Творчество таджикских поэтов в годы Великой Отечественной войны

Бесспорно, в годы Великой Отечественной войны таджикские поэты своим поэтическими творениями внесли весомый вклад в дело победы над врагом. Следует отметить, что действенным публицистическим средством, с помощью которого таджикским поэтам удавалось выразить не только своё чувство беспредельной любви к Родине, но и пламенный патриотизм, является риторический вопрос.
Например, композиция стихотворения Х.Юсуфи «Гитлеровщине нет пощады!», написанного с помощью риторических вопросов и восклицаний, полностью обусловлена самой жизненной логикой выражаемых чувств и переживаний:

Преступные сыновья Берлина!
Куда вы так испуганно спешите?
Куда? К жёнам? К детям? Нет же!
У вас разве есть жёны и дети?
Где же ваши молниеносные удары?
Куда делась ваша небывалая гордость?

Поэт мастерски пользуется вопросительными и восклицательными предложениями для выражения утвердительной мысли, удачно сочетая иносказание. Аналогичное использование тех же публицистических средств можно обнаружить и в композиции стихотворения Б.Сируса «Бой на подступах к Сталинграду»:

Ну, фриц, какое лакомство получил ты в Стране Советов?
Неужто уцелел ты от ударов Ивана и Карата?
А как тебе удастся скрыть от всех людей,
Сколько ран ты получил от Салима и Шодиджана?
Где та кровожадная армия, разбойничавшая на берегу Дона?
Вернулся ли хоть кто — либо живым в Германию?
Говорил ты «Наш оплот непобедим!», где он теперь?
Вчера громко трубил об этом, где он сегодня?
Выступал как всемогущий победитель везде,
Как случилось, что в плен попали воины и генералы?

В обоих стихотворениях ясно прослеживается единовременное слияние различных на первый взгляд, исключающих друг друга тонов утверждения, восклицания, торжественности и иносказания. В приведённых выше отрывках ощущается тональность, свойственная разговорной речи, благодаря чему стихотворения представляются читателю как естественная беседа поэтов с поверженным врагом, до сознания которого доводится мысль о его явном поражении.

Разговорная интонация органически вливается в патетическую составляющую стихотворения Б.Сируса. Возвышенная тональность определяется значительностью выбранной темы и исходит от содержания произведения, излагающего событие чрезвычайно важного значения — победу у стен Сталинграда.
Стоит отметить, что победа под Сталинградом, в целом, явилась поворотным моментом в войне с фашистской Германией. Суровая трагичность 1941 года, навсегда оставаясь в народной памяти, постепенно сменяется победным настроением, подкреплённым всё новыми и новыми успехами Красной армии. Уверенность в окончательной победе над заклятым врагом становится всё твёрже. Подобное настроение, конечно же, находит отражение в поэзии. Например, когда в мае 1944 года Советские войска вышли за государственные границы СССР и три четверти советской территории, оккупированной немцами, были освобождены, вышел приказ Верховного главнокомандующего, в котором сообщалось: « В честь исторических побед Красной армии на фронте и в ознаменование великих успехов рабочих, колхозников и интеллигенции Советского Союза в тылу, сегодня, 1 мая, в День всемирного праздника трудящихся в 20 часов произвести праздничный салют в Москве, Ленинграде, Гомеле, Киеве, Харькове, Ростове, Тбилиси, Симферополе, Одессе двадцатью артиллерийскими залпами».
Этот приказ послужил поводом для написания стихотворения М.Рахими «Вино в праздник Мая». Хотя это произведение более тяготеет к любовной лирике и воспевает прекрасное, возвышенное чувство, однако нельзя не ощутить, что в нём также присутствует публицистическая нота, которая звучит даже в обращении лирического героя к своей возлюбленной:

Позволь, как влюблённый Хайям, рядом с тобой
Пить вино и поделить радость Мая с тобой.
Подобно любовным строкам великого Хафиза, мне милы сегодня
Линии серебряных облаков майского утра неба.
Может, как Джами, встану я у родника слова
Там, где ещё свершится победа Мая…
Я пью вино за ленинскую дружбу,
Вспоминая афоризм Саади в честь победы Мая
Я пью за вечную свободу Родины,
За её победоносную Армию,
За весть о майской победе, бодрящую, как майское утро.
Вот оно, время, когда в тысячах собраний
Звучит майский возглас: «Смерть гитлеризму!».

В военный период публицистичность становится неотъемлемой чертой, характерной особенностью практически любой области художественного творчества. Это суровое время требовало от писателей и поэтов выражения солидарности с борющимся народом и твёрдой гражданской позиции посредством произведений, имеющих жизненно важную основу и затрагивающих вековые священные чувства. Одним из таких чувств была любовь, которая проявлялась ко всему, что дорого любому человеку: родная земля, родной дом, родители, семья и любимый человек.
Результатом слияния любовного и гражданского мотивов в большинстве любовных стихотворений военной поры, таких, например, как поэтические послания А.Дехоти «Жди!», «Я жду» и М.Миршакара «Не забудь меня», «Тебя не забуду», «Дорогой друг», было то, что даже интимная лирика обрела социально — публицистический пафос.
Например, герой М.Миршакара полон любви не только к любимой, но и к своей Отчизне, поскольку с судьбой страны связаны их собственные судьбы:

Когда ты узнаешь, что освобождена Украина
И из Белоруссии изгнан враг,
Что гитлеровщину настиг конец,
Тогда я снова вернусь к тебе,
Обниму тебя и буду пить вино из твоих рук.

Этот образец любовной лирики характеризуется большим публицистическим накалом. А стихотворение А.Дехоти «Жди!» представляет собой настоящий сплав лирики, красноречия, призыва и иронии. Вот строки, проникнутые искренней любовью:

О письмо, о голубь, разносящий вести друзьям,
Лети же быстрей, как ветерок весенний,
Лети в мои края, объятий моих гор,
Передай привет и эти слова моей возлюбленной:
«…Скоро наступит день победы, день встречи,
Солнце нашего счастья взойдет снова,
Как прежде, будем счастливы под согревающими лучами солнца.

(подстрочник наш).
А вот в следующих строках этого же стихотворения явно прослеживается стиль ораторской речи:

Война есть война.
Если потребует Родина — мать,
Чтобы в атаках я отдал жизнь,
Мужественно отдам её и вспомню о тебе,
Да вспомню о тебе, ты в памяти моей!
Ты тоже помни обо мне и жди меня!
А вот бейт, проникнутый иронической интонацией:
Сколько бы ни хитрил враг, как лиса,
Я избегу коварной его ловушки.

(подстрочник наш).

Социально — публицистическое звучание было присуще также ряду любовных стихотворений других таджикских поэтов периода войны. В их числе такие лирические произведения, как-то: М.Аминзаде «Письмо молодой колхозницы супругу на войну», А. Шукури «Любимой» (письмо красноармейца), Ф.Ниязи «Девушка», Р.Озод «О, славный друг», «Эй, друг», «Будь здоров», «Письмо», «Милая моя», Ш.Нодира «Ответ на письмо любимой» и др.

На первый взгляд может показаться, что эти рассуждения о любви-этом прекрасном, возвышенном чувстве, касаются исключительно двух людей, а не всего социума, однако, с другой стороны, в зависимости от событий и явлений общественной и политической жизни, интимная лирика, воспевающая это чувство, может приобретать и социальную окрашенность. Ведь формирование и развитие человека происходит в определённой общественной среде, и любовь его является не только фактором природного естества, но и имеет социальные корни. «В любви, в чувственном виде проявляется сокровенная социальная сущность человека, его общий нравственный уровень; наиболее экспрессивно, эмоционально выражается характер его взаимоотношений с обществом». Другими словами, если причинностью любви является слияние чувства двух разнополых членов общества, то в интимной лирике, отражающей это чувство, проявляется слияние лиричности с публицистичностью, которая и является следствием этой причинности.
После 1941 года стало очевидно, что война затягивается надолго, немецкие полчища, вдохновляемые безумным фанатичным Гитлером, всё больше увязали в необъятных просторах нашей страны. Их упорству и настойчивости противостояли набирающая мощь Красная армия и твёрдая решимость советского народа бороться до победы.
Затянувшийся характер войны дал возможность появиться эпическим жанрам поэзии. С этой точки зрения поэма, как и другие поэтические жанры, получила дальнейшее развитие.
В военный период имели место разностилевые поэмы. Например, если поэма «Мужество» (1941) написана в иносказательной манере, то поэма «Победа Тани» (1942) имеет исключительно реальную основу и обладает сходством с очерком. В таких произведениях герои не были вымышленными, а создавались на основе документальности и правдивости, что, конечно же, оказывало определённое эмоциональное воздействие на читателя. Выражение чувства сопереживания поэта могло выступать в качестве важного фактора эпического воспроизведения событий.
Рассмотрим стихотворение А.Лахути «Погасим огонь, сжигающий детей». Это произведение имеет эпическое и публицистическое начала. Даже заглавие имеет форму лозунга — призыва. Вначале поэт рассказывает о том, как однажды кочевое племя уничтожило часть напавшей на него волчьей стаи, как разъярённая волчица в отместку за убитого волка разорвала на куски отставшую от племени семью, а одного осиротевшего ребёнка стала кормить вместе со своими волчатами. Эта часть поэтического повествования выдержана в спокойной, плавной эпической интонации:

Нет, не для услады этот сказ.
Поистине, в какой — то далёкой стране
Во время кочевья на великое племя
Напало волчье стадо.
Тут воинственные охотники
Бросились к оружию — к клинкам, топорам,
Часть стада была уничтожена,
А раненые хищники разбрелись.
Так, покончив с неприятностью,
Караван пустился снова в путь…

В этих строках поэт напоминает сказочника, но как только он переходит к Гитлеру и его сообщникам олицетворенным в образах хищников и волчьего стада, сердце его приходит в ярость и вопль души выливается в горячие строки. Поэт словно огнём и водой закаляет каждую строку:

Кто теперь назовёт Гитлера волком?
Ведь волк гуманнее, чем он.
Кто назовет,… не знаю. Будь он проклят.

Выражая твёрдую неопровержимую мысль в вопросительной форме, автор тем самым приговаривает этого зверя, лишённого всего человеческого, к смерти:

Кто, кроме этого вероломного врага,
Сжёг и уничтожил столько народного добра?
Кто, как не это бешеное стадо,
Распилил тела младенцев?.

Большая часть произведения «Погасим огонь, сжигающий детей» пронизана духом высокой патетики, присущей публицистическому стилю:

Пламенем фашизма охвачены не мы одни,
Это угроза всему миру.
Каждый нежестокосердный тот,
Чьё имя не запятнано кровью,
Должен забыть о личном покое,
Чтобы потушить этот пожар.

Произведение в основе своей, бесспорно, эпическое, однако в повествовании ощущается органическое переплетение эпического и публицистического начал. Даже заглавие на слух воспринимается, как призыв или лозунг. В этой поэтической притче, как и в поэме «Сын Родины», написанной М.Турсунзаде, и «Победа Тани» А.Лахути, выражение чувства сопереживания поэтов выступает важным фактором эпического восприятия события.
В поэме «Сын Родины» можно наблюдать элементы, также имеющие явное отношение к публицистическому стилю. Особенно они проявляются в последней, девятой главе поэмы. В ней автор не может без боли в душе и чувства огромного сопереживания рассказывать о том, как герой после освобождения родного села от фашистских оккупантов находит руины с грудами мертвых, незахороненных тел и с горечью узнаёт о гибели своей возлюбленной. Устами старца Миколы поэт сообщает о преступлениях, совершённых извергами в немецкой форме:

Подлые гитлеровцы принесли в село
Мрачную жизнь и сплошные убийства.
По внешности они люди, а по натуре — хищники,
На губах улыбка, а в душе месть.
Заживо сжигали людей,
Надругались над женской честью, затем
Распарывали их мечом.

В советской периодической печати того времени уже имели место публикации, описывающие зверства фашистских захватчиков в отношении жителей оккупированных регионов, особенно в сельской местности. Решительные наступательные действия Советской Армии заставляли противника пятиться назад, уходить из ранее захваченных населённых пунктов, но перед этим жестоко расправляться с населением. Очень часто освободителю приходилось видеть картину, описанную в поэме «Сын Родины». Такая бесчеловечность добавляла ещё один штрих к портрету немецких захватчиков, изображая их зверями с хищными повадками, лишь внешне похожими на людей. Публикации такого рода, как правило, целиком были основаны на рассказах очевидцев и свидетелей, то есть имели непосредственное отношение к реальной действительности. В свою очередь поэты и писатели находили в этих материалах ту информацию, которая могла бы быть ценной при написании художественно — публицистических и лирических произведений.
Описываемые события в таких произведениях очень часто являлись поэтической интерпретацией фактов публикуемых в печати в документальной форме. Позднее, на завершающем этапе войны достоянием советской и мировой общественности стали материалы, свидетельствовавшие о не менее страшных бесчеловечных деяниях немецких извергов в отношении узников концлагерей.
В поэме «Сын Родины» обращения к героям иногда построены в форме вопросов, встречаются повторы, присущие, как правило, ораторской речи. Монолог старца в определённой степени метафоричен: говоря о немецких фашистах, герой употребляет такие сравнения и уподобления, как «подлые гитлеровцы», «хищники», «палачи», «враги» и.т.п.

Как отмечает исследователь Касымов М., «поэма М.Турсунзаде «Сын Родины» с начала до конца написана в своеобразном стиле обращения коллектива к коллективу и диалога советских воинов с советским народом. Такой приём построения также говорит о публицистичности стиля. Непосредственное обращение таджикских солдат к своему народу, Родине, усиливает гражданский дух и публицистическое звучание этого поэтического послания».
В «Поэме об отважном Одиле», принадлежащей перу таджикской поэтессы Розии Озод, также наблюдается присутствие элементов публицистики. На первый взгляд, поэма не отражает реальных событий военного времени, большая часть произведения эпически повествует о красивом городе Бербере и его отважном предводителе Одиле, который в жесточайшей схватке побеждает злобного Аквана — дива и его бесчисленное войско. Но, с другой стороны, за этим мифически сказочным оформлением без труда угадываются явления и события действительности. В завуалированной форме автор повествует о борьбе с фашистскими захватчиками, считая Гитлера Акваном — дивом, а гитлеровцев- его подчинёнными. Созвучие с публицистикой в этой поэме происходит благодаря публицистическим отступлениям, к которым поэтесса время от времени прибегает. Например, в одном из таких отступлений воспеваются достоинства таджикского народа: мужество, бесстрашие, свободолюбие, трудолюбие.

Таджикский народ — ратный муж с древних времён,
Славой отличается среди великих народов.
Был бесстрашным и не побоится никогда
Нападений воинственных чужеземцев.

Данная поэма также является свидетельством того, что в период Великой Отечественной войны традиции таджикской эпической поэзии, классики и фольклора находили проявление в новых, необычных формах.
Таким образом, в суровое военное время таджикские поэты для выражения поэтических чувств в эпических произведениях пользовались многочисленными и разнообразными публицистическими средствами, поскольку публицистика как вид творчества всегда была и оставалась боевым, оперативным оружием политической борьбы, битвы общественных идей. И в главном своём качестве — насыщенность, общественная проблематика, животрепещущее содержание — она проникала во все роды и жанры, обогащала их идейно. В годы Великой Отечественной войны публицистика сыграла большую роль, выступая как боевое оружие политической борьбы, в противовес фашистской идеологической доктрине. Говоря словами таджикского поэта Х.Юсуфи, «в годы войны, благодаря публицистичности, поэтическое слово звучало громче грома».

Муллоев Шариф
д.ф.н. РТСУ

Центр Гумилёва Таджикистан

Вам также может понравиться

Добавить комментарий

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Вы можете использовать данные HTML теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>