций и традиционных теорий».
Координатор международной экспертной группы ИА REX Сергей Сибиряков думает, что архаизация бывших советских республик Средней Азии и Казахстана является продуктом упорного труда в этом направлении сегодняшних элит этих стран. Он подчеркивает, что они видят в архаизации, неотъемлемой частью которой является трайбализация, гарантии долговременного господства над территорией и населением. «Но стоит кому-то из них выпасть из обоймы правителей, как их точка зрения на государственное устройство своей страны кардинально меняется. Возьмем в качестве примера казахстанского политика Рахата Алиева (бывший зять президента Казахстана Нурсултана Назарбаева). Он в своей статье, „Какой выбор мы сделаем?“, опубликованной в 2006 году АПН (за год до опалы и перехода в оппозицию) яростно защищал казахский трайбализм: „Давайте, наконец, перестанем скрывать от самих себя, что реально наше общество построено на родовой системе. У нас есть старший жуз, есть средний и есть младший. И никуда они не исчезли даже за долгие десятилетия коммунистического правления. Почти век у нашего народа пытались выкорчевать его корневую базу. Не получилось. Наверное, потому, что без нее мы бы стали уже совсем другим народом и другим обществом. Жузы — это не пережиток прошлого и не что-то стыдное, как нас долго убеждали. Жузы — это несущая конструкция для нашего народа, и знать, из какого ты рода, так же важно для нас, как знать свою фамилию“, — писал Рахат Алиев. После перехода в оппозицию к бывшему тестю и получения политического убежища в Австрии Рахат Алиев написал книгу „Крёстный тесть“ (англ. „The Godfather-in-law“), которая была опубликована в мае 2009 года (Издательство Literaturverlag, 532 страницы). В ней он уже расхваливает европейские демократические ценности и критикует тестя за азиатский авторитаризм. Эта книга была сразу же запрещена в Казахстане, за скачивание из интернета на территории Казахстана, в соответствии с заявлениями Генеральной прокуратуры республики Казахстан, предусмотрена уголовная ответственность, как и за распространение и незаконный ввоз названной книги на территорию Республики».
Добавим, что Юрий Солозобов в статье «Невидимая власть кланов» отмечает, что в постсоветском Казахстане «жузы» стали очень удобным инструментом «невидимой власти» в духе Мишеля Фуко. По его словам, во-первых, они оказались нужны для того, чтобы при становлении нового государства неявно формировать внутриэлитные альянсы и достичь первичного политического консенсуса; во-вторых, с помощью жузового фактора на любых людей во власти (вне зависимости от занимаемого поста) можно было воздействовать, не применяя официальные механизмы принуждения и системы видимого контроля. «Как известно, в хорошо отлаженной машине главные рычаги управления надежно убраны под капот. И эту аналогию можно с полным основанием отнести к «несуществующим» жузам. В то же время я вполне могу согласиться с мнением Юрия Солозобова, что «по мере стремительной модернизации Казахстана клановые ограничения стали препятствием для дальнейшего экономического и социального роста современного государства. В частности, можно упомянуть называемую проблему „стеклянного потолка“ для русских, на которых во многом держится инфраструктурный каркас РК (промышленность, энергетика, связь). В своей массе русские сегодня оказались вне клановой системы распределения собственности и власти, хотя из них уже образуется особая группа приближенных к власти — своего рода „новые туленгуты“. В тот же ряд можно поставить проблему „унижения“ Младшего жуза в рамках сложившейся в 90-х и до сих пор действующей коалиции двух правящих жузов — Старшего и Среднего. Все эти факторы могут являться очагами потенциальной нестабильности при переходе власти в Казахстане», — подытожил Сибиряков.