Урал – место, окруженное мифами. Эти мифы живут и множатся — от сказочных (кто-то и сегодня видел Хозяйку Медной горы) до околонаучных (якобы под Березовским нашли новые следы поселения ариев).
Профессор Андрей Головнев приветствует уральскую мифологию, рассказывает о цивилизационных теориях и объясняет, что социальная миссия этнографа сегодня очень ответственна. Это посредничество между различными культурами, перевод одного смысла на другой, что и позволяет одной культуре увидеть другую. Сегодня, в эпоху кризиса мультикультурализма, это особенно важно. Андрей Головнев – российский антрополог, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН, директор этнографического бюро, главный научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН, профессор, заведующий кафедрой археологии и этнологии исторического факультета Уральского федерального университета
Мост
Наш регион – своеобразная «горная страна», здесь ощущаются качества, которые создают ему самость: географическую, культурную, цивилизационную. На первый взгляд она не очень хорошо обозначена, но постоянно всплывает, к примеру, в таких определениях, как «Урал – рубеж», хотя по функции он скорее связь, мост. Горы всегда притягивали людей, будучи экологически удобными и многофункциональными. В горных странах формировались торные тропы. Все расселение народов в истории человечества шло с горки на горку. И все первоначальные способы адаптации связаны с горным рельефом: пещеры, взгляд с горы, укрытия, ранние пещерные, вырубленные в камне храмы. В долины рек цивилизация пришла потом. И вспомните: в опасные времена люди всегда уходили из долин снова в горы, укрывались там. Урал – территория древнего освоения человеком северного пространства по горным хребтам. Он был древнейшей дорогой на Север, здесь уже 30 000 лет назад отмечаются поселения. Вот вам первый культурный образ – древний мост в евразийскую Арктику. Здесь начинается его феномен – ко времени таяния ледников и первого заселения Севера именно этот регион оказывается территорией коммуникаций. Поэтому данное пространство и стало прародиной уральской языковой семьи, которая позднее расселилась от Скандинавии до Таймыра, от Венгрии до Алтая. Огромное пространство, невероятный размах! Перед нами древнейшая метрополия, которая по ходу миграции создала гигантскую область, куда входят такие народы, как финны, саамы, вепсы, карелы, ижора, на юге – венгры, волжские финны, марийцы, мордва, удмурты, коми-зыряне, коми-пермяки, угры – ханты и манси, самоеды – ненцы, энцы, селькупы, нганасаны и остатки тех древних самодийцев, которые населяли предгорья Алтая. Вот вам мир, который мы можем с полным правом назвать уральским миром. Свидетелями этого единства оказываются некоторые культурные артефакты. К примеру, Шигирский идол. Ему около 9,5 тыс. лет, и, думаю, его рост позволял ему обозревать все это бескрайнее пространство свысока.
Толерантность
Кроме того, что Урал – прародина и перекресток миграционных переходов, это еще и место оседания. Все горные страны устроены таким образом, что имеют и торные пути, и укрытия, гнезда. Часть мигрантов здесь отсеивалась, оседала, организуя множество поселений, которые могли располагаться неподалеку друг от друга, но сохраняли собственную культуру, свой язык. То есть мы видим почти идеальное культурное сосуществование – люди терпимо относятся друг к другу, хотя молятся разным богам и сохраняют свои традиции. На Урале это дало начало особой толерантности. Здесь налицо способность людей жить через дорогу друг от друга, но развиваться автономно. Тут есть места (деревни, села, города), где в тесном соседстве проживают татары, башкиры, русские, марийцы – время от времени они встречаются друг с другом, но соблюдают свое и чужое достоинство. Культура таких встреч определяется словами «сдержанный диалог». Сохранение добрых отношений подразумевает не назойливость, а дипломатию. Гостят, но недолго, участвуют в чужих праздниках, но без фанатизма. Нас не надо учить европейскому мультикультурализму: у нас есть свой.
Цивилизация вольницы
Алексей Иванов – прекрасный писатель, и я считаю его также хорошим историком. И я согласен с ним, когда он говорит, что Урал – самостоятельная цивилизация. Однако Иванов убежден, что этот особый менталитет сформировала неволя. Даже Ермак, по его мнению, осваивал Сибирь подневольно, поскольку подчинился царю. Здесь я настроен совершенно противоположно.
По моему мнению, русский Урал формировался как раз из людей воли. В первую очередь это были поморы с Севера – вечевые люди, беглецы из Великого Новгорода, которые никогда не знали крепостного права, не поклонялись центральной власти, максимально сохраняли свою независимость, особый склад ума, именно потому они стали такими славными мореходами и осваивали огромные пространства. И это были богатые люди, независимые еще и материально.
С другой стороны, это казаки, вольница дикого поля, уже не вечевые люди, но люди круга, которые с самого начала обозначили свою боевитость, самость, способность к контролю больших территорий. В период Смуты, вспомним, казаки стали решающей силой, определившей судьбу страны. На Урале сошлись те и другие и образовали новый сплав, новое сообщество. Символом этого сообщества стали Строгановы. Они создали практически собственное государство, свой, как бы мы сейчас сказали, проект. Строгановых нельзя представить в Московии – там царила опричнина, тоталитаризм.
Воля и проектность – вот что создало Урал. И более поздний проект Демидовых невозможен был ни в Москве, ни в Туле. Здесь сложилась производственная культура, даже более продвинутая, чем европейская. Горные мастера говорили по-немецки и по-голландски, сюда были перенесены высокие технологии из многих западных стран. Урал только кажущаяся периферия, это всегда был край новых, опережающих свое время технических разработок. Причем здесь производились не только продукты, но и смыслы, новые идеи, которые двигали регион вперед. И совершенно не напрасно уральская вольница успешно осваивала новые сибирские территории именно тогда, когда центральное государство лежало в руинах после диктатуры Ивана Грозного и само было захвачено поляками.
Осознание уникальности
Идея самости постоянно присутствует в подсознании и периодически выходит на поверхность. Например, показательно, что именно известный уральский деятель Татищев стал первым российским историком. Можно вспомнить еще ключевые моменты, они все на виду – местное сообщество оказалось настолько самобытным, что реализовало миссию обновления России после крушения Советского Союза. Сюда же мы отнесем и Уральскую республику. Уникальность действий здешних политиков стоит в этом же ряду. Борис Ельцин – это один масштаб, а Эдуард Россель – другой, но их взрастила одна ментальность, и оба они по складу ума вольные реформаторы, проектники, оригиналы. Уральский элемент есть во всех стратегических ведомствах России, есть он и в Академии наук. Урал, конечно, сегодня этнически не единое пространство. На юге живут казаки, на севере – ненцы, и совсем не факт, что они идентифицируют себя как земляки. Поэтому регион до сих пор сохраняет значение перекрестка, транзита, перевала. В то же время потребность в брендинге, самоосознании, самопознании очевидна. Уральский бренд то и дело возрождается. В 20-х годах ХХ века регион стал центром строительства новой власти, здесь возникла огромная Уральская область, куда входила даже Западная Сибирь. В 90-х снова возникла идея Уральской республики, появилась даже своя валюта – франки. Сам этот замысел заслуживает внимания, поскольку говорит о сильном энергетическом узле. Ну а реалии сегодняшнего дня – это Уральский федеральный округ, вновь объединивший огромные территории под одним именем, под одним административным «зонтом». В России без административных рычагов вообще ничего не происходит, поэтому такое устройство очень важное обстоятельство.
Мифология
О том, что Урал полон внутренней энергии, говорит тот факт, что мифология здесь неисчерпаема, она создается издавна и по настоящий момент, будет создаваться и дальше. Много здесь бродит призраков, от той самой Республики до Дятлова и Хозяйки Медной горы. Собственная мифология – яркий признак самости территории. Когда все, о чем рассказывают люди, происходит не в тридевятом царстве, а именно здесь. В этом заключена мощнейшая энергетика. Призраки, образы, боги, характеры… Уральские политики, по-особому видящие и размышляющие, уральские историки, уральский рок-клуб, уральская фантастика… Это огромная разноцветная упаковка, целые многоцветия образов. Экономические расчеты могут ничего не показать, но вот то, что мифы зацикливаются на отдельном пространстве, свидетельствует о многом.
Этнические конфликты и диалоги
Как я уже говорил, в многообразии этнокультурных контактов на Урале выработалась самобытная культура этнодиалогов. История здесь дает примеры симбиоза народов и формирования новых сообществ. Так, история уральского казачества протекала во взаимодействии русских, украинцев, башкир, татар, калмыков (одним из производных сообществ стали нагайбаки). Северные русские и коми совместно осваивали восточные пространства. Сегодня в этом смысле у нас есть чему поучиться.
Искусство диалога стало бесценно, когда коммуникации уплотнились и обострилась проблема мигрантов. Конечно, это не только российская, а мировая проблема. В какой-то степени это «колонизация вспять» – когда-то Европа колонизировала мир, а потом мир вернулся в Европу, преобразив ее не только внутренне, но и внешне. Сейчас вопрос толерантности напоминает вызов, поскольку речь зашла о самосохранении европейцев. Имеет ли немец право хотеть, чтобы его внуки просыпались не под пение муэдзина? Москва как классическая империя получила свою «колонизацию вспять». Каков сценарий дальнейшего развития? Во-первых, нужно понимать, что все это не просто передвижение физических лиц, а набор определенных стратегий.
Общий признак этих стратегий – контроль над социальным пространством. Не просто появился другой человек, не просто столкнулись разные характеры. Нет, речь идет именно о контроле. В маленьком хуторе он выглядит иначе, чем в мегаполисе, но суть остается та же. Вроде бы маленькие пустячки – кто как посмотрел, кто громче или тише говорит – вдруг становятся поводами для конкуренции. Одна из самых болезненных точек в этом плане, причем с древности, – отношение к женщинам, их правам. Вроде бы такая постановка вопроса кажется странной: да это про другое, из области амурных приключений! Но нет, не про другое. Качество жизни в социальном пространстве, прежде всего, касается отношения к женщинам. Какой у мужчины диалог с женщиной, какое право он на этот диалог имеет… Это связано с гендерными ролями, воспроизводством рода, патриархатом и матриархатом, пониманием мужественности и женственности. Во-вторых, надо помнить вот о чем. Когда отношения становятся конфликтогенными, в них должны вноситься правила игры, и это требует участия профессионалов, настройщиков.
Этничность – штука такая же тонкая, как, допустим, психика. Можно туда с топором врубаться, но можно и по-другому. Технологии обращения с этой материей предполагают профессионализм. Этничность – то, что неискоренимо в человеке. Многие говорят: «А, да ерунда, мы преодолеем этничность, мы станем советскими, российскими, космополитами!» Но не получится. Такова природа человека: ему нужны сообщества, с которыми он чувствует единство. У татарина нет конфликта с «татарскостью» и никогда не будет. У него, как индивида, нет конфликта с сообществом татар, он в этом смысле не конкурирует с другими татарами, напротив, все они ему помогают, даже одним своим присутствием. Более того, чем выше достижения у других татар, тем выше у нашего индивида национальная самооценка, тем больше у него образцов для подражания.
Таким образом, этничность может выступать как ангелом-хранителем, так и демоном-разрушителем, поскольку вызывает сильные конфликты. Я сегодня президент Ассоциации антропологов и этнологов России и в этом качестве хочу сообщить: летом 2015 года на Урале пройдет конгресс ассоциации. Мы осуществляем этномониторинг и этноэкспертизу, и важно заметить, что центр такого мониторинга сегодня находится здесь.
Эдгар Вятич | aktualno.ru