Однажды попались в Вятских этнографических заметках записи, сделанные около 100 лет назад. В них русский житель Вятской земли делится своими наблюдениями о соседях марийцах: «Я заметил — у марийцев нет осознания греха: что я совершил грех. И в церкви они пытаются задобрить, гуся принести, то есть у Бога дать взятку. А осознание греха — вот лоб они не расшибут. Вот даже общаясь с ними, можно заметить, что они пытаются себя оправдать. Вот осознание, что я грешен, что я плохой, я осознаю это — вот этого нет». Мне показалось, что это наблюдение актуально и сейчас – ну прямо портрет нас нынешних. Не правда ли? Что касается упрямства – так точно в точку!
Действительно, испокон веков привыкшие к рациональному и прагматичному отношению к окружающему миру, необходимости равновесия и гармонии, марийцы не осознают грех, как нарушение правила, установленного кем-то (например, 10 заповедей). Правила никто не устанавливал, они просто есть и на них зиждется гармония мира. Нарушаешь – будет негармонично, все пропадет, пострадает весь мир – все и природа, и ты, и родня, и народ, и, даже, Бог. Если не хочешь такого зла Миру не делай плохо.
Но вошедшие в нашу жизнь из других культур идеи извращают исконное понимание. И уже как видим на примере этого наблюдения мариец пытается «взятку дать». И уже не только в церкви, но и, что самое ужасное, в кӱсото (Святая роща, где совершаются обряды— прим.ред). Я долго не задумывался над тем, почему по-русски в отношении марийского моления говорят «жертвоприношение», пока не начал изучать значение марийской религиозной терминологии. Я обнаружил, что нет в Марий Юмыйӱла понятия «жертвовать» (да и вообще в марийском языке нет самостоятельного слова, которое передавало бы точно такое же значение, какое имеет это слово в русском). Надыр – вклад, надырым погаш (пуаш) — собрать в складчину – скинуться всем миром для проведения моления, приготовления ритуальной пищи. Изначально, исконно у марийцев никто ни чем не жертвовал. Как можно жертвовать тому, кто сам и есть Весь мир, частью которого ты сам являешься? Община собирала в складчину то, что было необходимо для проведения моления и совместной с Богом и другими «представителями Божественного Мира» ритуальной трапезы.
Точно так же и во всех исконных культурах мира ТРАПЕЗА – это способ приобщения, общения, совместного пребывания (см. литературу по культурной антропологии). Так откуда взялись эти представления, что мариец дает взятку – кровавую жертву – своим Но вошедшие в нашу жизнь из других культур идеи богам, тем самым задабривает их (и после крещения, даже, переносит этот обычай в церковь), что марийские боги кровожадны, питаются духом жертвенных животных? Мы без зазрения совести восприняли и внедрили эти абсурдные идеи в свою культуру, сами поверили в это и теперь уже другим пропагандируем, когда по-русски говорить и писать приходится (по-марийски это просто невозможно сделать): «мы делаем жертвоприношение, приносим жертву, жертвуем».
И тогда получается, что без всякой ненависти, а чаще с сожалением и доброжелательностью говорят о нас: отсталый народ. Вместо того чтобы искупать грехи добрыми делами, покупают милость жертвоприношениями… А мы соглашаемся и, даже, с пеной у рта спорим, вместо того, чтобы осознать исконную правду: да, действительно, у нас нет понятия греха в том виде как его понимают в других культурах – этого нет в нашей вере в Гармоничный мир! Есть другое: понятие правильности и неправильности, созидания и разрушения, пользы и вреда, всеобщей ответственности и ответственности каждого перед всем. А если нет греха, то и нечего искупать и покупать. Народ ничего не покупает у Бога, он общается с ним как с родным (ведь оба – части единого целого), планирует, обсуждает, договаривается о делах, просит проявить свою силу в делах, где человеку не подвластно (не за мзду, а потому что мы все часть целого, которому нужна гармония – каждый делает свое дело).
Эрик Юзикайн, марийский активист, для «НацАкцента«