Юдоль скорби

Подходит к концу серия публикаций путевых заметок, очерков, интервью нашего журналиста Искандера Аманжола из Афганистана. Наш корреспондент возвращается домой. Из Афганистана с любовью…

«Мой друг уехал в Магадан»

Непогода, с утра сыплет снегом. То идет, то перестает, превращаясь под ногами в хлюпающую жижу. Народ, кутаясь в скудные одежонки, спешит по делам. Раздается телефонный звонок: «Привет Сикандар! Мне сказали, что ты в Афгане. Как дела?». «Туриалай, родимый! Мне так тебя не хватает!». В моих прежних поездках по Афганистану его дружеская помощь была неоценимой. Он сын легендарного и почитаемого за бесстрашие и справедливость генерал-лейтенанта Гулома Наби. Снискал уважение моджахедов, при этом, он, как присягавший правительству Афганистану твердо соблюдал нейтралитет. С этим Бабрак Кармалю и шурави крупно повезло, т.к. он мог примкнуть к ним. О нем и его позиции, не понимая его сущности, писал наш главный военный советник в Афганистане генерал армии Майоров. Невдомек было ему почему афганский министр обороны подходя к своему подчиненному почтительно целовал тому руки. И в этом для него не было ничего унизительного и зазорного.
Покойный отец Туриалая, уже будучи губернатором одной из южных провинций он подорвался на мине (у меня мало сомнений в том, что знай моджахеды, что он поедет этой дорогой, убрали бы ее незамедлительно), был потомком национального героя — полковника Гулома Наби. Согласно фирману эмира, его первенец и старший сын первенца, и старшие внук и правнук должны быть военными и носить имя своего пращура, прославившегося в битве при Мейванде. Тогда англичане были разбиты с колоссальными для колониальных войн потерями. Подписав на поле боя фирман об этом, эмир учредил воинскую династию. Имя полковника выбито на основании памятника Независимости Афганистана. Сменялись правящие династии, а указ продолжал действовать.

Для меня же Туриалай, который тоже был армейским офицером, стал «золотым ключиком». Стоило ему, как носителю звучной фамилии назвать себя, как любая дверь тут же раскрывалась передо мной как по волшебству. Мое проникновение к сидящему под домашним арестом после возвращения из Гуантанамо мулле Вакилю Мутаваккилю казалось невероятным! Увидев меня, полицейские как по команде отвернулись. Не хватает его, не хватает Муджиба и Зии Фарахи. Будь они рядом моя поездка была бы более продуктивной. Туриалай теперь живет в Норвегии, братья Фарахи в Турции.
На днях перекинулся парой фраз с известным афганским предпринимателем ходжой Таваккалем. Он начинал с того, что занял беспроцентно денег у семейства Азизи и поднялся. Его бизнес — строительство сети автозаправок и хранилищ горючего в аэропортах. Забавно, был момент, когда он и Азизи дружественно конкурировали. Как-то в Кандагаре наблюдал за тамошними торговцами поддельной видеопродукцией. Раздобыв новинку, обладатель давал ее тиражировать всем конкурентам. Приехавший за товаром лавочник из глубинки, говорил: не тот нынче талиб пошел. В его округе их много. Не запрещают просмотр кинофильмов и музыкальные посиделки. Вот и сейчас стою напротив входа в мечеть и наблюдаю за работой сапожников. У них и в мыслях нет рассредоточиться по всему городу, сидят рядышком, в случае необходимости занимая друг у друга кусок кожи на заплатку или дратву. Так работало не одно поколение их предков, так и они зарабатывают хлеб свой насущный. Взаимовыручка и солидарность у афганцев в крови, ее-то и пытаются искоренить. После краха коммунистической системы, мне было ясно, что вскоре примутся за ислам.
Ходжа Таваккаль работает в Кабуле вахтовым методом, накопились вопросы, требующие его присутствия — приезжает, вдумчиво решает и улетает обратно к семье в Дубай. Его не страшит, что талибы могут отобрать у него бизнес. Это исключено. В исламе богатство дается богом для проверки человеческих качеств их обладателя. Не пойдут они против его установлений. В случае необходимости ходжа сносит дома, но еще до этого покупает людям новое жилье, которое лучше прежнего, дает транспорт для переезда. Не скажу, что он делает это охотно, но у него нет другого выхода. Скоплению тех же сапожников, он оборудовал новое место. Знаю, что он встречался с Карзаем, но фотографии экс-президента в кабинете ходжи нет. Только снимки Масуда и родственников. Туриалай и братья Фарахи и вовсе люди среднего достатка. Они боятся того, что их семьи могут оказаться на линии огня.
Владелец небольшой закусочной – ходжа Якуб, в которую я зашел попить чай и погреться, говорит, что его не страшит возможная реставрация власти талибов. «Собака – брат шакала», — сказал в смысле того, что ему нет разницы кому платить налоги, нынешним властям или талибам. Пробыл в его заведении целый час, но ни одного посетителя не входило. Народ предпочитает харчевни на колесах. Там дешевле, но риск подхватить заразу выше. Однако экономия для людей главнее здоровья. Одна из них в пяти метрах от его чайханы и с этим он ничего сделать не может, т.к. не в состоянии запретить им зарабатывать свой хлеб. Вот и ходит нервно. А ходжа Якуб ответственен не только за себя и свою семью, но и за работающих у него поваров и официантов.
Обрызгав прохожего жижей проезжает джип миссии ООН. Тут их сотни. Куплены на средства, выделенные Афганистану. По мнению афганцев, те ведут себя как небожители. В ходе поездки я попытался побеседовать с главой одной из миссий, но разговор не получился. С самого начала встречи оппонент уподобился «человеку в футляре» из должностных инструкций.
Вспомнился мой прошлый опыт работы с одним из его коллег. С одним отличием — тот работал в одной из африканских стран и был весьма критичен к гуманитарной деятельности ООН. Я оставил его анонимным. Но этому предшествовало доверие, ставшее следствием многолетней приязни и дружбы. Замечу, прежде мой друг имел печальный опыт работы с журналистами. Благо ни ко мне, ни к статье, предварительно я дал ему ее почитать, у него претензий не возникло. Досадно, что с этим не получилось. Чиновник сообщил лишь: «Нет точных данных о присутствии ИГИЛ в Афганистане. Есть информация, что в каких-то провинциях они появляются, и только». Как появляются?! Когда они уже вовсю действуют, убивая местных шиитов-хазарейцев! Изучением и решением этого вопроса, по его словам, должны заниматься местные органы власти. Его слова можно истолковать так, что ООН самоустранилась. Но в одном этот человек прав, если и следует с кем-то разговаривать, так это с ответственными за безопасность на местах. Они весьма информированы, но, во-первых, туда еще надо добраться, а учитывая обстановку в стране это очень опасно, во-вторых, следует иметь солидные рекомендации. Тут мог бы быть полезен Туриалай. Своей же задачей чиновник от ООН видит мирное восстановление страны, стабилизацию ситуации в стране и в регионе. Нет, они работают, но как-то скрытно.

Афганская матрешка

В этом плане простой люд доступен как никто другой. Никогда неунывающий повар Насим говорит, что для иностранцев даже открывались публичные дома. Я и Орхан Джемаль несколько лет назад действительно нашли один в Вазир Акбархоне. Спрашивая дорогу у местных жителей, наш проводник от стыда был готов сквозь землю провалится. Стоя неподалеку, мы наблюдали, как в железные двери ломился молодой, наверно «чарса обкурился», афганец. Не пустили, более того, побили. Нам говорили, когда в Кабул на побывку приезжали американские военные, то заведение закрывалось на «спецобслуживание». Видимо внушили доверие, за нами долго наблюдали в глазок, вошли, оглядели китайских жриц любви и… вышли. Нам важен был факт наличия подобного заведения и только. «Веселый домик» прикроют, проституток депортируют. Так происходило не раз. А через неделю заведение появляется на новом месте. По этой же причине тут закрыли китайский ресторан — официантки подрабатывали на ниве платного секса.
«Одним словом, — продолжал Насим, — за эти годы они сделали все, чтобы разрушить наши традиционные устои и наш исламский образ жизни. Мировое сообщество выделяло столько средств, что иностранцы приезжали сюда на заработки». И это правда, немецкие специалисты, которые занимались наладкой оборудования в аэропортах получали от 5 до 7 тыс. евро в неделю. Те, хоть дело делали. Финскому унтеру — «наставнику» афганской полиции, который не знал элементарных вещей платили столько же. Одного моего собеседника, окончившего юрфак в Советском Союзе, и задававшему тому каверзные вопросы, уволили. Дескать, нельзя подрывать авторитет иностранцев, которые прямо-таки горят желанием учить неразумных афганцев.
Основная масса выделяемых Афганистану средств разворована. Я далек от мысли идеализировать талибов, но те выжигали коррупцию каленым железом. Они ушли и тут как запруду сломало. Вспомнились слова экс-губернатора провинции Забул ходжи Ахмадулло Тухи, сказанные им на «южной» шуре. «Надо, чтобы власти назначали министрами и губернаторами порядочных и ответственных людей». А где их взять? Нравственность-то подвергается сильной эрозии. Для мздоимцев главное, урвать «долю немалую» и, хоть трава не расти, бежать из страны. А народу куда деваться? Другой делегат шуры – экс-сенатор от провинции Урузган говорил: «Главное – мы не должны отделять или разделять друг друга по провинциям». Как быть, когда под предлогом совершенствования административного управления, власти идут навстречу пожеланиям с мест. К примеру, Панджшир теперь отдельная провинция. Дробятся провинции – дробится и элита. За каждой, кажущейся самой незначительной проблемой маячит большая, а за ней гигантская.
Подумалось, почему, таким странам как Малайзия дозволяется идти своим, исламским путем. В плане модернизации, она является законодателем мод. А другим нельзя? Двойные стандарты, будь они не ладны.

Каверзный вопрос: почему?

Поравнялся с магазином, на витрине которого красуется топорно сделанная большая пластиковая крышка от электрощита: «Made in Afghanistan». Вещей с такой маркировкой немного: сделанные ремесленниками кожаные сумки, портмоне да пляжная обувь. Они получаются лучше. Конечно, не считая карандаша, который с высокой трибуны показывал Карзай. Меня тогда аж слеза умиления прошибла. Столько денег вложили, а гора родила карандаш. При существующей системе мирового разделения труда Афганистану нечего предложить, кроме наркотиков и м.б. шафрана. В бизнес с приставкой «нарко» в той или иной степени втянуты почти все. Как-то будучи в гостях у одного представителя религиозной элиты, стал свидетелем неожиданного приезда двух пуштунов. Плов, чай, фрукты, все как полагается, и уже к концу застолья задал новоприбывшим сотрапезникам один единственный вопрос: «Вы откуда?». Ответ: «Из Хугеани». Есть такое местечко в провинции Нангархар. Теперь, могу с большой долей уверенности предположить, что в гуманитарных проектах духовного лидера исмаилитов принца Агахана IV возможно участвуют деньги, вырученные за обеспечение безопасности трафика наркотиков. Деньги не пахнут, тем более, когда они идут на благое дело!
Нищий жалостливо клянчит денежку. С опаской оглянулся по сторонам. Милостыню тут следует подавать только после того, как убедишься, что он один. Как-то раз пришлось удирать во всю прыть, кинув вверх пачку мелких афгани. Беседуя с афганцами следует всегда быть внимательным. Как-то беседовал с одним из афганских генералов. Низенький, склонный к полноте человек. Не помню в связи с чем я тогда упомянул Кыргызстан. «Это не там, где Ош? Как же знаю!», — сказал он пожевав губами и замолчал. Молчание тоже иногда бывает информативным. Когда-то давно в Оше проверили направлявшийся в Афганистан вагон с мукой. Под мешками нашли оружие. Помнится, был громкий скандал. У Масуда были обиды на Центральную Азию, в частности, на Бишкек. Сами не могли помочь, хотя бы не мешали тем, кто помогает!
Звоню генералу. На месте, ждет. И стоило мне после традиционных хубасти-чутурасти перейти к делу, как он говорит: «Давать интервью, это прерогатива министра обороны!». Опять – двадцать пять. «Не интервью, а просто беседа, а диктофон, так, чтобы не забыть что-нибудь. Мы с вами беседовали года четыре назад, так вы до сих пор генеральствуете в свое удовольствие». «Тогда, с богом! Во имя милостивого и милосердного!», — начал он. Толковый и умный генерал, лишь разок ушел от ответа, вернее был не до конца конкретным. Так не на допросе же. Как мне показалось, недоверие между Афганистаном и Центральной Азией постепенно тает. Но до полного доверия пока еще далековато, препятствуют внешние силы. Афганцам приходится согласовывать каждый шаг с главными спонсорами, а как известно: тот, кто платит, тот и девушку танцует.
Мне порой кажется, что повсеместно они оказывают поддержку исключительно ворам и хапугам. Почему? А чем больше они воруют, тем более они управляемы и зависимы. Задавая этот вопрос своим собеседникам: насколько члены тандема независимы, я имел ввиду именно это. М.б. в разной степени, но оба несамостоятельны в своих решениях. Как мне представляется, надежды генерала на то, что Пакистан наконец-то пересмотрит свою братоубийственную политику в отношении Афганистана, беспочвенны. Примечательно, что присутствия ИГИЛ в Пакистане нет. Почему? Шииты там тоже есть, а ИГИЛ нет? По меньшей мере, странно. Вероятней всего, это связано с тем, что для одной державы Пакистан — стратегический партнер вне блока НАТО на ниве ее борьбы с международным терроризмом.
В ходе этой беседы, мне стало очевидным, что с появлением ИГИЛ в Афганистане складывается качественно новая ситуация. Дихотомия «Кабульская администрация – Талибы», это привычно и понятно. А тут добавляется новый центр силы. Кабулу следует перетянуть на свою сторону хотя бы часть талибов и направить их против ИГИЛ. И чем скорее это произойдет, тем лучше.
Замечу, изучением афганских нацменьшинств американцы занимаются достаточно давно, с начала 1970-х годов. В этом их наставлял советский афганист, эмигрировавший в Америку. Знают теперь где уязвимое место, хотя, в принципе оно тут везде. Большое пятно уязвимости размером с Афганистан. По мере того, как боевики ИГИЛ будут чинить бесчинства, численность, назовем их «прокабульскими талибами», будет увеличиваться. Именно это соображение и оценки такой вероятности, я намеревался обсудить с чиновником от ООН.
Впрочем, подобная стратегия применима и в отношении Пакистана. Прежде всего, против правящих там элит Синда и Пенджаба, которые определяют злокозненность политики своей страны по отношению к Афганистану. В своих последних интервью Масуд называл номера войсковых частей и фамилии офицеров Вооруженных Сил Пакистана, воевавших на стороне «Талибана». Взяли отпуск и в бой. Для этого будет необходимо перетянуть на свою сторону пуштунов из Пахтун-Хва — племен джадран, тури, тани, вазири и мангал. Экономически переориентировать их с Исламабада на Кабул. В нынешних условиях это трудновыполнимая задача. Хотя средства на это можно найти. Союзником Кабула в этом направлении будет извечный недоброжелатель Исламабада — Нью-Дели. Можно попробовать реанимировать идею Великого Пуштунистана, но к этому с неодобрением отнесутся нацменьшинства, которые страшатся усиления пуштунов. У них итак немалые сепаратистские настроения, которые как мне представляется, потихоньку подогреваются извне. И все это составляет предмет переговоров тандема с их лидерами. Каждого надо ублажить посулами и должностями, а «рыбных» мест на всех не хватит. Один российский профессор, умудрившийся ни дня не прожить в России, на пару с живущим за рубежом афганским таджиком, в прошлом дипломатом, усердно льют воду на ту же мельницу. Почитаемый ими Масуд был против, а эти – за.
На витрине одной из лавок выставлен портрет чалмоносного мужчины. Занятно, что основателя афганской государственности тут все зовут Ахмад-шах-баба (отец, батюшка). Покойного Захир-шаха именуют с той же приставкой, что свидетельствует о том, что пуштуны со свойственной им патриархальностью хотят иметь правителем вождя, защитника, пекущегося об их благе. А нынешние политики этим не заморачиваются. Получив от Запада ярлык на правление, мухи, люто мародерствуют, жируют, а тощие котлетки выживают сами по себе. И это будет продолжаться до той поры, пока народная чаша терпения не переполнится и не придет матрос Железняк афганского разлива. Такими были талибы, свято верующие в исламскую справедливость. По большому счету ее никогда не было, но народ-то верит в нее.

«Друзей моих прекрасные черты…»

По новостям передали трагическое сообщение: в Панджширской долине сошла снежная лавина, по предварительным оценкам погибло около ста человек. Позже сообщат, что еще одна лавина сошла на Саланге. Горемычная страна, то одна напасть – то другая.
Наступает пора возвращения домой. В поисках подарков для домочадцев отправляюсь на Чиккин-стрит. Эта улица знаменита большим количеством сувенирных и антикварных лавок. После непродолжительного по афганским меркам торга (всего четверть часа), купил несколько безделушек и пакулей. Невежливо поступил. В стране, где практически ничего не производят, торговля главный наполнитель бюджета, в том числе бюджета талибов. От души рассмеялся. У девочек здесь даже куклы имеют чадру — уменьшенный вариант извечного конфекциона афганских дам. Им бы выпускать мусульманских Барби с Кеном и экспортировать! Влет уйдут!
Холодно. Увидев, что я снова достал из кофра фотокамеру, дети лавочника застенчиво прячут свои лица. Выждав удобный момент, фотографирую их, но в первую очередь сандал. Это печь для обогрева. В полу проделывается углубление, в которое помещаются горящие угли, его прикрывает решетка, на нее кладут ноги, а сверху устанавливается низенький столик накрытый толстенным матрацем. Последний раз я видел сандал в середине 1960-х годов у соседей по ташкентской махалле.
Пора в аэропорт. Поймал себя на мысли, что у меня нет в Афганистане врагов, что он целиком населен одними друзьями. Хотя нет – есть один пограничник в Шерхан Бандаре с которым я поругался. Меня извиняет то, что я опаздывал на годовщину смерти отца. Наблюдавший за перепалкой знакомый афганец, говорил, что он и не догадывался о богатстве моего лексикона. Прощаюсь с ними. Это только афганцы могут днями носиться с тобой как с писанной торбой.
Уже преодолев последний перед аэропортом блок-пост, услышал знакомые интонации в голосе: «Какие люди в Голливуде!». Не было дня в Кабуле, чтобы я не вспоминал этого человека, сокрушаясь по поводу того, что утратил его адрес и номер телефона. Это мой старый друг Фазли. Много лет назад мое внимание в Кабуле привлек человек разговаривавший с кем-то по телефону на русском языке. Это был он. Слово – за слово, подружились. Он племянник Хафизуллы Амина, того самого, что был убит шурави при штурме дворца Каср Таджбек. Все у него хорошо, есть работа, небольшой бизнес, женат, имеет четверых детей. К сожалению, отец скончался. Будучи у него в гостях, приглашение было сделано от его имени, обратил внимание на то, что старик гордился двумя своими внуками только что вернувшимися из Пакистана, где они учились в медресе и стали «кори» – людьми, наизусть знающими Коран. В своих мечтах он видел их муллами. Едва старик вышел из комнаты, я спросил у подростков: «Как вам такая жизненная перспектива?». «Нет, мы хотим быть врачами», — ответили они в один голос с опаской поглядывая на дверь.
За неделю до штурма дворца Таджбек отца Фазли назначили командиром джелалабадского гарнизона и то, что он убыл к новому месту службы спасло его от гибели. Пришлось бежать в Пешавар. Ни старик, ни Фазли не говорили о своих обидах на Союз. Возможно, они были, но все быльем поросло. К тому же мой друг учился в Советском Союзе, окончил один из сибирских ВУЗов, стал гражданином России и 14 лет прожил в Лесосибирске. Мне кажется, знакомя меня с своим отцом, Фазли хотел показать ему какие люди его окружали в Союзе.
Смертельно соскучившись, он поехал навестить родителей и был задержан талибами в Торхаме – чек-пойнте на пакистано-афганской границе. Позднее был передан ими чеченцам, а те подписывали его взять в свои руки «сияющий меч возмездия» — на участие в терактах на территории России. Отказался наотрез, за что те переломали ему ребра, ключицу и пальцы на руках. Дважды водили на расстрел – безрезультатно. Через месяц-другой оставили упрямца в покое. Потом Фазли удалось бежать. Отец не признал его брака на русской, грозил проклясть если он снова уедет к ней, а для афганца такое хуже смерти. Тем временем его жена принялась устраивать личную жизнь. А тут после кончины брата, он был вынужден жениться на его вдове. «Ничего между нами нет, я лишь взял на себя заботу о ней и двух племянниках», — невесело говорил он тогда. Для Фазли я оказался единственным, кто напоминал о прошлой жизни. Тосковал так, что на Новый год, который я встречал в Кабуле, пришел ко мне завязать горе веревочкой. Вместе смотрели «Голубой огонек». В России у него осталась дочь Алиса, но жизнь – есть жизнь. Влюбился, теперь он еще раз женат и имеет четверых детей. Прощаюсь с Фазли — теперь мы легко найдем друг друга.

Новые иезуиты

Регистрация, пограничный контроль, непродолжительное ожидание. Вспомнилась встреча в аэропорту Алматы с экс-министром строительства Афганистана зятем Тараки — инженером Назаром, он живет в Казахстане. Тот бережно катил перед собой коляску с сидящей в ней женщиной, одолеваемой старческим тремором. Говорил, что везет ее на операцию в Германию. Полагая, что это его мать – я заблуждался, она была второй женой его отца. Афганцы другие люди, их нельзя мерить нашим аршином. Посадка и самолет катит по рулежке. Слегка подрагивая, взлетает, со стуком убираются шасси. Вот и кончилась моя очередная поездка в Афганистан.
Подумалось, что противоречий в афганском социуме итак предостаточно, а тут новации выбивают у него почву из-под ног, внося в их привычный мир смятение. Как и понимаю их срочную необходимость. Как устроить, чтобы волки были сыты и овцы целы? Памятуя о банке с червями: за эти годы народ изменился, должны измениться и талибы. Один афганец говорил мне, что если они придут к власти, то это уже будут «талибы в галстуках». Мировое сообщество виновно в том, что не дало им время их повязать. Даже если этот опыт окажется неудачным, то это их выбор, их право на ошибку и им ее исправлять. Афганцам, египетским «Братьям-мусульманам», которые честно выиграли выборы и хотели работать в правовом поле. Теперь их лидер Мурси под судом. Это они проходили еще при президенте Гамаль Абдель Насере. Тогдашний их лидер был повешен. Военные снова загнали «Братьев» в подполье и снова будут жертвы. Они уже есть. При этом запрет на их деятельность никак не повлияет на объективность их существования. После того как в начале 1990-х в Алжире военные отменили проведение второго тура выборов, первый выиграл Исламский фронт спасения с более чем 50% результатом, численность жертв там была около 150 тысяч человек. За чей счет прикажете их отнести? Запада и поддерживаемых им лаицистов в погонах? Не случайно правительство умеренных исламистов в Турции раз за разом проводит чистку своих вооруженных сил. Генералы не раз совершали перевороты. В ходе первого был отстранен от власти и казнен премьер Аднан Мендерес. Он был учеником суфиев, а они, в основном, государственники. Теперь его имя носит один из бульваров Стамбула.
Те же иранские клерикалы успешно модернизируют страну, поэтому Запад и его приспешники на местах не предоставили исламистам такого шанса. Изменения пошли бы эволюционным путем. Не стоит сомневаться в том, что Иран, где со времен шаха значительно вырос процент населения, получившего высшее образование, честь и хвала аятоллам за это, уже стоит на пороге перемен. Посетители интернет-кафе в Тегеране, а это была молодежь, возмущенно говорили мне: «Мы не против того, чтобы нам запрещали стриптиз-бары, дансинги и боулинги. Мы против того, что за нас это кто-то решил. Мы сами должны определять, нанесут ли они ущерб нашей нравственности!». И чем раньше Запад прекратит вести свою деструктивную политику, тем раньше аятоллы сойдут с политической арены. К тому же эволюция его не устраивает, ему нужен хаос, но он никогда не был управляем. События 9/11 это убедительно доказали. Где-то через сто лет суд истории заставит Запад признать ошибки, и тот станет лицемерно порицать себя тогдашних. А это уже не устраивает противную сторону. Мусульманский Восток уверует в демократию как в Бога, если зачинщики этой вакханалии еще при жизни получат в Гааге по десять лет расстрела. Зло должно быть наказано.
Их мир на изломе, поэтому и живут они при постоянном стрессе, снять который нет ни времени, ни возможности. У меня складывается впечатление, что весь «цивилизованный» мир ополчился на кажущихся им непроходимо дремучими талибов. Изображали их как сборище обскурантов, чернили, шельмовали, хулили, глумились, забыв о том, что в несчастьях этого народа есть значительная доля его вины. Считают их варварами только на основании того, что не понимают их сути, а это преступно. Беда в том, что опыт Запада перенимается другими, горести множатся. Превознося до небес свои демократические ценности, он попирает их традиции и обычаи, в том числе и религиозные, впитанные с молоком матери, которые они не в силах пока преодолеть, ибо в этом случае перестанут быть афганцами – и это преступно вдвойне. Это Европа безразлична к Богу, тут такого попросту не может быть. Почему они так цепко держатся за них? Это передний край их обороны, то, что позволяет не только сохранить самих себя, но и выстоять и побеждать. С точки зрения Запада, это тоже надо немедленно искоренить.

Другой альтернативы нет

Мы трогательно заботимся о вымирающих животных. «Серенгети не должно умереть!». Ах Бамианские статуи, ах Бамианские статуи! А о людях — нет! Хазарейский лидер Абдул Карим Халили при нашей первой встрече в Бамиане, это было в 2003 году, задавался вопросом: почему все видят только разрушенные статуи, при этом умудряются не замечать страданий живущего рядом народа? Кстати, один афганский мулла из крошечного кишлака в Панджшире по поводу статуй говорил: «Если бы Всевышний хотел их уничтожения, то сделал это давно. А если этого не произошло, то значит он не хотел этого. Талибам не следовало брать на себя промысел Божий!». Занятно, что его хобби было кино, он снимал его в Панджшире, а при поддержке французской гуманитарной организации ленты монтировались в Париже. При этом он говорил: «От того, что снимаю кино, я не стал менее верующим». Другой мой знакомый афганец, которого я сводил на экскурсию в Алматы в православную церковь, осмотрев иконы и аналой, высказался в том же смысле. При этом вспомнил слова Пророка о том, что если правоверный не может найти подходящего места для молитвы, то он может помолиться и в церкви.
Почему нет? Иисус почитаем в исламе и считается одним из главных пророков. Надо вводить их в мир, показывать общность религий. Бог-то один – и это главное. И наше евразийство должно помочь им в этом. Мне видится это главной задачей фонда Льва Гумилева. Надо способствовать становлению и росту просвещенного ислама, делать это не навязчиво, уважительно, тактично и крайне деликатно. Я много раз беседовал с представителями исламского духовенства. Эта мысль им понятна, более того, один сулил мне прямую дорогу в рай. Зачем мы берем на себя промысел божий доказывая друг другу, что только мы идем правильной дорогой? И вольнодумно присовокуплял: «Это Бог нас создал разными. А раз так, то это его головная боль, пусть сам и разбирается!». Чаще всего следовал взрыв смеха. И не подводить к ним провокаторов, такое часто бывает.
Говоря о разрушении Бамианских статуй, мулла Вакиль Мутаваккиль говорил, что их недомыслием воспользовались сполна, что для мирового сообщества это стало только очередным поводом для еще пущего очернения. Говоря о своем сожалении, он отметил, что решение о сносе принял мулла Омар единолично. Говорил о том, что «цивилизованный» мир не захотел понять талибов. И это горькая правда. «Талибан» состоит не сплошь из одних мулл Омаров. Среди них есть те, кто не разделяет их идеологию, но примкнул к ним, чтобы воевать с иностранным присутствием. Афганцев 30 млн., а это капля в море людей, и будь моя воля, я бы всех поименно внес в Красную книгу. Всех до единого. А с ними и палестинцев, ливийцев, сирийцев, египтян… Нет, я вовсе не исламист. Бываю в мечетях только как турист, восторгающийся творчеством великих зодчих. И свершать намаз не умею. Знаю, что Бог есть, и если о чем-то прошу Создателя, так только о просветлении. Я за право выбора.
Перед вылетом в Кабул, обо всем этом я давал пространное интервью одному казахстанскому Интернет-изданию. Его не опубликовали. Полагаю, что в моей точке зрения редакция узрела в сказанном манифест исламизма. Святая наивность! Мы уподобились страусам. Наивно думать, что проблема исламского фактора, если мы о ней не будем публиковать, исчезнет сама по себе. Хотим того или нет, нравится она нам или нет, она есть и будет — это данность от которой никуда не деться и нам с ней жить. Афганцы, как и все мы: узбеки, русские, казахи вправе оставаться самими собой. Более того, я нахожу, что нам есть чему поучиться у них. Религия, пусть даже мы исповедуем другую, это наше общее достояние, дающее нам устои нравственности и морали. Без них мы превратимся в скот. Вспомнились глаза молодого парня, который извинялся за то, что он американец. Хорошо, что мир разный и люди, его населяющие — тоже. Земля и горы скрываются в дымке облаков. Я уже мечтаю о новой поездке. До скорой встречи мой Афганистан!

Искандер Аманжол