Шанхайская организация сотрудничества, возникнув в 2001 году как организация по согласованию территориальных экономических интересов России и Китая в Средней Азии, в настоящий момент явно переросла свои уставные цели.
Европейская мысль в такой ситуации предлагает самораспуститься. Стратегия по Клаузевицу говорит нам, что если враг разбит, самое время для демобилизации и выстраивания мирной жизни. Подход в известном смысле идеалистический. Но восточная мысль рационалистична. Она учит, что все подчинено вечному круговороту жизни. Возникнув, организация, как потенциал, может менять свой образ сто раз, но всегда оставаться актуальной, проявленной, если оседлает перемены. Это звучало современно в VI–V веке до н. э. с бамбуковых дощечек даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин», это звучит современно и сейчас – с новостных полос про перспективы ШОС.
География определяет политику – центральное заклинание геополитикой школы боевой магии. Пока Шанхайская организация рассматривалась как технический союз России-Средней Азии-Китая, Индия, Пакистан и другие страны южной Азии выглядели ложноножками, не играющими никакой роли и не имеющими никакого решающего значения. Их включение, во многих смыслах случайное, просветило скрытые перспективы евразийской интеграции и предвосхитило перемены внутри ШОС. Оно создало новый контур международных отношений в большой Евразии, позволивший региональному объединению открыть для себя глобальные перспективы и двигаться с полным пониманием своего курса.
Глобальная безопасность – вот настоящее предназначение ШОС. Как только руководство организации и политические лидеры стран-участниц смогли выйти за границы своих региональных противоречий, к которым был прикован их взгляд полтора десятилетия, выяснилось, что безопасностью в Евразии по существу никто не занимается. НАТО озабочено проблемой безопасностью в Европе, национальные армии – безопасностью собственных границ, а США являются чуть ли не прямой угрозой регионального мира как на Ближнем Востоке, так и в Средней Азии, и на Дальнем востоке. В этой ситуации роль арбитра, или, скорее, третейского судьи Евразии попросту вакантна.
Длительное время функцию безопасности для региона выполняла Британия, чей опыт подходит южноазиатскому региону лишь отчасти. Так, например, в конфликте Индии и Пакистана Великобритания всегда на стороне Великобритании. И это закономерно для систем безопасности, построенных на национальном интересе, а не коллективных усилиях. Риск такого подхода практически всегда приводит к «эффекту кобры». Складывается ситуации, когда принятое для разрешения некоей проблемы решение не разрешает эту проблему, а зачастую ведёт к прямо противоположному целям результату.
Интересно, что родина «эффекта» — Индия. Англичане обнаружили, что развелось слишком много кобр. Чтобы избавиться от ядовитых змей, губернатор назначил награду за каждую сданную голову змеи. Вначале количество змей быстро снизилось в результате их уничтожения. Однако потом индийцы быстро приспособились, начав разводить кобр, чтобы получать премию. В конце концов, когда премия за убитую кобру была отменена, разводчики выпустили обесценившихся змей на волю, и оказалось, что количество ядовитых кобр не только не уменьшилось, но даже возросло. Это проклятье преследует все евразийские конфликты, разрешение которых предлагается базировать на национальных интересах третьей стороны. Неважно какой предлагается эффект – открытие рынка, насаждение демократии и выборов или принятие конституции – эффект всегда прямо противоположен ожидаемому.
Но ШОС базируется не на национальном интересе, поэтому его миротворческий потенциал значительно выше британских (в XIX веке), советских (XX dtr) или американских (XXI век) усилий.
Большинство конфликтов в Евразии неразрешимы силами самих конфликтующих сторон, в них нет потенциала для разрешения. Армяно-азербайджанский конфликт, который сдерживал СССР, в условиях отсутствия СССР привел к многочисленным боестолкновениям, провокациям на границе и жертвам среди военных и мирного населения. Ближневосточный исламский радикализм, который сдерживала двухполюсная система международных отношений, вверившая власть над регионом светским, стремящимся к модернизации, режимам, сбрасывает эти режимы и под аккомпанемент терактов шествует по региону. Курдский конфликт разгорела в условиях отсутствия международного контроля над Ближним востоком. Конфликты южной Азии, которые из-за политики неприсоединения никогда не регулировались международными гарантиями и соглашениями, никогда и не угасали. Все это делает проблему безопасности в Евразии общей для стран-участниц ШОС, хотя их политические, экономические и другие интересы разнонаправленны и плохо на данный момент соотносятся друг с другом.
Период истории организации с 2007 по 2016 год можно считать единым этапом осознания новых возможностей в области безопасности. Он начался с бишкекского саммита (август 2007 года), который впервые посетили Министр иностранных дел Пакистана Хуршидом Касури и Министр нефти и природного газа Индии Мурли Деором, и закончится в ближайшие годы, когда южноазатская ложноножка ШОС превратиться в один из столпов евразийской дуги интеграции, которая проходит при непосредственном участии ШОС. Ключевые события этого периода: решение о предоставлении Афганистану статуса наблюдателя при ШОС 7 июня 2012 года, запуск процедуры приема в состав ШОС Индии и Пакистана 10 июля 2015, выработка комплексного подхода к проблеме Афганистана 22-24 июля 2016.
Сегодня можно с полной уверенностью говорить о том, что Южная Азия, естественная южная граница Евразии, учит ШОС взять на себя глобальную роль по организации сотрудничества в области безопасности на континенте. Если нефтеносные районы – Кавказ, Ближний Восток – имели богатый опыт сотрудничества в XX веке, а на Дальнем востоке такое сотрудничество обеспечивала региональная холодная война» Китая и Японии, то южная Азия такого опыта почти не имеет.
Индия и Пакистан имеют в своем досье три с половиной войны, разделенный на части Кашмир, ждущий своего разрешения. Пакистан и Афганистан разделяет т.н. «линия Дюранда» — искусственная и не обеспеченная никакими внятными географическими феноменами черта на карте. Она режет на две части регион, который живет в едином темпе пуштунской племенной культуры, и пуштуны сопротивляются этому делению. Последняя реакция – попытка создания Исламского государства Вазиристан. Исламабад в два этапа пытался вернуть себе контроль над Северным и Южным Вазиристаном в 2007 и 2009 годах, но по состоянию на данный момент полного контроля над территорией племен у столицы нет. На той стороне договариваться просто не с кем: официальный Кабул не контролирует радикалов, и более того, является их врагом. Но и с официальными властями Афганистана у Пакистана спорадический конфликт. Таджикско-афганские отношения имеют целый букет противоречий: начиная от контрабанды гашиша и заканчивая боевой подготовкой таджиков на территории Афганистана. Индийско-китайские разногласия по поводу статуса Далай-ламы, поддержки уйгуров и тибетцев в их претензиях на самоуправление или независимость, также части южноазиатской головоломки в области безопасности. Также Индию и Шри-Ланку разделяет тамильская проблема, прекращенная силовым путем в 2009 году, но не разрешенная этнополитическими средствами поныне.
Все это отличный полигон для новых, в первую очередь политических, а во вторую – культурных моделей по созданию системы региональной безопасности.
Если этот потенциал – дальнейший путь модернизации Шанхайской организации – то в будущем стоит ожидать шагов в этом направлении. Во-первых, система разведки и раннего предупреждения. Обмен разведданными в двустороннем порядке осуществляется все время, но только с созданием единого Евразийского центра противодействия терроризму вопрос раннего предупреждения выйдет на новый уровень сотрудничества и эффективности. Во-вторых, создание миротворческого корпуса и сил быстрого реагирования (и ограниченного применения) в рамках ШОС. Возможно, в ближайшие пять лет мы увидим и первое применение этих сил в одном из застарелых конфликтов. Например, в конфликте властей Тайланда с движениями мусульманского юга страны или при ликвидации вазиристанских радикалов. В-третьих, выработки единой политики в отношении терроризма: от политики признания организаций террористическими до создания единой базы, скапливающей информацию об основных этнических и религиозных угрозах Евразии.
Возможно, сейчас это самый главный урок южноазиатского расширения ШОС.
Виталий Трофимов-Трофимов